Влада Юрьева - За них, без меня, против всех

Но он не сдался, просто стал копать аккуратнее. Артур, заинтересованный, подошел поближе. Он не мешал и не помогал, просто наблюдал. А когда стало ясно, что именно обнаружил Ворон, блогер презрительно поморщился.

– Да что ж ты хрень какую-то все время находишь!

Тут Ворону было нечего возразить. Перед ними лежал мертвец.

На этот раз, в отличие от случая с русалкой, мертвец был самый обычный, причем старый. На истлевших костях сохранились остатки одежды, но даже по этим лоскутам можно было опознать медицинский халат. Видно, это был кто-то из персонала больницы – а значит, он здесь полвека пролежал, не меньше.

Ворон не знал, что тут сказать, что делать с находкой дальше. Ему не пришлось решать: его внимание привлекли тяжелые шаги. Со стороны лагеря к ним направлялся человек, которого сложно было не узнать даже издалека. Ворон не мог понять, как толстяк вроде Давиде вообще выживает в такую жару!

Смотритель острова подошел к ним и молча уставился на кости. Потом сказал что-то по-итальянски, осуждающе покачал головой и направился прочь.

– Ты что-нибудь понял? – спросил у Артура Ворон.

– Только слово «доктор» распознал…

– То, что это доктор, и так ясно! Что с ним делать – вот вопрос!

Но оказалось, что Давиде их не бросил. Вскоре он вернулся с тележкой – и другой сотрудницей лагеря. Белатриса, следовавшая за ним, заметно прихрамывала. Вид у нее был усталый и несколько нервный.

– Это уже начинает напрягать, – буркнула она.

– Что, второй труп подряд? – поинтересовался Артур.

– Нет, он. – Она кивнула на своего спутника. Похоже, скелет ее совершенно не впечатлил. – Бубнит, что мы прокляты!

– С фига ли? – фыркнул Ворон. – После русалки не были прокляты, а тут скелет – и прокляты?

– Давиде считает, что это не просто скелет, а доказательство одной из местных легенд. О сумасшедшем докторе, которого призраки этого острова утащили прямо в ад.

– Это не ад, это лужа, – указал Артур. – Я могу спросить, почему ты так спокойна?

Когда нашли русалку, Белатриса подобным хладнокровием не отличалась. А тут она смотрела на мертвеца так, как смотрела бы на камень или на куст.

– Это же Либертина, – пожала плечами Белатриса. – Тут кости постоянно находят!

Артур, казалось, был удовлетворен таким ответом, Ворон – нет. Он не знал, о чем речь, и ему это не нравилось.

– Какие еще кости?

– Ты правда не знаешь? – удивленно моргнула Белатриса. – Серьезно?

– Нет, блин, настало время феерических шуток! Сейчас, только достану свой забавный колпак!

– Тихо, не кричи, – примирительно улыбнулась она. – Я думала, легенды Либертины все знают… Ими же интернет кишит! Я не рассказываю вам их, потому что мне по должности не положено вас пугать. Но я была уверена, что раз вы прибыли именно сюда, то вы уже все знаете. Разве вы не готовились к поездке?

Судя по уверенному виду, Артур как раз готовился и знал, о каких легендах идет речь. А Ворону было не до того: деньки перед поездкой выдались напряженные.

Жильем он не обзаводился принципиально. Потому что квартира – это коммунальные и другие платежи, обязанность перед государством, да и просто поводок, который держит тебя на месте. Единственной формой имущества, которую признавал Ворон, были его машина и мотоцикл. Но ночевать в них было не слишком удобно, да и с интернетом случались перебои.

Так что последние недели до отъезда он перекантовывался то у матери, которая этому была не слишком рада, то у друзей, которых он за годы «странствий» успел немного достать. А точнее, не немного, а достаточно для того, чтобы они готовились отказаться от сомнительной дружбы с ним.

Проекта Ворон ждал как возможности разбогатеть, а заодно и хотя бы на пару недель получить постоянное место жительство. Пока он искал, где бы поспать и что бы поесть, ему было не до чтения городских легенд. Впрочем, зная себя, он мог сказать, что при иных обстоятельствах вряд ли готовился бы к чему-то. Ворон предпочитал экспромт.

– Ты же историк. – Артур повернулся к Белатрисе. – Давай сразу отделим легенды от фактов. Что было тут на самом деле?

– Вообще-то, мне не положено об этом говорить… Рекламный эффект снижается.

– Думаешь, вот это оставит рекламный эффект на прежнем уровне? – Ворон указал на торчащий из земли скелет.

– Тоже правда… Но вам стоило догадаться, почему местные не суются на Либертину и почему наше правительство так охотно сдало остров иностранцу…

Когда она назвала Либертину островом-больницей, Белатриса сильно приукрасила реальность. В современном понимании это был скорее хоспис. Древние римляне использовали остров в медицинских целях – но не для лечения. На расположенную у береговой линии Либертину можно было быстро доставлять тяжелобольных людей, преимущественно зараженных чумой. Самостоятельно выбраться отсюда они не могли, здесь и умирали.

Эта же судьба ждала Либертину и в Средневековье. В Европе бушевала Черная смерть. Люди были в ужасе, постоянный страх заражения висел в воздухе вместе с дымом от погребальных костров. Чтобы хоть как-то унять истерию в обществе, городские власти показательно вывозили зараженных из города. На Либертине они доживали последние дни, здесь же избавлялись от тел.

Преимущественно трупы сжигали. Но доставлять дрова в нужном количестве на крохотный островок получалось не всегда. Поэтому и свежие трупы, и не до конца выгоревшие скелеты сбрасывали в братские могилы. Все это аукнулось, когда на острове начали строить психиатрическую лечебницу: земля и кости были перемешаны чуть ли не в равных долях. И сколько бы костей ни вывозили, казалось, что им нет числа.

Подземные воды тоже сыграли в репутации острова не последнюю роль. Они вымывали кости в море, а течение возвращало их к берегу. Поэтому рыбаки, отваживавшиеся работать у Либертины, то и дело вынуждены были доставать из сетей черепа. Эта практика их пугала, и лодки появлялись здесь все реже и реже.

Во времена клиники остров спокойнее не стал. Здесь практиковались инновационные методы лечения, которые к смерти приводили чаще, чем к исцелению. Пациенты благожелательным нравом тоже не отличались. Они нападали на врачей, могли и убить, если «охота» была удачной.

Чтобы не поднимать шум, руководство клиники порой хоронило тела неподалеку от здания.

– Это самое логичное объяснение, – завершила Белатриса. Затем она указала на мрачного Давиде. – Но вот он считает, что мы откопали проклятье.

– Тут на фоне всего произошедшего еще и некое отдельное проклятье есть? – присвистнул Ворон.

– Если объективно, оно связывает в себе все подряд. Якобы доктор сошел с ума, потому что ему мерещились призраки, убил массу пациентов, наделав еще призраков, а потом, когда он прыгнул с башни и остался парализован, его затащили в глубь острова. Еще живого.