Лариса Соболева - Жизнь и смерть в ее руках

– Губернатор, – сдал покупателя Князев.

– М-м, – приподняла одну бровь Лиана, потом опустила глаза, задумавшись, но ненадолго, тут же улыбнулась. – Хм, значит, он выкупит акции и станет единоличным владельцем?

По идее, если дела Князева банкиршу не занимают, она должна была отмахнуться от новости, а этого не произошло. За ее спокойствием Князев углядел недоумение и разочарование, хотя Лиана владела собой на «пять».

– Думаю, у него далекоидущие планы, – согласился Князев. – Не вечно же губернатор будет сидеть в кресле, когда-то ему придется зарабатывать на кусок хлеба с маслом и с икрой. А над вашим предложением я подумаю.

– Соглашайтесь, Пал Палыч, у нас получится неплохой альянс.

Князев посидел еще с полчаса и при первой возможности, едва к Лиане подкатил знакомый с явной меркантильной целью, ушел, извинившись. Забравшись на заднее сиденье машины, произнес с усмешкой:

– Землеройка.

– О ком ты? – сонно промямлила Маля с переднего сиденья.

– О банкирше. Что-то она держит на уме, но что… Или я стал без меры подозрительным. Чемергес, домой! – Зазвонил мобильник, Князев поднес его к уху: – Слушаю… Сима?.. До сих пор?.. Сима, успокойся. Ты на мобилу ему звонила?.. Давай до завтра подождем, потом будем паниковать, может, он утром объявится… Я вообще ни на что не намекаю, на бабу тем более… Ждем.

– Что случилось? – спросила Малика.

– Ермак пропал, – набирая номер на мобиле, сказал Князев. – Не отвечает. Черт, куда он запропастился? Мне это не нравится.

– У него есть постоянная женщина?

– Любовница? В том-то и дело, что нет. Я бы знал… хотя он мог и скрыть. Но не от Клима, у него с ним тесный контакт.

Приехав в загородный дом, Князев с порога задал вопрос Климу:

– У Ермака есть любовница?

– Откуда ты сорвался? – ничего не понял Клим. – Какая любовница?

– Я хочу услышать четкий ответ на мой вопрос, – сказал Князев. – У Ермака есть любовница?

– Не было и нет. А что?

– Ермак не пришел ночевать домой вторично, не звонил, не явился на работу, Сима в бешенстве.

– А… – дошло до Клима. – Ну так… наверное, перепил с кем-то… или загулял. Странно, он так никогда не поступал. И мне ни разу не позвонил.

– Ты вот что, позвони Колчину, может, он знает, где этот говнюк пропадает, а я в душ пошел, устал чертовски.

Малика, как обычно, приготовила ужин, вскоре примчался и взмыленный Бомбей, все разговоры вечером велись за столом. Клим первым отчитался:

– Кол сказал, что Ермака не видел, ему тоже звонила Сима. Думаю, завтра он придет на работу, мало ли что стряслось.

– Ждем до утра, – согласился Князев. – Бомбей, как твоя «кожа»? Все назначено на послезавтра.

– После ужина испробуем, – важно ответил тот. – Только ты побрейся.

– Узнал, где Гриб держит моих? – спросила его Малика.

– Пока нет. Не переживай, мой наркоша вынюхает. А кинем ему еще столько же, сам приведет на место. Слежка сегодня была?

– Не заметили, – ответила Малика. – Бомбей, если ты не узнаешь, где…

– Узнаю! – прикрикнул он на нее. – Думаешь, я гуляю и баклуши бью? Нет, дорогуша, я бегаю, как гончая. Поели? Князев, дуй бриться, я приготовлю состав.

Выбритый Князев развалился в кресле, с опаской глядя на Бомбея, размешивающего в стеклянной банке нечто тягучее грязно-бежевого цвета и похожее на кисель. Через некоторое время тот протянул Малике банку со словами:

– Тонкий слой распредели по всему лицу. И быстренько, а то состав застынет. Держи полотенце, вытри княжескую физиономию, жира не должно быть.

Маля вынула кисточку и смотрела, брезгливо скривив губы, как с нее в банку стекает жижа. Понюхала. Потом подошла к Князеву, примериваясь к нему, не зная, как устроиться поудобнее.

– Садись ко мне на колени, – провокационно улыбнулся он.

– Дядя Костя, подержи.

Чемергес, скаля редкие зубы, забрал состав и стал позади Князева, услужливо выставив банку. Маля поставила одно колено на кресло сбоку от Павла, потом, опершись рукой о его спинку, второе колено поставила с другой стороны его бедер. Она убрала со лба Павла волосы и попросила Чемергеса придержать их свободной рукой, тот все выполнил безоговорочно. Маля тщательно вытерла лоб Князева и нанесла состав, быстро распределяя его, потом вытерла щеки и нос… Остальные, окружив кресло, наблюдали, иногда Бомбей давал советы:

– Под корни волос нанеси и быстрее размазывай, а то будут стыки видны. Ну сдерет потом вместе со скальпом, чем меньше волос у мужчины, тем он умнее – гы-гы-гы. Повезло тебе, Князев. Если бы не я, хрен бы ты выкрутился.

– Мне всегда везет, – сказал тот.

– Помолчи, Князев, – буркнула Маля.

– А как ты вот это, а? – завороженно глядя на кисточку, спросил Чемергес.

– На заре моей лохматой юности в город приехала съемочная группа киношку делать. – Бомбей понял, что интересовало Чемергеса, у которого мысли часто облекались в косноязычную форму. – Одному артисту нужно было изменить рожу, ну, якобы его облили в молодости кислотой. А средства, которые имели киношники, оказались негодными. То ли просроченные, то ли бракованные. Мой приятель возил киношников на съемки и предложил им ко мне обратиться. Я неделю варил состав, интересно же изобрести необычное, ну и сварил. Сейчас вот вспомнил. Мне тогда заплатили целых двести рублей! Чего ржете? У меня в то время месячная зарплата вполовину меньше была. Я костюм купил, пять лет носил.

Когда дело было сделано, он недовольно проворчал:

– Плохо нанесла. Неровно. Князев, ты рожей-то подвигай, подвигай… Ага, вот так. А то застынет гладенько… нам это не нужно. Губы собери в трубочку… Угу. Ну, какие ощущения?

– Стянуло все. Потрогать можно?

– Только когда скажу, – ответил Бомбей. – Я проверял несколько раз: застывает за десять минут, и намертво.

– А как я уберу маску с лица? – ужаснулся Князев.

– Не боись, – хихикнул Бомбей. – Сальные железы вырабатывают жир и начнут отделять пленку, ты ее кусками сдерешь. Хватает где-то часов на пять. Ну как, граждане?

Все замерли с выражением не то ужаса, не то восторга. Казалось, что лицо Князева когда-то давным-давно обожгли. Кожа сморщилась, превратившись в жеваную пергаментную бумагу, глаза уменьшились и стали разной величины, крупные морщины у губ и на лбу обозначились четче.

– Супер! – выдавил Тетрис. – Ты мастер.

– Ага, ох и страшон, – заржал Бомбей.

– Да, Пал Палыч, ты сейчас редкий урод, – подтвердил Клим. – Тебя даже мама родная не узнает, а дочь испугается.

Князев подскочил и помчался к зеркалу в ванную, все ринулись за ним. Несколько минут он со всех сторон обозревал свое лицо, ставшее чужим и неприятным, и дал собственную оценку:

– Фантомас. Глаза мне не нравятся… и губы.