Роджер Хоббс - Призрак

Солнце уже садилось, утопая в ярко-розовых и пурпурных облаках. Даже сюда, в эти сосняки, доносилось дыхание океана. Насколько я помнил карту, других мультиплексов в этой части Нью-Джерси не было. Я объехал автостоянку, проверяя, нет ли знакомых машин. Убедившись, что все чисто, припарковал «сивик» на заднем дворе, у аварийных выходов. Здесь было тихо и пустынно – только мусорные баки. По левую сторону от меня мощеный тротуар обрывался, переходя в пустырь. Смеркалось. Вокруг ложились голубоватые тени. Я заглушил двигатель и стал ждать.

Анджела познакомила меня с первым настоящим рулевым, когда мне было двадцать три. Я рассказал ей про щеголя на «шелби», и она пообещала, что больше мне никогда не придется сталкиваться с кем-либо подобным. Ни один истинный профи не станет использовать личный автомобиль для бегства с места преступления. Спустя несколько дней она привела меня на встречу с Сальваторе Карбоне. Ему тогда уже перевалило за семьдесят, но сложен он был как молотобоец. При росте пять футов и шесть дюймов весил килограммов девяносто – и ни грамма жира. Грудная клетка шириной с дверь, ручищи – как мои ляжки. Такому ничего не стоит проломить кулаком стену или одной левой поднять мотоцикл. Мы обменялись рукопожатиями в его автомастерской на Пятьдесят третьей Западной улице. Он закурил сигару и повел меня в цех. Прямо в центре стоял старый ржавый фастбэк. Сальваторе усадил меня за руль, а сам сел рядом на пассажирское сиденье и предложил прокатиться. Когда я попросил у него ключи, он отвесил мне подзатыльник. Потом достал перочинный нож, вставил его в замок зажигания и крутил, пока не сломал все шесть тумблеров, после чего машина ожила. Он научил меня всему, что должен знать настоящий рулевой. Разрабатывать маршруты отхода. Угонять машины. Засекать в потоке слежку и выбираться из пробок. Я, конечно, не стал профессиональным рулевым, но это не важно. Главное, что я приобрел ценные навыки.

Хорошо бы, чтоб и у Спенсера они были.

Я ждал, время от времени поглядывая на часы и обозревая окрестности. Солнце село, и зажглись прожекторы. От них под соснами легли глубокие тени. Прошло десять минут, и на парковку въехал черный «Шевроле-Камаро» последней модели. Автомобиль двигался бесшумно, как кот на охоте, едва ли не прижимаясь к земле. Он сиял чистотой, как новенькая монетка. Я обратил внимание на тонированные стекла и отсутствие номеров на переднем бампере. «Камаро» сделал еще один круг по парковке, свернул в мою сторону и мигнул фарами.

Я включил мотор. Посмотрел на часы. Ему понадобилось шестьдесят семь минут, чтобы проехать семьдесят пять миль вдоль Атлантического побережья. Он опоздал.

Четверть одиннадцатого. У меня еще тридцать два часа.

«Камаро» подъехал чуть ближе и остановился в круге света шагах в пятидесяти от меня. Из машины вышел долговязый парень в дорогом черном костюме ростом чуть выше шести футов и двух дюймов, с крупным носом, в черных кожаных перчатках с прорезями на костяшках пальцев. Экий красавчик, подумал я. Он улыбнулся, обнажив белоснежные зубы, сверкнувшие в луче прожектора почти так же ярко, как серебристый молдинг у него на автомобиле. Во всей его фигуре угадывалась сила. Чем-то он напоминал актера Джеймса Дина.

Я вышел из машины и встал у капота.

Он оглядел меня с ног до головы, будто ожидал увидеть кого-то другого.

– Я ведь с вами говорил по телефону, верно?

– Да, – ответил я. – Я ждал тебя через час.

– Я останавливался перекусить.

– Да ну?

– Шучу. Пробка на мосту. И так пришлось всю дорогу гнать под восемьдесят миль. Чего не сделаешь ради клиента…

Я никак не мог понять, серьезно он говорит или придуривается.

– У вас для меня что-то стоящее или я зря нарушил законы сразу трех штатов? – продолжил он.

Я достал из кармана пиджака пачку наличных от Маркуса и отсчитал три тысячи долларов. Сделал два шага вперед и, изобразив рукопожатие, передал ему деньги.

Он быстро пролистал пачку. Удовлетворенный, убрал деньги в задний карман брюк, осмотрел мою машину и скорчил гримасу:

– На этом хламе?! Вы шутите.

– Тачка из проката.

– Вы хотите, чтобы я работал на этой калоше?

– Ты будешь работать на том, что я подобрал в паре миль отсюда. Что бы ты ни увидел, должен будешь забыть в ту же минуту. Это понятно? Я плачу не только за твое время, но и за твое молчание.

– Насчет молчания можно не предупреждать. Я не новичок. – Не сомневаюсь.

Спенсер кивнул головой, дескать, слыхал подобное, и не раз.

– Я хочу, чтобы ты подтвердил, что все понял, – сказал я.

– Да понял я, понял.

– Хорошо, – сказал я. – Мы едем на твоей машине.

– Вы собираетесь оставить это дерьмо здесь?

Я вытащил из «сивика» свою сумку. Захлопнул дверь, нагнулся и сунул ключ под правую переднюю шину.

– Вот так это делается, – сказал я.

Спенсер кивнул. В салоне у него пахло освежителем воздуха и энергетиками. На полу под пассажирским сиденьем валялись смятые пустые банки. Мне пришлось разгрести их ногой, чтобы нормально сесть. Спенсер медленно и осторожно, словно выводил на взлетную полосу самолет, выехал с парковки. Мы вырулили на автостраду, он занял крайний левый ряд и тут же вдавил педаль газа. Меня прижало к спинке сиденья. Я люблю скорость, хотя на пассажирском сиденье особого кайфа не получишь – совсем не то, как самому сидеть за рулем. Я поймал в лобовом стекле свое отражение.

– Хвоста за тобой не было?

– Нет. А почему вы спрашиваете?

Я не ответил.

Дорога заняла минут пятнадцать, и я открывал рот только для того, чтобы подсказывать, куда ехать. Плезантвиль, шоссе номер 30, вниз по Пасифик, к заброшенному аэродрому. Мы припарковались за деревьями по ту сторону забора, чтобы нас не было видно с улицы. Спенсер вышел из машины первым, достал из багажника черный ящик с инструментом, с нескрываемым отвращением оглядел местность и спросил:

– Теперь что?

– Мне от тебя понадобятся две вещи. Сначала ты осмотришь здесь одну колымагу и расскажешь мне о ней все, что сможешь. Потом изучишь следы протекторов и определишь, какой машине они принадлежат.

– Что за колымага?

– «Додж-Спирит» девяносто второго года. Под машиной разлита горючая смесь.

– Не хило. Это все хорошие новости?

– Нет. В салоне полно крови.

Мы перемахнули через забор и по летному полю направились к полуразрушенным ангарам. Было уже темно, и я плохо различал дорогу. Решить проблему помог Спенсер, достав из кармана фонарик «блэкберри». Бледно-зеленое мерцание осветило землю у нас под ногами. Мы подошли к ангару, и я распахнул двери. Прямо с порога на нас обрушилась едкая вонь крови и нафты. На лице Спенсера появилось странное выражение: смесь ужаса и узнавания.