Марина Серова - Преступление начинается с вешалки

— Чего просто? Просто ей. Вот и сиди без мужика. Просто…

Вовочка в дополнение к своему гонору имел еще и взрывной характер, и я почла за лучшее не развивать тему. Вместо этого я решила перевести внимание своего собеседника на другие объекты, втайне надеясь, что этот маневр, возможно, поможет мне ненароком узнать что-то новенькое и об Оксане. Ведь Вовочка, как никто другой, был близок к той среде, к которой относился и покровитель Оксаны, так что они наверняка легко нашли общий язык друг с другом.

— Слушай, Володь, а на что я-то тебе сдалась? — спросила я. — Мало баб, что ли, кругом? Взял бы себе актриску какую-нибудь закадрил.

— Угу, — угрюмо буркнул Володя, из чего я сделала вывод, что к актрисам он тоже подкатывал и тоже не очень успешно.

— Ну или вот у нас девчонки работают, — продолжала я, поняв, что тема актрис заведомо бесперспективна, — Аленка, например, чем тебе не невеста?

Вова презрительно фыркнул и сказал:

— Тоже мне, невеста. Малолетка сопливая.

— Нет, ну вы посмотрите — все ему нехорошо. Даже и не знаю, что сказать. А вот еще работала здесь… Оксана, кажется. Тоже тебе не нравилась?

При одном упоминании имени Оксаны Володя покрылся пятнами и весь затрясся. Я сначала даже не поняла, в чем дело, и подумала, что это с ним приступ какой-нибудь болезни. Но очень скоро выяснилось, что это приступ обыкновенной ярости. Хотя и очень сильной.

Володя просто задыхался от бешенства и, не в силах внятно выговорить ни слова, отрывисто бросал:

— Да ее… ее… эту… ее…

Признаюсь, я даже не ожидала, что мое безобидное желание навести Володю на разговор об Оксане и, возможно, получить от него какую-то новую дополнительную информацию вызовет такой эффект.

Володю колбасило не по-детски, и когда он наконец обрел способность говорить, на мою голову обрушился поток самых вычурных и замысловатых идиоматических выражений. Даже я, которой по роду деятельности приходилось общаться с представителями весьма и весьма разнообразных социальных слоев и выслушивать от них самые неожиданные ремарки, признаюсь, открыла для себя много нового.

К сожалению, все мои попытки прорваться сквозь этот поток ругательств к Володиному здравому смыслу оказались бе-зуспешны. Мне хотелось, чтобы он хоть на мгновение остановил свой страстный монолог и объяснил причину своего неудовольствия, но ничего не вышло. Как ни старалась я его успокоить, это вызывало только новые приступы ярости и вслед за ними очередную порцию лингвистических новинок.

Наконец мне это надоело. Я молча взяла пакет с насыпанным в него веществом и молча же покинула помещение, оставив Володю изливать свое негодование, сколько ему будет угодно, благо обратную дорогу в цех я могла найти уже самостоятельно.

Но покинув Володю, я, разумеется, не могла оставить без внимания его реакцию на упоминание об Оксане. Конечно, по ходу своего театрального расследования я встречалась с людьми, которые относились к потерпевшей неприязненно, но сталкиваться с такими бурными проявлениями мне до сих пор еще не доводилось. Чем же могла она ему так насолить?

Тут, конечно, необходимо было сделать скидку на особенности Володиного характера. Он всегда заводился с полоборота, но все-таки сегодняшний случай был просто из ряда вон выходящим. Таким я его еще ни разу не видела.

Ситуация, несомненно, требовала разъяснения, но столь же несомненным было и то, что от Володи я этих разъяснений наверняка не получу. Нужно было искать другой путь.

Поднимаясь по нашей бесконечной лестнице (и уже не боясь упасть), я раздумывала о том, кто же может иметь более-менее подробную информацию о Володе.

Мог ее иметь Азатов, поскольку я уже не один раз замечала, как они хитро друг с дружкой перемигивались. Не иначе, Володя прокручивает свои темные делишки под покровительством ушлого завпоста. Не исключено даже, что последний время от времени, что называется, «наводит». Не бескорыстно, конечно. Но боюсь, что именно поэтому Азатов и не захочет распространяться о всех тонкостях профессиональной и прочей деятельности Володи. Если он хотя бы частично в доле, то, разумеется, крайне не заинтересован в том, чтобы об этой деятельности было известно кому бы то ни было.

С другой стороны, в театре Володя ни с кем близко не общался, к своим коллегам по цеху относился с высокомерным презрением, как и полагалось принцу в изгнании, и найти какой-либо источник, из которого можно было бы получить информацию о нем, было не так-то просто.

Я уже была на площадке, с которой вела дверь в декораторский цех, но так и не придумала, из какого бы источника могла я почерпнуть требуемые мне сведения.

Между тем время близилось к обеденному перерыву, и Наталья поставила варить картошку, чтобы приготовить свое коронное и очень полезное для здоровья блюдо — салат из морской капусты. Салат назывался «Куку, Мария», потому что морская капуста называлась кукумария, и основное достоинство салата заключалось в том, что присутствие морской капусты в нем было практически неощутимо.

Это было блюдо вроде тех, которые во множестве можно найти в поваренных книгах, там они обычно называются «Салат из петрушки с майонезом». В рецепте обычно говорится: «Возьмите вареную говядину, мясо цыпленка, накрошите сваренное вкрутую яйцо, крабовые палочки, трюфели, вареный картофель, тушеные баклажаны и т. д. и т. п., измельчите все это, перемешайте, залейте майонезом и сверху посыпьте петрушкой».

Салат «Куку, Мария» был как раз из этой серии и поэтому всем очень нравился. Кстати, если уж речь зашла о кулинарных предпочтениях, нужно отметить, что Наталья каждый раз после окончания трапезы неизменно заваривала настоящий кофе, который непосредственно перед этим размалывался в кофемолке. Этим она сразу очень расположила меня к себе.

Мы как раз приканчивали «Марию», когда за дверью послышался слоновий топот, и через некоторое время нашему вниманию предстал сварщик Глеб Александрович собственной персоной.

— Ах, как неприятно, — сообщил он, обведя глазами помещение и убедившись, что я на месте.

— Ну что же это вам так неприятно, Глеб Александрович? — игриво спрашивала знавшая подоплеку Наталья.

— Здравствуй, Наташа, — отвечал на это Глеб. — Приятного аппетита.

— Спасибо, Глеб Александрович, может, с нами? — Наталья немного увеличила громкость.

— Нет, спасибо, я уже ел.

Сказав это, Глеб исполнил номер, неизменно вызывавший мое восхищение.

Не знаю, оттого ли, что он плохо слышал, или по каким-то другим причинам, но у него была манера совершенно неожиданно начинать разговор на совершенно неожиданную тему, говоря при этом так, будто в данный момент все только эту тему и обсуждают. Интереснее всего было наблюдать такие номера, если он вступал со своей речью в тот момент, когда остальные присутствующие, не желая беспокоить его понапрасну, вполголоса говорили о своем.