Наталья Солнцева - Роковой подарок жениха

– Поскольку Бояринов умер, скоро многое прояснится, – добавила она. – Он, безусловно, составил завещание, где львиная доля нажитого, если не все, отписано так называемой воспитаннице… То есть вашей невесте, Эрик!

– Кто же тогда был похоронен под именем Ксюши Бояриновой? – сквозь зубы вымолвил полицейский. – Зачем такие сложности?

– А затем, что Николай Порфирьевич всю жизнь смертельно боялся за себя и своих близких. Недаром же он спал с заряженным ружьем под боком? Скрыть рождение дочери ему бы не удалось, а так – все на виду: детская могилка, безутешная мать, потерявшая ребенка. И девочка, которую взяли из милости в обеспеченную семью.

– В то время Бояриновы ничем не отличались от других семей, – заметил Эрик. – Николай Порфирьевич развернул свой бизнес лет десять назад… Правда, хорошо преуспел.

«Коммерсант, в отличие от реставратора, все же осмелился воспользоваться „проклятыми“ деньгами, – подумала Астра. – Все сходится!»

– Кто угрожал Бояриновым, по-вашему? – прищурился полицейский.

– Враг…

– Ясно, что не друг.

– Этот враг присылал в конверте мертвых насекомых, а потом убивал… Год назад Николай Порфирьевич получил роковое предупреждение и затеял переселение Маняши в Москву. Хочешь что-то спрятать – положи на видное место. Маняша должна была жить под именем его племянницы Ульяны, а Ульяна – притворяться его воспитанницей. В крайнем случае, если враг раскроет хитрость с могилкой и догадается, кто такая Маняша, можно будет пожертвовать племянницей. Ульяну не так жалко, как родную дочь.

– Вы говорите чудовищные вещи… – пробормотал молодой человек.

– Чудовищные замыслы были у покойного Бояринова, а я просто пытаюсь расставить точки над «и».

– Значит, враг приходил на кладбище, чтобы убедиться… Но это же нонсенс! Кости младенца давно истлели, он не мог не понимать этого.

– Его интересовали вовсе не кости тридцатилетней давности, – покачала головой Астра. – Он искал нечто куда более ценное…

Ее прервал мобильный Эрика.

– Это ребята из дорожно-патрульной службы…

– Включите громкую связь! – потребовал Матвей. – Я вам не верю.

– Пожалуйста…

Полицейский тут же пожалел о том, что послушно нажал на кнопку громкой связи. Его приятель из ДПС сообщал об аварии автомобиля «Ниссан» с теми номерами, которые продиктовал ему по телефону Эрик. Выезд на встречную и лобовое столкновение с автофургоном. Это случилось около полуночи на трассе из Владимира в Москву. По предварительным данным, водитель «Ниссана» уснул за рулем…

– Он жив? – со слабой надеждой спросил старший лейтенант.

– Погиб мгновенно…

«Чтоб твоему хахалю кверху колесами перевернуться!» – вспомнились Эрику слова Маняши. Старуха-то неспроста ей приснилась…

– Телохранителя Маняши больше нет в живых, – понуро пробормотал он. – Разбился. Вы сами слышали.

– А Маняша?

Ему пришлось рассказать о неожиданном появлении Мельниковой и о том, что сейчас она находится у него дома…

Тарханин, хромая, подошел к окну, раскрыл его и подергал решетку.

– Прочная, – обернулся он к Ульяне. – Твой дядя постарался на славу. Будем сидеть здесь, пока кто-нибудь не выпустит.

– Почему нас закрыли?

Он не стал щадить ее нервы:

– Мы – подозреваемые в убийстве, иными словами, сообщники. Ты рассчитываешь заполучить дядино имущество, а я – жениться на тебе. Прошло четырнадцать лет, и мы вернулись к тому, из-за чего расстались…

За те пару часов, что они провели вместе в гостиной дома Бояриновых, Игорь объяснил, как он здесь очутился. Ульяна же призналась бывшему возлюбленному в том, что они с Маняшей поменялись ролями и местом жительства.

