Мишель Бюсси - Время – убийца

…продолжаю.

У Николя странный вид, можно подумать, пока я спала, на острове случился конец света, во двор овчарни упал метеорит, цунами вырвало с корнем большой дуб.

Надо торопиться, не расслабляться, иначе сон ускользнет…

Все происходит в будущем, на пляже Ошелучча, я узнала скалы, песок, очертания бухты. Они остались прежними, а я превратилась в бабульку! Среди красных скал выросли странные здания из невиданных, почти прозрачных материалов, какие иногда рисует мама. Бассейн похож на нынешний – такой же большой. Я сижу на бортике и болтаю в воде морщинистыми ногами.

Слышу папины шаги и ускоряюсь.

В моем сне о будущем есть Наталь. В бассейне плещутся дети – возможно, мои. Или внуки? Не знаю. Но я счастлива, потому что за пятьдесят лет ничего не изменилось, рядом все мои близкие, никто не умер. Время проходит, но оно ни в чем не виновато, и мы ошибаемся, называя его убийцей…

Он перевел взгляд в пустоту.

Дневник заканчивался этим словом.

Убийца.

Он прочел его еще раз и закрыл тетрадь.

23 августа 2016

10:30

Клотильда уже приходила сюда ночью.

Но тогда ее вел Орсю.

Она понятия не имела, как найти пастушью хижину при свете дня. Приметы были расплывчатые: миновать реку, вскарабкаться по крутому склону, пересечь бесконечную гаригу [182].

Она бросила машину у подножия тропы, ведущей к Casa di Stella, в том самом месте, где в полночь ждала Орсю. Столичные сыщики остались в жандармерии.

Campa sempre.

Клотильда ничего больше не добилась от Орсю, но узнала главное. Ее мать жива!

Двадцать семь лет назад Пальма погибла у нее на глазах, но странный брат подтвердил то, в чем она уверилась, вернувшись на Корсику, то, что всегда знала.

Мама жива.

Мама ждет ее.

В хижине.

Клотильда влезла на холмик, с которого был виден двор овчарни в Арканю, и замерла.

…Задержись на несколько минут под зеленым дубом. – до наступления темноты.

Я увижу тебя и, надеюсь, узнаю.

Пальма скрытно наблюдала за дочерью и теперь где-то прячется – на горе́ или в зарослях дрока и вереска, доходящих человеку до пояса. Очень удобно: ты следишь, а тебя не видят, подслушиваешь, а тебя не слышат, шпионишь – и остаешься вне подозрений. Глупо, но Клотильда вообразила, что, оказавшись на месте, вспомнит форму валуна, изгиб ствола, колючую ветку шиповника, узнает ночные тени, найдет указатели. Увы… Невозможно сориентироваться в лабиринте каштанов и дубов, окруженных земляничником. Голова кружилась от ароматов бескрайней маккии.

Клотильда готова была сдаться, вернуться в Кальви и попытаться улестить инспекторов из Аяччо, чтобы те отпустили Орсю под ее поручительство. Глупейшая из иллюзий! Он арестован по подозрению в убийстве, понадобятся недели, чтобы судья распорядился провести реконструкцию преступления.

И тут она увидела.

Пятно. Пурпурное пятно между ягодами земляничника.

Капля крови.

Еще одна – метром дальше, на сухой земле. Третья нашлась на стволе кедра. Можно подумать, у Мальчика-с-Пальчик кончились белые камешки и он вскрыл себе вены.

Хотел указать ей дорогу?

Клотильда пошла по окровавленной тропинке, в очередной раз почувствовав себя полной дурой. След мог оставить раненый зверь – лисица, кабан или олень. Она дотронулась пальцем до пятна и поняла, что кровь свежая.

«Что еще ты себе напридумывала? Что за несколько минут до тебя к хижине направился незнакомец? Что он ранен, истекает кровью и все равно пытается тебя опередить? Бессмыслица какая-то…» Но здесь точно кто-то шел – листва примята, ветки сломаны.

А может, все наоборот? Что, если раненый незнакомец не поднимался к хижине, а шел оттуда? Не имеет значения, следы выведут на поляну, где три дня назад на нее наскочил Франк, а Орсю растворился в темноте! Муж знал дорогу. Откуда? Кто его просветил? Спросить у него Клотильда не могла, Франк с утра не отвечал на эсэмэски.

Прошу тебя, Франк, перезвони мне.

Перезвони.

Перезвони.

Позже, все вопросы она задаст потом.

Campa sempre.

Остальное неважно. Нужно двигаться вперед, тем более что она вспомнила… да, этот пробковый дуб. Еще несколько метров – и вот она, хижина пастуха.

У Клотильды едва не разорвалось сердце.

Господь милосердный!

Она судорожно сглотнула и с трудом подавила желание обернуться, сбежать. Мальчик-с-Пальчик не резал вены, его закололи кинжалом, у него весь правый бок в засохшей крови.

Мертвое тело лежало на ковре из увядших лиловых и белых лепестков ладанника. Клотильда явно видела кровь, иначе решила бы, что он спит.

Она подошла. Неслышно. Едва дыша.

– Паша́?

Из шеи пса торчал гарпун. Лабрадор с именем спутника ее детства. Кто-то снова отнял у Клотильды друга.

Дверь хижины была открыта. Над телом собаки жужжали осы, слетевшиеся на пир падальщиков. Клотильда подошла к каменному строению. Ночью она не разглядела тяжелый засов на двери, не заметила решеток на единственном окне за массивными дубовыми ставнями.

Средневековый замок, да и только!

Каменная тюрьма была обитаема. Внутри кто-то плакал.

Ее мать? Замурованная живьем?

Клотильда заставила себя войти.

Уже пять дней она пыталась вообразить обстановку хижины-тюрьмы, а увидела кровать, деревянный стол, несколько засохших цветков в вазе, радиоприемник и книги. Десятки книг на грубых стеллажах и на полу вдвое уменьшали и без того тесную комнату.

В углу, на табурете, спиной к ней сидела сгорбленная старая женщина.

Длинные седые волосы падали до пояса, как будто чинная бабушка вдруг вынула шпильки, решив показать зеркалу, внукам, давнему любовнику, как хороша была когда-то.

Старая женщина сидела в холодном темном углу лицом к стене и напоминала наказанного ребенка. Забытого на целую жизнь. Ребенка, за которым никто не придет, но он даже не шелохнется, ведь ему так велели.

– Мама?

Женщина медленно повернулась. Руки и шея у нее были в крови.

– Мама?

Клотильда задыхалась, перед глазами стояла картина, терзавшая ее двадцать семь лет подряд: исковерканный «фуэго», окровавленное тело матери… И вот она, живая, вопреки всем очевидностям и безусловностям.

Мама?

Слова застряли в горле.

Женщине, которая смотрела на нее так, будто молила о прощении, этой красивой гордой женщине было явно больше восьмидесяти лет. Господи, как же долго она страдала!

Но эта мученица не была ее матерью.

23 августа 2016

Они напоминали близнецов, постаревших не в унисон. Первый был в водолазке, шею второго украшала татуировка в виде змеи – хвост терялся в районе лопаток. Один носил очки с толстыми стеклами, другой – серебряный шарик пирсинга в ноздре. Очкарик был в потертом вельветовом костюме цвета бутылочного стекла, его спутник надел красно-белый, цветов футбольного клуба «Аяччо», спортивный, чересчур облегающий костюм.