Марина Крамер - Требуется влюбленное сердце

– Да… а в халате ее бы через пропускной не выпустили, – машинально договорила Лена. – Ведь у вас не спрашивают пропуск на выходе?

– Как же! Спрашивают. Машины по номерам выпускают, персонал – по бейджикам, а посетители пропуск отдают. И пропуск посетительницы тоже в кармане пальто лежал.

– А вы можете показать, где примерно это случилось?

– Могу, конечно, только… – сестра-хозяйка замялась.

– Тетя Наташа, вы чего-то боитесь?

– Не то что боюсь… просто, понимаете, у нас тут зарплаты хорошие, нигде больше так не платят. Если меня выгонят, жить не на что будет, а у меня дочь – инвалид. В поселке-то работы нет.

– Почему же вас уволят? Вы помогаете следствию.

– Главный врач запретил Марии Дмитриевне обсуждать с кем-то пропажу этой пациентки. Я полы мыла в коридоре и слышала, как он в своем кабинете кричал.

– Хотите сказать, что никто из персонала не обсуждал это даже между собой?

– Да как не обсуждать… Но пошептались в персоналке и умолкли. Пациентка-то блатная, по знакомству, кому охота из-за этого работу терять?

– Понимаю. Что ж, посмотрим, что можно сделать. Но лестницу вы мне все-таки покажите. Если что – скажем, что я туалет искала.

Санитарка заметно повеселела:

– Давайте я вам помогу подняться. Как это вы с такой ногой работаете? Тяжко, наверное?

– Есть немного, – призналась Лена, вставая и берясь за костыли.

Они прошли в просторный холл, где располагалась широкая лестница с коваными перилами, ведущая на второй этаж. Справа Лена увидела небольшую темную нишу с маленькой дверью, запертой на замок.

– А здесь что у вас?

– Храним инвентарь для уборки территории, ключи у меня. – Сестра-хозяйка продемонстрировала довольно тяжелую связку ключей, укрепленных на цепочке. – Я с ними не расстаюсь, когда домой ухожу – в сейф сдаю, где хранятся все ключи от кабинетов. Туда доступа нет, он в помещении охраны установлен. Строго под роспись – тут ведь и от гардеробной ключ, и от всех подсобных помещений.

– Я могу вас попросить встать в эту нишу?

– Зачем? – удивилась женщина и тут же спохватилась: – Ой, я поняла! – Она торопливо шмыгнула под лестницу и прижалась спиной к двери.

Лена критически осмотрела получившуюся композицию и прикинула про себя: «Жильцова высокая и худая, если плотно прижалась, то ее вполне можно было не заметить. Только вот зачем она туда забралась? Почему решилась на такой отчаянный шаг? Вывод только один: она что-то увидела или услышала, и это ее напугало. Она решила, что нужно выбраться из клиники любым способом, и кража пальто показалась ей единственным выходом. Конечно, она не могла знать о деньгах в кармане, но пропуск, по логике вещей, большинство убирает как раз в карман верхней одежды – я бы тоже так сделала».

– Спасибо, тетя Наташа, выходите. Вы мне очень помогли.

– Побегу тогда, – заторопилась сестра-хозяйка и быстрым шагом скрылась в направлении своего кабинетика.

В сумке у Лены зазвонил мобильный – это оказался Андрей:

– И где ты? Жду-жду…

– Все, Андрюша, бегу.

– Аккуратнее! – рявкнул Паровозников.

Он ждал ее на крыльце:

– Где гуляешь-то? Мы уж и выемку видеозаписей оформили, надо смотреть.

– Пусть тогда группа работает, а мы в отдел. Там и посмотрим. Кто из следователей приехал?

– Танька Судакова.

– Она где сейчас?

– К главному пошла.

– Позвони, попроси выйти на минутку, я ей кое-что расскажу.

Татьяна появилась на крыльце довольно быстро – высокая, стройная, затянутая в форменную рубашку и юбку, с пучком иссиня-черных волос на затылке:

– О, Ленка. А ты тут чего? На больничном же.

– Потом расскажу. Таня, ты главного на предмет нарушений покрути, их тут, похоже, хватает. Я знаю, как выбралась отсюда Жильцова, но хочу на всякий случай видеоматериалы посмотреть. Все оформлю и на стол тебе положу, а сама дальше болеть поеду.

Судакова пожала плечами:

– Хорошо. Похоже, я становлюсь семейным следователем Жильцовых, – неловко пошутила она.

С трудом доковыляв до парковки, Лена плюхнулась на сиденье и застонала:

– Никогда не думала, что это такой адский труд – на костылях передвигаться!

– Ничего рассказать не хочешь? – садясь за руль, спросил Паровозников.

– Хочу. Но сперва ты. Мать Жильцовой никуда не уезжала, правильно?

– Никуда, – подтвердил Андрей, останавливаясь у шлагбаума, где вышедший охранник сличил номер машины со списком и нажал кнопку, выпуская их. – Я ей позвонил, она очень удивилась: сказала, что и не собиралась никуда, они с дочкой Жильцова сейчас дома.

– Придется нам навестить госпожу Матюшкину.

– «Нам»? Ты хотела сказать – мне придется ее навестить, поскольку ты на больничном?

– Нет, мы поедем вместе. Сейчас пленки глянем – и успеем ее на работе застать.

– Надеешься уложиться в полчаса с просмотром? Там много.

– А нам нужен только понедельник с половины второго.

– Это почему?

– Это потому, что Жильцова позвонила мне примерно в час двадцать, а я перезванивала тебе в половине второго. Следовательно, до этого времени она никуда деться не могла, надо смотреть записи с камеры, установленной на пропускном пункте, как раз с этого времени. Дарья Юрьевна оказалась особой изворотливой – ловко увела с перил лестницы пальто одной зазевавшейся посетительницы и по ее пропуску покинула территорию, не привлекая к себе особого внимания, – сказала Лена, осторожно подсовывая под гипс тонкую металлическую ручку расчески, вынутой из сумки. – Чешется, зараза! – объяснила она удивленно глянувшему на нее Андрею. – Так вот. Именно после звонка мне Жильцова что-то то ли услышала, то ли увидела, и это ее здорово напугало. Иначе она дождалась бы пятницы – ведь просила меня подъехать, чего ж тогда звонила-то? Это было спонтанное решение, принятое мгновенно, – убежать. Вопрос теперь в том, куда она делась после этого. Мать ее ничего не говорила?

– Ты удивишься. Она ничего не знает о самоубийстве, считает, что дочь отдыхает в санатории на море, – огорошил ее Андрей.

– Погоди… как это?

– А вот так. Сказала, что Даша улетела отдыхать, нервы лечить. Сама ей сумку собирала, отдала как раз Матюшкиной этой.

– Что-то мне перестала нравиться эта Соледад, – задумчиво проговорила Лена, воскрешая в памяти внушительную фигуру банкирши. – Устраивает подругу в клинику к давнему приятелю семьи, матери ее говорит, что Дарья улетела отдыхать, даже домой не заехала, врачу – что мать Дарьи за границей. Не многовато ли вранья на одну даму?

– А какова цель у этих сложных манипуляций?

– Пока не знаю. Но это как-то подозрительно, не находишь?

– Давай пока сосредоточимся на исчезновении Жильцовой, а там подумаем, что делать. Куда денется эта Матюшкина?