Анатолий Степанов - Без гнева и пристрастия

— Теперь мочало жуем с другого конца, — решил Смирнов и, оглядев всех чистым наивным взором, как бы виновато спохватился: — Да, я забыл вам сказать, что вчера Марков, мужественно оправившись от шока, поздним вечерком, во время оздоровительного бега трусцой тайно встретился со старым нашим клиентом Юрием Егоровичем.

— По-моему, ты — подлец, Саня! — темпераментно высказался русский режиссер армянского разлива. — Переливаем тут из пустого в порожнее, а, оказывается, можно давно заняться серьезным делом. Я бы уже рвал на пух и перья этого вонючего банкира так, что он бы запел на все голоса. С годами ты дуреешь, все больше походя на известного древнеримского горе-полководца Фабия Кунктатора.

— Как приятно общаться с достойным сыном знаменитого отца, знатока и исследователя античности! — восхитился Кузьминский и невинно добавил: — Но, насколько мне помнится, этот самый Кунктатор в конце концов выиграл войну.

— У него было время, — огрызнулся Казарян. — Он был молодой. А мы — старые, и времени у нас нет.

— Времени у нас действительно нет, — на этот раз согласился с горячим другом Смирнов, мерно раскачиваясь в кресле. — И тратить его на то, чтобы безрезультатно трепать твоего вечного контрагента Юрия Егоровича, не стоит. Может, тебе это и доставит некоторое моральное удовлетворение, но для пользы дела — ноль. Ну встречался он с Марковым, ну и что? Может, они сотоварищи по ночным забегам? Может, они друзья детства? Может, они в теплой голубой компании паровозик составляют? Видишь, сколько у него ответов на первый и основной вопрос, который ты ему можешь пока задать?

— Тогда на кой хрен мы здесь собрались? — спросил Кузьминский.

— Потому что Лидия и я в некоторой растерянности от бесперспективности наших действий. Интуитивно мы все ощущаем, что назревает какая-то грандиозная злодейская акция, могущая на многое повлиять, даже, извините меня, на судьбу страны. А мы все, здесь собравшиеся, не можем хотя бы приблизительно уловить их намерения, понять основной замысел грядущего беспредела в государственном масштабе.

— Беспредел в государственном масштабе, — повторил за ним Спиридонов. — Не преувеличиваешь?

— Не преувеличиваю, Алик. Они безжалостно уничтожают своих уголовных наемников, начисто, отрубая свой криминальный хвост для того, чтобы предстать на поле честной политической борьбы в белых одеждах. Сейчас с этой зачисткой они в основном закончили. И сразу же прозвучал выстрел в Маркова. Что бы это значило?

— Ты хочешь знать, кто организовал этот выстрел? — спросил Казарян.

Впервые в разговор вступила Лидия Сергеевна:

— Конечно, было бы интересно знать, кто это сделал. Но, во-первых, в обозримом будущем это невозможно, а во-вторых, это чисто технический элемент общей операции. Куда важнее понять, для чего произведен выстрел, который не убил. Пока мы занимались рутиной, сыщицкой маетой, которая со временем, я уверена, даст результаты хотя бы потому, что этим занимается Жора. Но мы можем опоздать. Нужен, очень нужен качественно новый рывок, чтобы определить цель их основного и окончательного удара.

— Для чего произведен выстрел в Маркова, братцы? — повторил ее вопрос Смирнов.

— Может, поставим вопрос несколько по-другому: для чего не застрелили Маркова? — заговорил Спиридонов. — Кого дискредитирует этот выстрел? Патриотов или младороссов?

— Этот выстрел нужен и тем и другим, как зайцу триппер, — начал Кузьминский, но был перебит Казаряном:

— Считаешь, есть некая третья сила?

— Не считаю. А считаю, что это сделано не для младороссов или патриотов, а для нас. Для того чтобы четверо старых пердунов и симпатичная дама сидели вот этаким уютным кружочком и в полном непонимании беспомощно разводили руками. То есть чтобы ни хрена не делали, потому что не знали, что делать.

— Опять твоя теория про то, что нас посылают в разные стороны по присказке: поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что? — вспомнил Смирнов.

— Именно так, и действуют они нагло, с опережением и без проколов.

— Есть, есть у них проколы, Витя! — Старичок Смирнов вошел в азарт. — Неудачная попытка уничтожить Жору, а заодно и меня — раз. Колобок, прошедший через сырцовские руки, — два. Педерастический голубой путь — три. Подстава Хунхуза — четыре. Они рубят канаты, и рубят основательно, но остаются ниточки, незаметные на первый взгляд. Но не на второй, особенно если это Жоркин взгляд…

— Жорка-то подъедет? — осведомился Кузьминский.

— Зачем он тебе? — спросил Смирнов.

— А с кем водки выпить?

— Со мной, — успокоил его Смирнов.

— Саша… — мелодичным голосом предупредила мужа Лидия Сергеевна.

…Сырцов с плохо скрываемой завистью оглядел суперсовременный кабинет, хозяин которого, пятидесятилетний и, на взгляд, совсем-совсем неглупый бугай, жизнерадостно поднялся, чтобы с энтузиазмом приветствовать незваного, но, безусловно, желанного гостя.

Без слов обнялись посреди кабинета, и только после этого Сырцов позволил себе пошутить:

— Красиво укоренился, Тарас.

— В соответствии со своей фамилией, Жора. Я ведь Корень, если не забыл.

— О том и говорю. — Сырцов еще раз осмотрелся. — Все это для того, чтобы производить впечатление на затаренных мажоров или для серьезного дела?

— Наши клиенты, Жора, не нувориши с пальцами веером, наши клиенты — солидные банки, рентабельные предприятия, которым мы помогаем существовать без ненужных мелких забот.

— Выходит, ты — прислужник капитала.

— А почему мы стоим? — вдруг удивился хозяин. — Давай-ка устраивайся. — Он жестом пригласил в уютное кресло у журнального столика и в парном устроился сам. — Сейчас Ляля нам кофейку принесет.

Каким образом он сообщил Ляле о желательном кофейке — неизвестно, но не успели они как следует устроиться за столиком, как явилось миловидное улыбающееся создание с подносом. Поставила поднос на столик, мигом разобралась с кофейником, чашками и сахарницей и осведомилась, предлагая:

— Тарас Григорьевич, может, что-нибудь сопутствующее?

— Жора? — попросил совета Тарас.

— С удовольствием, да из таких ручек… Но не могу. За рулем и на работе.

Ляля еще раз улыбнулась и ушла. Тарас поболтал ложечкой в чашечке и, глядя на свое отражение в стеклянной столешнице, мягко сказал:

— Я — не прислужник капитала, Жора. Я — верный слуга порядка. Пятнадцать лет добросовестно протопал по земле, двенадцать лет беспорочно оттрубил на оперативной работе в управлении ЦАО…

— Тарас, я не хотел тебя обидеть, ей-богу! — искренне покаялся Сырцов. — Пошутил с переляку, а шутка получилась дурацкая…

— Я не обиделся, потому что эту шутку в полном праве переадресовать тебе. Но скажи, ты только из-за бабок занимаешься частным сыском?