Юлия Алейникова - Тайна русского путешественника

Лариса сидела красная от злости, с плотно сжатыми губами. Очевидно, Борис решил отыграться за ее попытку надуть «самого Арчугова» и теперь не уймется, пока окончательно не смешает ее с грязью. Ничего, она потерпит, отыграется позже, когда все успокоится.

— А почему ты исчез так неожиданно? Хоть бы предупредил кого-нибудь, чтобы мы не волновались, — решила отвлечь отца от неприятной Ларисе темы Кара.

— Кого? Эту парочку? — Арчугов снова кивнул на Марата с Ларисой.

— Например, Чемезова, — не дала ходу новому витку оскорблений в адрес Ларисы Кара. Ей отчего-то было жалко расклеившуюся, беззащитную Ларису.

— Или, например, Беженаля? Чтобы они меня с потрохами продали первому попавшемуся проходимцу?

— Но Чемезов не продавал.

— Нет. Но кто сказал, что не мог бы? И потом, кто же знал, что вы за семь дней развернете столь бурную деятельность?

— Да мы бы не развернули, если бы не твоя афера с компанией, Кротова с ее новостями, Машка с ее жадностью! Сам же все подготовил, осталось только спичку к фитилю поднести, чтобы все рвануло! Вот и рвануло, — зло бросила Лариса: пусть не думает, что умнее всех.

— Хм. Ладно, валите переодеваться, и побыстрее, есть хочу, совсем исхудал на сосисках и пельменях, — потер свой несколько опавший, но все еще внушительный живот Борис Аркадьевич. — А вечером закатим настоящий пир! Зинаида уже моих любимых рябчиков поставила, домашнюю буженину, камбалу запечет, как я люблю, пироги с капустой и с мясом, ну и на сладенькое что-нибудь. — Лицо Бориса Аркадьевича при этих словах становилось все мягче и добрее, а глаза лучистее.

— И куда в тебя только лезет! — буркнула, поднимаясь, Лариса. — Обожрешься когда-нибудь до смерти.

— Не дождёсся! — весело возразил ей Арчугов. — Все марш отсюда!

Все поднялись и двинулись к дверям.

Гарик тоже поднялся, но только для того, чтобы прикрыть за выходящими двери.

— Ну что, Борис Аркадьевич, поговорим? — спросил он, усаживаясь перед антикваром. — Где дневники?

Арчугов с ответом не спешил. Он налил себе еще бокал коньяку, повертел его в руках и неторопливо проговорил:

— С какой стати я должен давать вам отчет?

Оттопырив нижнюю губу, Арчугов разглядывал Гарика, словно засушенного таракана.

— С такой, что столь предприимчивый, неглупый и осторожный человек, как вы, Борис Аркадьевич, должен знать, кто я. За те три дня, что я нахожусь в вашем доме, вы, безусловно, успели собрать обо мне достаточно информации, если только не имели ее раньше.

Арчугов криво усмехнулся:

— Ладно. Знаю.

— Так что с дневниками?

— А что, если у меня их больше нет? — ершисто спросил Арчугов.

— Неправда. Они у вас. И думаю, вы, как человек умный, достаточно тщательно их изучили. Рассказ об английской чести хорош для Ларисы Викторовны, возможно, для Кары, но вы, несомненно, догадались, почему баронет Диневор был так сильно в них заинтересован. Где дневники?

Арчугов мрачно смотрел на Нестерова.

— Что мне будет за возвращение дневников?

— Правильнее было бы спросить, чего вам за это не будет, — поправил его Гарик. — Поверьте мне, вам не понравятся последствия вашего маленького приключения, если мы не решим дело тихо.

— Кто вас ангажировал? Патриарх?

— Нет. Ко мне обратился отец-настоятель небезызвестного вам монастыря Смоленской епархии, — многозначительно проговорил Гарик.

— Понимаю.

— На самом деле мы просто давно знакомы, познакомились, когда он начинал свое служение в одном из московских храмов, — пояснил Гарик.

— Какое удачное знакомство! — хмыкнул Арчугов, сверля Гарика взглядом.

— Для епархии — безусловно, — коротко улыбнувшись, кивнул Гарик.

— Ну, а как вам удалось привлечь на свою сторону Кару? Вы познакомились с ней заранее? Или вы профессиональный охотник не только за нечистыми на руку любителями искусства, но и за богатенькими дамочками вроде моих дурех?

— Во-первых, Кара отнюдь не дуреха. — Карина, все это время бесстыдно подслушивавшая их возле замочной скважины, самодовольно улыбнулась. — Во-вторых, в ваш дом я проник под видом вашего личного гостя и выгодного делового партнера. Оставила меня «погостить» Лариса Викторовна. Ей не терпелось выяснить, что за дела нас с вами связывают.

— Не сомневаюсь, — в очередной раз хмыкнул Борис Аркадьевич.

— А Карину Борисовну я выбрал в качестве союзника по нескольким причинам. Во-первых, она искренне переживала ваше исчезновение, во-вторых, не была связана ни с кем из представителей российского бизнеса, а также ваших партнеров и сотрудников. В-третьих, не имела прочных связей внутри семьи. Это и легло в основу нашего сотрудничества, — непринужденно покачивая ногой, сообщил Гарик.

— Интересно узнать, как далеко зашло ваше сотрудничество? — пристально глядя на Нестерова, поинтересовался Арчугов.

Кара возле скважины замерла, кажется перестав даже дышать.

— А вот это, уважаемый Борис Аркадьевич, не ваше дело, — тем же спокойным тоном ответил Гарик. И Карино сердце заколотилось, словно ей предстояло в следующую секунду прыгнуть с тарзанки.

— На всякий случай хочу предупредить, что очень капризен при выборе родственников, — проворчал Арчугов.

Гарик только усмехнулся. Во-первых, разборчивость Бориса Аркадьевича опровергалась наличием трех жен, особенно личностью последней из них, а во-вторых, подобное предупреждение из уст пойманного им за руку воришки вообще звучало забавно.

Арчугов его усмешку заметил и, придав лицу солидное выражение, пробасил:

— И нечего ухмыляться. Что бы там ни накопали о моих делах, Арчуговы — это солидное семейство, уважаемое и статусное.

— Ну разумеется, — не считая нужным прятать усмешку, подтвердил Гарик. — Но мы с вами и так, можно сказать, родня.

— Это каким же образом? — подскочил в кресле озадаченный Борис Аркадьевич.

— Ваша нынешняя супруга Мария Игоревна является моей дальней родственницей.

— Машка? Нет, что, серьезно? — чуть ли не даваясь от смеха, спросил Арчугов. — Ну, номер! Жаль, раньше не знал.

— В этой связи хочу попросить вас быть к ней снисходительнее в процессе развода. Не оставлять бедную девушку без копейки, тем более сына.

— Не волнуйся, не оставлю. Может, и развода никакого не будет, — махнул рукой Борис Аркадьевич. — Машка хоть баба и жадная, и нагловатая, но все же неглупая, сама о себе смогла позаботиться.

— Рад это слышать.

Кара, у которой от подслушивания под дверью уже болели коленки, сочла, что это больше не имеет смысла, поднялась на ноги и, одернув платье, нажала на ручку двери.

— Кара? Чего тебе? — пытаясь придать лицу строгое выражение, поинтересовался папуля.

— Я так и не услышала ответа на свой вопрос. И вот теперь, когда посторонних в кабинете нет, хочу узнать, что есть такого в этих дневниках, что из-за них убили человека.