Татьяна Гармаш-Роффе - Уйти нельзя остаться

Вернее, Инги.

Наверное, прошло часа полтора, прежде чем всем все стало ясно. И то относительно.

Ингу увезли в наручниках.

Диму с трудом уверили, что это конец и что ему нечего больше опасаться.

Леру отчитали за самодеятельность, но почти ласково. Все-таки она поймала преступницу, чем снискала снисхождение…

Два дня спустя они с Данилой сидели за овальным столом в гостях у четы Кисановых. Точнее, жена Лешки сохранила свою фамилию – Касьянова Александра, она была известной журналисткой, как выяснилось.

Впрочем, выяснилось это для Леры, а Данила ее имя знал.

Как было здорово разговаривать с ними обо всем – об Америке и России, о разнице в менталитетах и культуре, о ностальгии и любви к родине, о поисках себя, своего места на планете!..

– Мне понятны ваши сомнения и огорчения, Лера, – говорила Александра, – несколько моих друзей уехали по разным причинам в Европу и Америку, и я знаю, как туго приходится им, когда они после многих лет отсутствия навещают родину… Точнее, они думают, что возвращаются на родину, но не узнают больше страну. Потому что она стала другой! Со всеми плюсами и минусами произошедших перемен… Но если я могу себе позволить некоторую поправку…

Лера готова была заранее согласиться с любой поправкой, так ее обласкали слова «если я могу себе позволить»… Это совсем не похоже на патриотический лжепафос старосты Миши; это совсем не похоже на безапелляционные антиамериканские Юрины высказывания!

– …некоторую поправку к тому, что вы сказали, то я бы предложила вам следующую мысль: в России на самом деле произошла не просто перестройка, о которой вы столько слышали там, в Америке. У нас произошла настоящая революция , во многом сопоставимая с большевистской, – но бескровная, к счастью. Тогда, в семнадцатом году, в обществе полностью перевернулись социальные пласты и их иерархия. На вершину вылез пролетарий, подмяв под себя интеллигенцию и тогдашнюю элиту – дворянство. Потом, за долгие годы советской власти, этот пролетариат нажил новую элиту и новую интеллигенцию. Только новая элита выросла не на национальных культурных традициях, как дворянство, – она сформировалась в традициях тоталитарного режима, его аппарата и номенклатуры. Тогда как интеллигенция, пусть даже новая, могла формироваться по определению только на культурных традициях, восстанавливая их тем самым!

Но в девяностые происходит очередная революция, которая заново переворачивает социальные пласты общества. На этот раз на самом верху его оказываются бандиты, чьи капиталы сливаются в сладком экстазе с возможностями советского аппарата. Интеллигенцию даже репрессировать не пришлось: она сама собой вышла в тираж. Примитивным экономическим способом. В те годы учителя разбегались из школ, пустели институты и университеты, не снимались фильмы, сворачивались научные исследования… Интеллигенция утратила свое влияние, вес, статус в обществе. И за какой-то десяток лет в менталитете общества полностью перевернулась иерархия ценностей. Теперь наших мальчиков учат быть богатыми, а не честными, а наших девочек учат выходить замуж по расчету, а не по любви…

В принципе, все это детские болезни постреволюционного синдрома, они постепенно пройдут. Но вы слишком давно здесь не были, Лера, чтобы видеть изменения в лучшую сторону. Вы замечаете лишь плоды недавней революции, еще весьма явные… И если вы ощущаете себя в конфликте с нынешней Россией, то отнюдь не потому, что вы приехали из Америки! Но потому, что вы выросли и сформировались в среде русской интеллигенции. Противоречие пролегает не в географических границах, а в менталитетах…

– А вы считаете, что это действительно «детские болезни»? И они пройдут?

– У каждого государственного уклада есть свой возраст. Свои этапы развития, роста и старения. То, что вызывает у вас отторжение, – подражание Западу и воинственный патриотизм, гламурность и антиамериканизм, и прочие разные «измы», – все это неизбежные этапы самоидентификации. Россия пребывает в поисках собственной индивидуальности и точно так, как это делают дети, кому-то подражает, от кого-то отталкивается, где-то пальцем в грудь тычет и кричит «я!». Но она быстро взрослеет. Если теперь решите приезжать сюда часто, то сами будете наблюдать изменения.

– Что, только в лучшую сторону? Так не бывает!

– Вы сами ответили на свой вопрос, – усмехнулась Александра. – А пока спишите излишний негатив вашего восприятия на психологический шок. Достаньте ваше чувство юмора… У вас есть чувство юмора?

– Где-то было, – улыбнулась Лера.

– Ну вот, достаньте его с верхней полки, стряхните с него пыль, и тогда вы увидите нашу действительность немного другими глазами. Вернее, с другими эмоциями. А пока дайте времени время, как говорят французы!

Лера в нее просто влюбилась, в Александру! Она смогла выразить словами то, что сумбурно теснилось в Лериной душе. И теперь, после этого разговора, у нее появилось чувство, словно на нее снизошла благодать. Словно душа ее успокоилась, нашла ответы на мучившие вопросы…

Нет, конечно, не ответы – это было бы слишком просто! Но Лешина жена сумела дать Лере какую-то точку опоры, откуда все становилось понятнее… Теперь Лера знала точно: она сможет справиться с хаосом своих ощущений! И разобраться в своей географии тоже!

Об убийствах заговорили только к концу вечера.

– Леш, а как же ты догадался, что это Инга?! – спросила Лера. – Ты же проверил: она находилась за границей!

– Ну, как… Если честно, то не совсем обычным для меня способом…

– То есть?

– Из-за моих ошибок, – усмехнулся он. – К тому моменту я отмел Анну Ивановну, учительницу: если бы она хотела отомстить, то незачем было ждать столько лет. А теперь у нее другая жизнь, другие заботы. Кроме того, у нее имелось алиби…

Отмел я и Зину Шапкина: и ему незачем было ждать столько лет для мести. У него теперь тоже другая жизнь: он стал писать свой блог, маленький рупор, в который он мог прокричать всему миру, насколько он выше Юры Стрелкова и всей Компашки и какие они гады и сволочи. Зине Шапкину этого вполне достало: как все мифоманы, он удовлетворялся самолюбованием, мстя Компашке на бумаге. Его маленький мир выдуманной реальности, суженный к тому же постоянным пьянством, несовместим с большой реальностью, в которой от него потребовались бы конкретные и хорошо продуманные шаги плюс трезвая голова.

– Точно, – произнесла Лера. – Это вполне в характере Зины, он вечно лелеял идеи о своем превосходстве… Ты мне дашь адрес его блога?

– Нет. И не проси. Редкостное паскудство, ни к чему тебе это читать.

– Кис, я вообще-то уже давно выросла, если ты не заметил!