– Чужие люди не могут обладать таким сходством, – твердил он. – Вы почти как близнецы. Нет… теперь-то я вижу разницу! Но после многолетней паузы в наших отношениях я принял ее за тебя… Прости! Правда, меня не покидали сомнения… Она знала твои привычки, но в них сквозила фальшь.

– Дядя дал нам минимум времени на подготовку. Он ужасно торопился.

– У вас неплохо получилось. Я почти поверил…

Ульяна мерзла и куталась в плед. Несмотря на присутствие Тарханина, ей было страшно.

– Кто эти люди? – спросила она об Астре и Матвее.

– Они должны были убедить меня, что ты – это ты…

– Как это все странно!

– Ты не знаешь, кто убил твоего дядю?

Ульяна отрицательно качала головой. Она больше не плакала. Сухие глаза лихорадочно блестели.

– У тебя лицо поранено… Надо обработать…

– Я еще легко отделался. Ваш волкодав мог меня загрызть. Вон, рукав разодрал! Опасная зверюга…

– Лютый – отличный сторож, – через силу улыбнулась она. – Зря не укусит, но и в дом не пустит. А я привязалась к нему. Наверное, заберу с собой в Москву. Думаешь, он в городе приживется?

– Не знаю… Уля… я страшно виноват перед тобой…

Она протестующее махнула рукой:

– Я тоже хороша. Маменькина дочурка… А в общем, все к лучшему. Какие из нас с тобой были бы муж и жена?

– Нет, ты послушай! – разволновался Тарханин. – Ты… прости меня, Уля! Я идиот… подонок… но не совсем конченый… Я хочу все исправить!

– Что, Игорь? Не пугай меня…

– Ты знаешь, кто твой отец?

Она побледнела и горько вздохнула:

– Мама так мне и не сказала… даже перед смертью… Впрочем, я ее не спрашивала. Какое мне дело до него? Я уже давно выросла и ни о чем не жалею. Если он ни разу за столько лет не вспомнил обо мне… значит, вычеркнул меня из своей жизни. Я его не сужу… но и теплых чувств к нему не питаю…

– Уля… три года назад мне в руки попало письмо твоей матери, Надежды Порфирьевны…

– Какое письмо? Мама не любила писать письма.

– Она писала человеку, который был твоим отцом. Сообщала ему, что родилась девочка, которую она назовет Ульяной и даст ей свою фамилию. Это было прощальное письмо. Надежда Порфирьевна просила твоего отца ни при каких обстоятельствах не появляться больше на ее пути и забыть о дочери. Ребенок, мол, только ее, и она воспитает его сама! А ему посоветовала замаливать грехи.

– Похоже на маму… – прошептала Ульяна.

– Твой отец, видимо, подчинился ее воле. У него была причина так поступить, – горячо произнес Тарханин. – Поверь!

– Ты что, в адвокаты к нему нанялся? Так я его ни в чем не виню…

– Он за все заплатил с лихвой. Прожил один, как бирюк, в нужде, в бесконечном покаянии, в болезни духа и тела. Можно сказать, умер от жажды вблизи источника.

Ульяна прижала руки к груди и спросила:

– Он… умер?

– Да, три года назад. Здесь, в Суздале.

– Постой… – она облизнула пересохшие губы. – Как… здесь? Мой отец жил в Суздале? Да… дядя ведь тоже здешний, значит, и мама… Они могли быть знакомы, а потом он приехал в Москву… Господи! Она никогда не упоминала о своем детстве, юности! Она говорила, что начала жить с чистого листа, с того момента, как родилась я… Она уничтожила, выбросила из памяти все, связанное с прошлым… У нас даже фотографии – только мои и мамины, где она держит меня на руках… потом за руку… потом я на утреннике в детском саду… она провожает меня в первый класс…