Инна Бачинская - Девушка с синей луны

– Ты серьезно? И что?

– А то, что они повторяют судьбу друг друга. В известной мере, конечно. И характеры. Интересно, когда родились Ия и Диана.

– Не замечал. И что это нам дает?

– Подумай на досуге. Ничего не дает, информация к размышлению. Или дает, пока не знаю. Зависит от точки зрения. То ли все, что вокруг – знаки и предупреждения, и тут всякая мелочь в строчку: черная кошка, дверца шкафа вдруг сама по себе открылась, чашка разбилась, ветер сорвал шляпу; то ли все это ничего не значащие случайные мелочи. Я нахожусь посередине, и знаки воспринимаю под настроение. В данный момент у меня сломана нога, и я чувствителен, раздражен, зациклен… ну скажи на милость, какого черта у него накрашены глаза? У мужика?

Добродеев промолчал; он был расстроен. Монах же пребывал в приятном ощущении хорошо выполненной работы. Венката ему не понравился.

– Может, навестим Митрича? – сказал он. – Я соскучился.

– Можно, – недовольно ответил все еще дувшийся Добродеев.

Каким бы сложным ни было состояние их душ и тел, Митрич – это святое, тут между ними полный консенсус. И друзья отправились в гостеприимный бар «Тутси», где трудится барменом старый добрый друг Митрич, он же хозяин заведения.

Неожиданно пришла Марина. Терпеливо ждала на лестничной площадке, пока Монах доковыляет до двери и, балансируя на одной ноге, справится с замком. Влетела в прихожую радостная, полная светлой энергии, с полными сумками снеди. Поставила сумки на тумбочку, обняла Монаха, защебетала о том, что он прекрасно выглядит, что на дворе прекрасная погода, правда, жарко, что она принесла всяких вкусных вещей, и они сейчас будут пить чай. Монах удерживал ее в объятиях, вдыхал приятный сладкий запах ее духов и волос и с удовольствием слушал ее щебетание. Ему пришло в голову, что, если бы не козел-лихач, они бы не познакомились, и что плата за удовольствие от ее присутствия не столь уж велика. И Добродеева нет, никто не будет путаться под ногами. Он вспомнил, как лежал головой у нее на коленях…

Трогательно поддерживая Монаха за талию, она сопроводила его до дивана, причем он делал вид, что умирает. Усадила, подперла подушками, устроила поудобнее пострадавшую ногу и убежала в кухню.

От таких, как Марина, свет и радость. Монах, улыбаясь во весь рот, прислушивался к звону посуды.

– Где будем перекусывать? У вас или в кухне? – закричала она, появляясь на пороге.

– В кухне. Только я сам, Мариночка, не беспокойтесь.

Марина убежала, а Монах потащился в ванную. Достал из стенного шкафчика свежую рубаху. Стянул футболку, сопя от напряжения, надел рубаху; умылся, скрутил волосы в узел на затылке, расчесал бороду. Рассмотрел себя в зеркало, сделал зверское лицо, потом улыбнулся, потом нахмурился, потом повернулся в профиль… Вздрогнул от голоса Марины издалека:

– У меня все готово! Идите, Олег!

– Иду! – закричал в ответ и радостно запрыгал в кухню.

Это был роскошный стол: всякие вредные для здоровья копчености, паштет, маслины, свежайший хлеб с таким запахом, что прямо слезу вышибает. И звездный коньячок «Арине», очень и очень неплохой.

– Марина, вы чудо! – выдохнул потрясенный Монах, застывая на пороге. – Не ожидал.

– Я подумала, что вас нужно взбодрить. Лежит, думаю, бедный, один, никаких развлечений, кроме компьютера. Леша хоть навещает?

– Навещает. Он рассказал, что вы гуляли чуть не всю ночь…

– Всю ночь? Ну что вы! Мы проводили домой Диану, потом он проводил меня, мы постояли минут пять у моего подъезда и все.

«А где же он болтался чуть не до трех ночи?» – вертелось на языке у Монаха, но из мужской солидарности он промолчал. Лео опять приврал.

– Мне показалось… – пробормотал он.

– Леша звонил мне несколько раз, сказал, что должен написать о деловых женщинах, но как-то не складывается. Диана, кстати, спрашивает, что вы уже узнали, она очень в вас верит. Вы ей понравились.

– Славная девушка. Пока очень мало. Что вы думаете о Леониде?

Она пожала плечами:

– Нормальный человек, улыбчивый, шутил все время. Юмор необычный, написал о себе, как о машине. Мы очень смеялись. Диана говорила, он очень деликатный, ничего себе не позволял. А что вы уже узнали?

Монах смотрел на Марину, раздумывал. В ее глазах светилось любопытство. Он перевел взгляд на тарелки с мясом и рыбой, протянул руку и взял бутылку. Открыл, разлил коньяк, вдохнул и закрыл глаза. Поднял рюмку. Решил, что она заслужила правду, и сказал:

– Леонид был брачным аферистом, Марина. Мне очень жаль.

– Брачным аферистом? – ахнула Марина. – Не может быть!

– У него были проблемы с законом, пришлось уехать на несколько лет.

– Значит, если бы его не убили, он бы ее обокрал? И забрал квартиру?

– Трудно сказать. Может, влюбился, хотел семью…

Марина потрясенно молчала. Потом спросила:

– А кто же его…

Вопрос повис в воздухе, был вполне риторический и ответа не требовал, тем более ответа у Монаха не было.

– За вас, Мариночка! – Монах опрокинул рюмку.

Марина взяла рюмку, отпила. Воскликнула:

– Господи, ну почему ей так не везет? Сплошные удары! Сестра, мать…

– Вы знали ее сестру?

– Никого из семьи я не знала. Мы знакомы всего три года. Кое-что знаю из рассказов Дианы, но она не умеет делиться, все в себе.

– Почему ее сестра покончила с собой?

– Вроде несчастная любовь. Мать и раньше пила, а тут вообще слетела с катушек.

– Сколько ей было?

– У них разница четыре года, Диане было двадцать шесть, сестре двадцать два. Через год примерно уехал Денис, брат, и все вообще стало разваливаться. У матери инсульт, почти два года не вставала. Полтора года назад умерла.

– Денис приезжает домой?

– Диана говорит, ни разу не приезжал. Далеко, дорого. Мать обожала Дениса, он был первенец, на тринадцать лет старше Дианы. На девочек не обращала внимания, как я понимаю. Диана говорит, Денис их воспитывал, был спокойный, надежный, даже в школу на собрания ходил. Работал автомехаником, участвовал в автогонках. Теперь никого не осталось, Диана одна.

– Странно, что брат не приезжает… к себе хоть зовет?

Марина пожала плечами.

– Что Диана рассказывает о сестре?

– Немного. У сестры был сильный характер, она не мирилась с матерью, осуждала ее образ жизни, ее безалаберность, любовников. В двадцать ушла из дома, снимала квартиру. Поступила на иняз, через год бросила. Работала инструктором по йоге, работала в йога-центре. Сестры встречались где-нибудь в парке или в кафе. Ее звали Ия. Она ругала Диану за то, что та живет как в скорлупе, подчиняется капризам матери, позволяет помыкать собой. Диана смотрела на нее снизу вверх, хоть и была старшей. Она всем подчинялась по жизни: брату, сестре, матери, все были сильнее, все знали, как лучше. И всякие странности… – Марина замялась.