Александр Устинов - NEXT. Следующий. Книга 1. Отец — это звучит гордо

— Малина!

— Ну зачем же так… сразу, — обескураженно произнес верный соратник именитого вора в законе, но женщина уже не слышала его вялой попытки оправдаться перед статной незнакомкой. Санчо никогда еще не чувствовал себя столь незаслуженно обиженным, оскорбленным до глубины души.

Входная дверь захлопнулась, и Клавдия вновь предстала перед взорами пытавшихся не так давно вступить с нею в рукопашную схватку архаровцев. От общей массы головорезов стремительно отделился Ессентуки и шагнул навстречу гостье.

— Девушка! — предусмотрительно произнес он, памятуя о том, как обиженно отреагировала Клава на помпезное обращение «мадам». — Есть приказ доставить вас до дома.

Он склонился в галантном поклоне, а затем демонстративно указал рукой на притулившийся возле стальных ворот джип цвета воронова крыла, с включенными фарами. Сейчас Ессентуки напоминал своим видом провинившегося извозчика, который старательно пытается искупить былые ошибки и выслужиться перед госпожой. Облик его был весьма комичным, но ни один из его прямых подчиненных не позволил себе опрометчивой улыбки.

— До метро, мальчик. — Клавдия снисходительно положила свою огромную ручищу на его широкое, накачанное плечо. — На метро быстрее будет в сто раз. Там пробки реже.

Ледяная змеиная ухмылка на мгновение тронула узкие губы начальника службы безопасности, но он тут же взял себя в руки и мягко произнес:

— Как скажете. — Ессентуки шагнул в сторону, пропуская женщину вперед. — Прошу…

Клавдия уверенной поступью прошествовала к джипу и с трудом взобралась в салон. Водитель уже был на месте, а секунду спустя переднее пассажирское сиденье занял и Ессентуки.

— Поехали, — коротко бросил он.

Лучшим средством избавиться от невеселых мыслей, а также смыть с себя раздражение и чувство нанесенной несправедливой обиды Федечка определил для себя возможность искупаться в прохладной, ласкающей изнуренное летней жарой тело воде. С этой целью он и прибыл в районе полудня на пляж Академических прудов, вместо того чтобы отправиться домой или еще куда-либо. Народу на пляже, несмотря на будний день, тоже было предостаточно. Впрочем, чему тут удивляться. Лето — сезон отпусков, и всяк стремится если и не на курорт к Черным и Средиземным морям, то уж поближе к водичке точно.

Уверенными движениями Федор Розгин сбросил с себя одежду, сложил шорты и футболку рядом со своим рюкзаком и весело побежал навстречу слабеньким волнам, накатывающим на берег, болезненно морщась от каждого соприкосновения босых ног с раскаленным пляжным песком.

Пруд, расположенный у края Тимирязевского лесопарка, окрещенный Академическим, занимал весьма внушительное пространство. И подводные родниковые источники позволяли сохранять воде относительную прохладу. Так что у местной молодежи в жаркие летние каникулы здесь было самое излюбленное местечко.

Федечка с разбегу плюхнулся в воду, обдав при этом целым фонтаном брызг сидящих на берегу таких же, как и он, любителей понежиться возле пруда. Щуплое юношеское тело стремительно ушло на глубину, и парнишка вынырнул спустя пару минут уже почти в самом центре водоема. Накопившееся внутреннее ожесточение лишь заставляло с каждой секундой увеличивать скорость размаха длинных, как весла, рук. Федечка энергично перемещался поперек пруда на его противоположный берег, выложенный бетонными плитами.

Нервозное состояние понемногу начинало отпускать организм, уступая законное место физической усталости. Розгин, тяжело дыша, ступил на твердую почву, радостно подставил лицо палящим солнечным лучам и опустился на теплые плиты, иссушенные летней жарой.

— Устал?

Неожиданно прозвучавший хрипловатый, чуть надтреснутый голос заставил молодого человека вздрогнуть и резко повернуть голову вправо.

В нескольких шагах от него расположился на корточках грязный бомж с косматой бородой и такими же нечесаными волосами. На скитальце был длинный плащ и тяжелые галоши. Летом редко можно встретить кого-то в подобном одеянии. Глаз одетого явно не по сезону человека практически не было видно из-за кустистых бровей, нависших над веками. В зубах бомжа дымился крошечный окурок, едва не обжигавший ему губы.

— Посмотри на меня, — хрипло вещал этот странный тип пересохшими и впалыми устами. — Смотри внимательно, пацан… Знаешь, кем я мог стать?

Федечка продолжал молчать, не вступая в навязываемую ему полемику.

— Не знаешь. Я мог стать членкором. Академиком мог! А стал? Смотри на меня! — Бомж выдержал тяжелую паузу, после чего вытащил, наконец, изо рта чинарик и бросил его себе под ноги. Раздавил носком большой галоши, и легкий ветерок, тут же подхватив остатки табака, развеял их в пространстве. — Нельзя уставать! Ни-ни-ни! Шандец нас караулит.

Бомж гордо вскинул подбородок, и только сейчас юноша сумел разглядеть его глаза. Это были воспаленные зрачки больного человека.

Федечка испуганно вскочил на ноги и, больше не оборачиваясь в сторону неприятного типа, бросился в голубую воду. Передохнуть и восстановить сбившееся дыхание он так и не успел. Но подсознательно ему хотелось как можно скорее оказаться подальше от берега. Перейдя на более щадящий стиль плавания, парень направился к другому берегу. Уже находясь в центре пруда, Федечка все же позволил себе обернуться. Хмурого бородатого бомжа на бетонных плитах уже не было. А может, померещилось? Перегрелся на солнышке, вот и жахнул тепловой удар.

Розгин, изнуренный двумя длинными заплывами, слегка пошатываясь при ходьбе, ступил на песчаный берег. Нисколько не смущаясь посторонних взглядов, он лихо избавился от мокрых плавок и облачился в шорты и футболку. Ставший ненужным элемент одежды он запихал в боковой карман рюкзака и лишь после этого, закинув нехитрую поклажу на плечо, зашагал прочь. Настроение нисколько не улучшилось.

К моменту принятия обеденной трапезы, когда исполнительный и верный намеченному им самим же графику Санчо переступил с подносом порог лавровского кабинета, Федор Павлович с мрачным выражением лица восседал за своим рабочим столом и, подперев голову обеими руками, с невыразимым чувством какой-то непонятной ему щемящей тоски разглядывал поляроидный снимок, оставленный ему Клавдией. Сухие пальцы Лавра были запущены в густую шевелюру, взгляд слегка затуманился. На фотографии в полный рост был изображен Федечка, с гордостью выставлявший напоказ изобилие своих рыжих, туго заплетенных косичек. Рядом с парнем, как и на том старом снимке с фигурно обрезанными краями, где был молодой Лавр, находилась неизвестная авторитету девушка. Молодые люди счастливо улыбались и открыто смотрели в будущее уверенными, полными жизни глазами.