Александр Ковалевский - Тайна черных дайверов

— Главная проблема при глубоких погружениях, — инструктировал он Илью, — если у нас что-то пойдет не так, мы не сможем просто взять и всплыть на поверхность. Запомни! При подъеме с больших глубин очень важно сохранять нейтральную плавучесть, постепенно выпуская воздух из своего гидрокостюма и компенсатора, чтобы предотвратить внезапное всплытие. Находясь практически в состоянии невесомости, ты можешь продвигаться вверх по якорному канату с помощью легчайшего подтягивания и не пропустишь декомпрессионные остановки, даже если на что-то отвлечешься. Чем дольше мы будем находиться на глубине, тем продолжительней должны быть стадии всплытия: поднялся на шесть метров — подожди минуту, и так далее, пока не окажешься на поверхности. Даже если ты будешь считать, что тебе не хватает воздуха и ты задыхаешься, подниматься нужно как можно медленнее с обязательными остановками для декомпрессии.

— Ренат, а поподробней о декомпрессии можно? — поинтересовалась Настя, внимательно слушавшая инструктаж.

Нырять она пока никуда не собиралась, но мало ли что? Вдруг Илье с Ренатом срочно потребуется какая-нибудь помощь — она должна быть ко всему готова. Анастасия работала в «неотложке» хирургом-травматологом и профессионально могла оказать медпомощь — отправляясь с Ильей в отпуск, она собрала довольно увесистую универсальную аптечку неотложной медицинской помощи в производственных условиях для коллектива до трех человек.

— Можно и подробнее. Когда мы дышим под водой, молекулы азота, входящие в состав дыхательной смеси для дайвинга, под давлением воды растворяются в крови и проникают в мышцы, суставы, мозг. На глубине кровь становится подобна газированной воде в закупоренной бутылке. Если давление снизить, то растворенный в воде газ будет стремиться выйти наружу в виде пузырьков. Чтобы избежать появления пузырьков газа в крови, дайвер должен выполнять декомпрессию, то есть всплывать с деко-стопами, как мы называем декомпрессионные остановки. Чем дольше и глубже мы будем находиться под водой, тем больше азота будет накапливаться во всех наших органах. А во время всплытия с больших глубин начинается обратный процесс, и скопившийся азот поступает из тканей ныряльщика в его кровоток. Если ныряльщик поднимается медленно, давление сокращается постепенно и скопившийся азот выходит из тканей организма обратно в легкие в виде микроскопических пузырьков, которые освобождаются в процессе обычного дыхания. Если же дайвер поднимется быстро, это приведет к тому, что скопившийся в его тканях азот образует большие количества крупных пузырьков. В таких случаях его надо немедленно рекомпрессировать, быстро опустив под воду на достаточную для декомпрессии глубину, или же срочно поместить его в рекомпрессионную камеру, чтобы азотные пузырьки под давлением рассосались.

— И чем эти азотные пузырьки грозят ныряльщику с медицинской точки зрения? — спросила она.

— Если слишком много крупных пузырьков проникнет в легкие, ныряльщик может получить баротравму легких. Не мне тебе объяснять, что это такое. И если запаниковавшие дайверы устремляются на поверхность к солнцу, наплевав на деко-стопы, то они рискуют заполучить кессонную болезнь. А даже в легких случаях кессонки результатом ее могут быть нестерпимые боли в суставах в течение недель, а то и всей жизни. Но за нас ты можешь не беспокоиться! Ты же знаешь, мы с Ильей не из тех, кто станет паниковать в экстремальной ситуации, — заметил Ренат, доверявший Илье, как себе.

В школьные годы они играли в одном ВИА, который организовал Илья Ладогин со своим закадычным другом Сашей Винником. Ренат же учился в параллельном с ними классе, и Илья пригласил его в школьный вокально-инструментальный ансамбль в качестве бас-гитариста. Состав их ВИА был как у легендарной ливерпульской четверки — три гитары (соло, ритм и бас) и ударник. Илья играл на ритм-гитаре, Саша Винник — на соло-гитаре, и Валик Шапошников — на ударных. На полноценную ударную установку с бас-барабаном выделенных им директором школы денег не хватило, но Валик умудрялся на двух пионерских барабанах, «чарлике» [4] «Чарлик» — две тарелки, установленные на одном стержне и управляемые педалью. и тарелке зажигать не хуже Ринго Старра.

После окончания школы в 1976 году их ВИА распался и его бывшие участники разъехались кто куда. Саша Винник с Ренатом остались в Харькове, Валик Шапошников после окончания харьковского мединститута переехал в Ленинград, а Илья, отслужив срочную службу в морской пехоте, умудрился поступить на журфак МГУ. В августе 1984-го пришла трагическая новость, что его друг Ренат Лапшин погиб в лавине вместе с командой харьковских альпинистов. Сообщалось, что пятеро альпинистов совершали восхождение в горах Горно-Бадахшанской АССР и уже перед самым выходом на вершину их сорвала со стены лавина. Тела четырех альпинистов были обнаружены у подножия горы, а вот Рената Лапшина поисково-спасательному отряду найти не удалось, и его сочли погибшим. Погибших альпинистов похоронили на одном кладбище и поставили общий памятник всем пятерым, включая Рената, хотя в его могиле захоронили пустой гроб.

О том, что Ренат не погиб тогда в лавине, Илья узнал только через десять лет от своей старой знакомой Джессики Фоули — американской журналистки, с которой он в последний раз общался в Кабуле летом 1986-го. Илья познакомился с Джессикой в Москве в последних числах декабря 1985 года. По окончании журфака его взяли в Агентство печати «Новости», и в основном ему поручали работу, связанную с приемом журналистов из зарубежных стран. Илья Ладогин должен был продумывать программы, организовывать встречи, интервью, поездки иностранных «акул пера» так, чтобы по возвращении к себе они писали исключительно позитивные материалы о Советском Союзе, хотя бы в силу того, что с ними устанавливали нормальные человеческие контакты — по-дружески общались, выпивали, гуляли, водили их в театры и музеи. Как правило, после такого радушного приема мало у кого поднималась рука написать какую-нибудь гадость о принимающей стороне. Контактному и доброжелательному Илье, благодаря знанию английского обходившемуся без переводчика, легко удавалось наладить хорошие отношения с Джессикой, с которой ему пришлось вместе встречать Новый год.

Следующая их встреча состоялась уже в Кабуле, куда в мае 1986-го Илья был откомандирован спецкором АПН. Джессика побывала «на той стороне» у душманов и теперь собиралась писать об ограниченном контингенте советских войск в Афганистане. Этой совершенно сумасшедшей журналистке-фрилансеру — фоторепортеру на вольных хлебах, не терпелось поделиться с ним своими впечатлениями о моджахедах и преступлениях советских войск в Афганистане, и Илья, не подозревая о том, что его номер в отеле «Интерконтиненталь» прослушивается контрразведкой КГБ, пригласил взбалмошную американку к себе. Их откровенная беседа, в которой Джессика рассказала ему, как советская армия стирала с лица земли кишлаки вместе с их жителями, стоила Илье карьеры. Вместо того чтобы переубедить представительницу западной прессы, ради чего его, собственно, и посылали в Афганистан, Илья сам предельно жестко высказался о том, что он думает по поводу советского вторжения в эту страну, а это уже была антисоветчина в чистом виде. Его немедленно отправили обратно в Москву чуть ли не под конвоем и уволили из АПН с «волчьим билетом».