Ирина Градова - Актриса на роль подозреваемой

– Да не знал я. – Трухин развел руками. – Просто сказал Лавриной, что возьму только пацана. Когда получилась двойня, она позвонила, я отдал деньги и взял Алешку. Конец истории.

– Так вы говорите, что не знаете мать?

– Нет.

– И что случилось со вторым ребенком – тоже?

Трухин покачал головой.

– Честно говоря, меньше всего я думал тогда о втором ребенке! А вам что-то известно?

– Кажется, да, – вздохнула Рита. – В каком роддоме было дело?

– Ты в курсе, что любая бумага, подписанная Илоной Рогозиной, не будет иметь силы? – поинтересовался Фисуненко. – Даже если тебе удастся ее заставить?

– Почему?

– Да потому, что у нее болезнь Альцгеймера!

– Это еще что такое?

– Короче, она психически больна, и любой суд оспорит завещание, дарственную или что ты там пытаешься ей подсунуть.

– Тонька, – Трухин повернулся к Антонине, – о чем он болтает?

– Понятия не имею. – На ее лице не дрогнул ни один мускул.

– Как это не имеешь? Ты же, черт бы тебя побрал, три месяца жила с ней под одной крышей!

– И что? – пожала плечами Антонина. – Если Илона больна, значит, скрывала это от всех. От меня тоже.

Как же, это скроешь: у Рогозиной весь дом в напоминалках, надо быть слепым, чтобы их не заметить! Чего Антонина добивается?

– Так он врет? – нажимал Алексей.

– Я не вру! – поспешил с ответом Евгений. – А твоя сестра действительно могла не дога…

– А, так ты в курсе? – перебил Трухин. – Значит, понимаешь, что терять нам нечего! Да мы ничего такого и не делаем, просто вывезли мамашу за город подышать свежим воздухом. Как только она подпишет дарственную…

– А нотариус?

– Вот здесь у меня нотариус! – хохотнул Алексей, кивая на папку на столе. – Все давно готово!

– Если у тебя все схвачено, почему бы и подпись Илоны не подделать? Ты ведь не собирался ее отпускать, а грохнул бы, как Евгешу?

– В случае ее смерти провели бы графологическую экспертизу, а нам надо, чтобы все было чисто – комар носа не подточит.

– И как ты намеревался это обтяпать?

– Да как угодно, – передернул плечами Трухин, и дуло снова опустилось на критический уровень. – Со стариками сплошь и рядом бывают несчастные случаи. Мы с Тонькой ее биологические дети, анализ ДНК это подтвердит. Наследство, дядя, у нас в кармане!

– У тебя ничего не выйдет, – усмехнулся Фисуненко. – Илона завещала квартиру со всем, что в ней есть, лечебнице.

– Что с того? Завещание можно изменить, а вот дарственную…

– Мы снова возвращаемся к диагнозу Рогозиной.

– Это еще бабушка надвое сказала: твое слово против…

– Против ее истории болезни. Можешь рискнуть, а можешь попытаться облегчить свою участь и отпустить Рогозину.

– Ага, щас! Если хочешь получить мамулю живой, подгони лучше машинку. И не кособокую какую-то «Газель», а джип. И денег… тыщ пятьсот. Я заберу с собой сеструху и старуху, а потом старуху выпущу.

– Так я тебе и поверил. Зачем тебе ее выпускать, если живой она больше не нужна? Терять тебе нечего: и так за тобой два трупа.

– Каких это два?

– Евгеша и директриса дома малютки.

– Директрисы на мне нет, слышишь, мент? Когда я уходил, она была живее всех живых! И та, другая тетка тоже.

– Какая другая? – навострил уши Евгений.

– Неважно. А Евгеша… с ней все случайно вышло. Короче, легавый, мои условия ты знаешь: хочу машину и бабки. Миллион!

– Ты же говорил пятьсот тысяч?

– Я Тонькину долю забыл.

Мысль Фисуненко работала на бешеной скорости. У Трухина нет причин оставлять Илону в живых, как нет и шансов уйти самому. Пока о них с Антониной никто не знал, его план был хорош: он заставляет Рогозину подписать дарственную, она умирает при невыясненных обстоятельствах, и дальше они с сестрой предъявляют права на наследство.

Увы, красивая конструкция дала трещину, и не одну. Во-первых, Илона написала завещание, и, чтобы его оспорить, потребовалась бы масса усилий. Во-вторых, дарственная, которой добивался Алексей Трухин, была бы недействительна по причине недееспособности или частичной недееспособности Илоны, которую легко доказать. Плюс ко всему Илона вышла замуж за Свердлина, который официально становился ее опекуном, а уж от него-то братец с сестрицей точно ничего бы не получили. Была еще Евгеша, самим своим существованием мешавшая Антонине.

И вообще, с чего он взял, что Рогозина в самом деле их мать? Директриса дома малютки ничего на этот счет сказать не могла, ведь Антонину нашли на свалке. Но кто-то же навел его на Рогозину? Что это за другая женщина, о которой обмолвился Трухин?..

Капитан не мог не заметить, что руки у Трухина подрагивают, а лицо покрывается испариной: у мужика определенно начиналась ломка. Надо срочно что-то предпринять, только что?

В этот момент Илона жалобно застонала: похоже, она выходила из прострации и начинала осознавать, что происходит. Трухин отвлекся на нее.

– Что еще? – Он с раздражением смотрел, как она пытается пошевелить связанными за спиной руками.

– По-моему, ты слишком туго ее перебинтовал. – Антонина подняла глаза на брата. – У нее руки болят.

– Да плевать мне, что там у нее болит! Ты уже забыла, что она выкинула тебя на помойку, как мешок с мусором?

– Если она умрет здесь, ничто не помешает им тебя застрелить, – резонно заметила Антонина, и Фисуненко в который раз поразился ее самообладанию. Хотя кто сказал, что в этом тандеме главный Алексей?

– Правда, – без особой охоты признал Трухин. – Ослабь ей скотч, ладно.

Антонина опустилась на корточки рядом с Рогозиной. Та попыталась что-то сказать, но с заклеенными губами это получалось плохо.

– Не могу, – заявила Антонина через пару минут. – Слишком туго, нужны ножницы или нож.

– Твою мать, а еще спортсменка! – рявкнул Трухин.

– Так я схожу на кухню?

– Здесь будь! Сходит она…

Трухин опустил ружье, подскочил к Илоне и склонился над ней. Фисуненко сбоку было хорошо видно, как она в испуге вытаращила глаза. Далековато, конечно, но нужно прыгать – другого шанса может не представиться.

Его остановил взгляд Антонины. В следующую секунду она сложила ладони в замок и вскинула руки. Алексей поднял глаза, и на него мгновенно обрушился сокрушительный удар. Фисуненко застыл, пытаясь понять, что происходит. Потом, решив, что это не так уж важно, бросился вперед и повалил стоящего на коленях Трухина на пол. Антонина тяжело сглотнула, сделала шаг назад, присела рядом с Рогозиной и принялась деловито разматывать ее путы.

– Расскажите, как на вас вышел Алексей Трухин, – попросил капитан Фисуненко, усаживаясь напротив Антонины.

Она казалась спокойной, даром что пару часов назад голыми руками нокаутировала здорового мужика. Сейчас Антонина сидела, плотно сдвинув ноги и сложив ладони на коленях, ни дать ни взять институтка в кабинете директрисы, готовая получить выговор. Правда, что-то мешало Фисуненко поверить, что она искренне раскаивается. Может, странный блеск глаз – не то серых, не то светло-зеленых, таких же, как у Алексея Трухина.