Светлана Алешина - Сладкие разборки

Подходя к телецентру, я глянула через решетчатые чугунные ворота на наш крохотный, но очень ухоженный дворик, вздохнула устало и покорно: он стоял.

Он — это мой новый поклонник, огромного роста детина, неуклюжий, грузный, сутулый, по-настоящему медвежья фигура; пятнистая, военного образца куртка сидит на нем складками, точно не по росту. Под стать фигуре лицо: пухлое, с широкими складками на щеках, маленьким курносым носом и огромным, лягушачьим ртом. На левой щеке огромная бородавка багрово-красного цвета, из которой, точно иглы у дикобраза, торчат в разные стороны короткие белесые волоски. Когда он говорит или улыбается, шевеля при этом своими огромными, точно у орангутанга, челюстями, бородавка эта движется и кажется, будто ползет у него по щеке огромное и мерзкое насекомое. Прибавьте к этому низкий, покатый лоб, кожа на котором собрана гармошкой, и вам станет понятно, почему при взгляде на моего нового поклонника вспоминаются мне иллюстрации из школьного учебника биологии, изображающие реконструированные по черепу лица неандертальцев.

Нет, я не против поклонников, когда отношения с ними остаются платоническими, как, скажем, с Костей Шиловым, нашим водителем. И тем более не против высоких мужчин — мой Володька тоже под два метра. Но когда у человека лицо неандертальца, а фигура белого медведя — нет, увольте!

Я так и не знаю, как его зовут и сколько ему лет, по виду это никак не определишь. Знаю только, что работает он то ли в котельной, то ли в охране — мелкий обслуживающий персонал, одним словом, на который мы, творческие работники телевидения, обычно внимания не обращаем.

Вся история началась неделю назад, когда этот парень вдруг обнаружил, что влюблен в меня. И с тех пор изо дня в день, каждое утро повторяется одна и та же сцена. В девять часов он встречает меня у проходной, широкое мясистое лицо его расплывается в приторной улыбке, огромная бородавка, шевеля волосиками, ползет по щеке — меня мутит от одного ее вида, но я сдерживаюсь, делаю вид, что все нормально. Каждое утро, завидев меня, он произносит одни и те же фразы, слово в слово, своим сиплым, низким, но каким-то совершенно дебильным голосом:

— Здравствуйте, Ирина Анатольевна! Как ваше самочувствие? Как вам спалось? Как добрались? Все благополучно?

«Господи, какая пошлятина!» — не могу не подумать я.

А в это время Костя Шилов, наш водитель, мой давний и безнадежный поклонник, обязательно возится возле стоящей во дворе серой начальственной «Волги» и бросает в нашу сторону хмурые, недовольные взгляды. Однако я вынуждена с улыбкой кивать своему бородавчатому поклоннику, любезно благодарить за заботу, внимание и терпеть, пока он проводит меня через крохотный дворик к входу в здание телецентра. А зачем, собственно, обижать человека? Быть может, он искренне, от души все это делает. Быть может, он как в песне у Андрея Миронова — «На лицо ужасные, добрые внутри». И, только закрыв за собой входную дверь старинного, в помпезном сталинском стиле здания телецентра, я вздыхаю облегченно: уф! На сегодня общение с поклонниками закончено.

В то утро я немного удивилась, обнаружив в нашем рабочем кабинете одну только Леру Казаринову, мою помощницу по подготовке программы «Женское счастье», старшим редактором которой сама являюсь. Леpa сидела за столом, невозмутимо пережевывая урюк и запивая его теплой минеральной водой без газа.

— Ух, Ирина! — сказала Лера с набитым ртом, едва завидев меня на пороге кабинета. И тут же вскочила, сунула куда-то урюк и бутылку с минеральной водой. — Ирина, пошли к шефу! — сказала она, прожевывая остатки ягод. — Наши все уже там, ждут только тебя.

Я грустно вздохнула: день начинается явно не с самого приятного. От этого незапланированного совещания с раннего утра едва ли стоит ждать чего-то хорошего. Наверняка какая-нибудь срочная работа или срочное начальственное поручение — в девяти из десяти случаев это поручение оказывается крайне неприятным. И приветливый вид Евгения Васильевича, когда он поднялся мне навстречу, здороваясь, из-за своего рабочего стола, меня в моем предчувствии неприятностей не разубедил, а скорее наоборот. Если шеф с тобой приветлив, значит, ему что-то от тебя нужно, и, чем больше приветливы и вежливы с тобой, тем больше гадостей для тебя придумано. Так оно, собственно, и оказалось.

Едва мы с Лерой уселись за длинный стол заседаний в кабинете Евгения Васильевича Кошелева, зама главного редактора нашего областного ГТРК, нашего непосредственного начальника, — за этим столом уже сидели Галина Сергеевна, наш режиссер, и Павлик, наш оператор, — шеф принял серьезный, деловой вид.

— Значит, так! — сказал он. — Если не ошибаюсь, господа хорошие, сегодня вечером у нас прямой эфир. Верно?

— Верно, — подтвердила я за всех.

— И кто на этот прямой эфир приглашен, уже хорошо известно и обговорено. Не так ли?

— Конечно, — подтвердила я. — По плану у нас стоит Наталья Кудряшова — молодая актриса ТЮЗа. А что?

— А то, наша дорогая Ирочка! — Шеф широко, от уха до уха улыбнулся. — Я с Натальей Леонидовной уже говорил по телефону. От имени телевидения извинился, сказал, что, к сожалению, ей придется участвовать в нашей следующей программе через неделю — в следующую пятницу.

У меня челюсть так и отвисла: вот это да! Шеф вообще охамел, за меня с предполагаемыми участницами моей программы разговаривает, нагло отказывает им, — словом, распоряжается как хочет, не спросив даже ради приличия моего согласия. Впрочем, вслух я этого говорить не стала, а Кошелев, словно не замечая моего разочарованного вида, бодро продолжал:

— А сегодня — имейте в виду, Ирина Анатольевна, это моя личная к, вам просьба! — в вашей программе будет совершенно другая героиня.

Я беспомощно огляделась, словно ища поддержки. Хотелось крикнуть: «Да что же это делается, господа, грабеж средь бела дня!» Я просматриваю подшивки газет, расспрашиваю моих знакомых, бегаю по городу, выискиваю людей, достойных участия в нашей программе, а этот, с позволения сказать, шеф одним махом всю мою работу перечеркивает, найденным мною людям отказывает, каких-то своих мне навязывает, ставя таким образом меня в идиотское положение перед теми, которым я уже твердо обещала участие в программе. Впрочем, всех трех моих помощников вид был устало-покорный: они явно были уже в курсе и смирились, потому что знали, как, впрочем, и я сама, что, если наш шеф вбил себе что-то в голову, возмущаться и спорить было совершенно бесполезно.

— Ирочка, вы только не смотрите на меня как на душителя свободы слова! продолжал Кошелев невозмутимо. — Вы же еще не знаете, какую героиню я нашел для вашей программы. Женщина-предприниматель, исключительно своим трудом, своей энергией пробившаяся в наше смутное время, создала свое дело, теперь, между прочим, процветающее, занимается благотворительностью, помогает бедным, обездоленным…