Ирина Грин - Бог счастливого случая

Солнце как-то уж очень стремительно отправилось на покой, и в зимнем парке стало неуютно. Прекрасный в любое время суток летом, сейчас он совершенно не располагал к прогулкам. Вымощенная брусчаткой аллея с трудом угадывалась в темноте – фонари, похоже, никто не собирался зажигать. Их белые шары, напоминающие созревшие одуванчики, слегка раскачивались на ветру и, казалось, вот-вот сорвутся с насиженного места и полетят в теплые края. Точь-в-точь как Кристина завтра. Если, конечно, не замерзнет где-нибудь под одним из фонарей. Если-если! Никаких «если»! – оборвала она упаднические мысли. Если настраиваться на плохое, оно непременно случится. Лучше думать о хорошем. Об Австралии, например.

Об этой поездке она мечтала с семи лет, с тех пор как ее мать вышла замуж за австралийца по имени Коллинз и уехала жить на его родину. Но мечта сбываться не торопилась. Поначалу не было денег, потом деньги появились, но исчезло время. Его не хватало даже на однодневную экскурсию, не то что на такое дальнее путешествие. Раздобыть время удалось способом, который многим покажется слишком экстремальным: Кристина сломала ногу и одновременно осталась без работы, которая заменяла ей все мыслимые развлечения, вместе взятые. Конечно, это сейчас, по прошествии почти трех месяцев, можно иронизировать по поводу случившегося, а тогда казалось, что жизнь закончилась. Словно, плывя по течению, она столкнулась с айсбергом, ударилась головой и очнулась в полной темноте. Где верх, где низ – не разобрать, солнечные лучи сквозь толщу воды не пробиваются. Ошибешься, выберешь неверное направление – навсегда останешься в темных водах. Кристине повезло. Даже дважды. Она смогла сориентироваться и к тому же нашла друзей, протянувших руку помощи. [1]

При мысли о друзьях стало немного неловко: никому, кроме Тимура, она не рассказала о предстоящей поездке. Почему? Да кто его знает почему! Не хотелось лишних расспросов, охов-вздохов, типа «а почему сейчас? а может, лучше подождать, пока нога окончательно не срастется?». Она бы и Тимуру не сказала, но представила забег на костылях по инстанциям для получения загранпаспорта и австралийской визы, сочувствующие взгляды… А у Тимура есть связи. Во всяком случае, он так утверждает. И, как показали дальнейшие события, не зря. Документы оформил в кратчайший срок, маршрут выбрал оптимальный, забронировал отель, чтобы можно было прийти в себя после многочасового перелета, а потом уже отправляться на поиски матери. О том, как она примет дочь, думать не хотелось. Последний раз они виделись три года тому назад, на похоронах бабушки. Кристина надела маску смертельно обиженного ребенка и ни в какую не хотела ее снимать. Внутренний голос подсказывал, что все будет хорошо и мать окажется добрее дочери, но на душе все равно скребли кошки.

Впереди уже светились разноцветными гирляндами окна домов. Еще немного, и неприветливый парк останется позади. Если повезет, можно даже поймать маршрутку, хотя в такое время они здесь почти не ходят. Водители предпочитают объезжать зимний парк стороной: пассажиры если и будут, то наверняка какие-нибудь неадекватные – алкоголики или наркоманы.

В этот момент позади нее раздался странный звук – не то стон, не то рычание, что-то мягкое ткнулось под колени. Вздрогнув от неожиданности, Кристина взмахнула руками, пытаясь сохранить равновесие, резко обернулась и застыла, парализованная взглядом огромных, полных тоски глаз.

На кухне засвистел чайник.

– Я выключу! – Иван отложил газету. – Ты скоро освободишься?

Ася оторвала взгляд от монитора. Улыбнулась вымученной и виноватой улыбкой:

– Пару минут… Извини…

– Я тебя не тороплю.

Выходя из комнаты, Иван оглянулся. Ася, не отрывая глаз от монитора, что-то быстро печатала, губы ее шевелились, между бровей застыла морщинка, придающая лицу скорбное выражение. Именно эта морщинка второй день не давала Ивану покоя.

Они познакомились в больнице, куда Иван Рыбак пришел навестить бывшую сотрудницу – Кристину. Увидел ее соседку по палате – и понял, что пропал. Может, сложись обстоятельства по-другому, он бы скрыл свои чувства и через какое-то время забыл обладательницу огромных серых глаз, но судьба распорядилась иначе. Были убиты сестра Аси и ее муж, сама она чудом избежала смерти. Когда Иван привез ее из больницы домой, застывшую и почерневшую от горя, он просто не смог уйти, оставить ее одну.

Постепенно, маленькими шажками, он выводил Асю из состояния оцепенения и радовался, когда на смену глубокой депрессии пришли слезы. Сначала они напоминали затяжной осенний дождь, но постепенно, вопреки законам природы, осень сменило лето. Затяжные дожди превратились в кратковременные ливни. Рыбак терпеливо пережидал ненастья, чувствуя, что Ася, та Ася из больницы, потихоньку возвращается. Помогли процессу Тимур с Кристиной, решившие создать свою фирму. Ася потихоньку фрилансила, хотя в принципе не особо нуждалась в работе, но за идею ухватилась двумя руками. Хотя ее роль в новой фирме Рыбаку была абсолютно непонятна. Ну что, скажите, может делать бывшая школьная учительница, филолог по образованию, в фирме, занимающейся финансовым консалтингом и имеющей детективную лицензию? Ладно, Кристина – грамотный финансист, Тимур Молчанов – бывший хозяин банка, человек с деньгами и связями, он, Рыбак, – бывший милиционер с опытом оперативной работы. А мечтательница и фантазерка Ася? Хотя…

Иван хмыкнул, вспомнив, как они придумывали для новой фирмы имя. Кристина, пребывавшая в тот момент не в лучшем настроении, предложила название «Бывшие». Молчанов, конечно, возмутился: имя для фирмы – все, он бы лично никогда не обратился в фирму с таким депрессивным названием. Хотя, по сути, конечно, правильно – все они в каком-то роде бывшие. Долго спорили, перебирая варианты, а потом Ася, смущенно теребя край скатерти (дело происходило во время чаепития у Кристины), сказала: Кайрос. Агентство «Кайрос».

Рыбак, как раз в этот момент пытавшийся положить себе на тарелку здоровенный кусок торта, уронил его, и тот, в полном соответствии с законом бутерброда, мягко шлепнулся на блюдо «лицом» вниз.

– Что еще за Кайрос такой? – спросил он, сгребая на тарелку куски облепленного взбитыми сливками бисквита. – Это который художник?

– Ммм, Кайрос… – Тимур попробовал слово на слух и остался доволен. – Звучит неплохо. А художника, по-моему, звали Сикейрос.

– Кайрос звучит лучше, чем Сикейрос, – вмешалась Кристина. – Динамичнее.

– Да при чем тут Сикейрос! – горячо вступилась за свой вариант Ася. – И Кайрос – никакой не художник. Это бог такой.