Анна Чиж-Литаш - Прах на ветру

Вопросы один за другим сыпались в голове у полковника. Он не понимал, почему это печенье играет для него такую важную роль, но он точно знал, что это зацепка. Был ли мотив для убийства у Бубнова? Где его дорога, простого бригадира, могла пересечься с дорогой Мазалевского? Что у них могло быть общего? Виноградов играл с фамилиями, как с пазлами, примеряя один кусочек за другим, в надежде, что мозаика сложиться.

История с Ковалем и Роговцовым лишь добавила вопросов. Действительно ли Роговцов сам упал? Или ему кто-то помог? Может, Коваль, его друг? Или это Роговцов убил Мазалевского и, не справившись с виной, покончил с собой? Эта версия не понравилась Виноградову, и он продолжил жонглировать уликами и фамилиями. Результаты судебной экспертизы показали, что действий насильственного характера в отношении Роговцова не осуществлялось. То есть следов борьбы нет, он не сопротивлялся, драки не было. Может, он действительно решил покончить с собой или случайно споткнулся и упал? Вскрытие показало, что в его крови присутствовал алкоголь, а это, как известно, вызывает у человека совсем другой ход мыслей. Что на самом деле произошло на стройке?

Александр Петрович поднялся со скамейки и зашагал по набережной. Вторник, половина двенадцатого утра. Людей на улице было немного. Июнь не радовал жаркой летней погодой, обволакивая прохожих своим грустным настроением. Небо тосковало: облака еле-еле плыли по небосводу, а ветер в полудреме подгонял их вперед. Погода толкала к мыслям, а не к празднику, к медленным прогулкам, но не к суетливым делам. Александр Петрович, погрузившись в это настроение, завидовал сам себе. Свобода мыслей, свобода движений помогала ему обрести себя, не растрачиваться на ненужное и бесцельное. Без рамок и границ времени. Не отвлекаясь на работу и обеденный перерыв по графику, на строгих начальников и завистливых подчиненных. Свобода. Свобода от суеты и бессмысленности.

Полковник сделал остановку. Засмотревшись на проплывающий экскурсионный паром, он закурил сигарету. Кто еще остался в его списке подозреваемых? Сорокин Игорь Андреевич – главный прораб. Университетский приятель Мазалевского.

«Вряд ли он таким образом отблагодарил бывшего однокурсника, – размышлял полковник. – И в этом случае явный мотив убийства отсутствует. Сорокин говорил, что они общались, даже могли выпить кофе и выкурить по сигарете. В данном случае – это почти дружба. Больше никого Мазалевский к себе так близко не подпускал. А может Сорокин – «стукач»? Может, их приятельские отношения были построены именно на этом? Так с виду и не скажешь. Наоборот, такой простой, свой в доску мужик».

Полковник аккуратно потушил сигарету и выбросил ее в урну. Затем, прихрамывая, дошел до скамейки.

– Ну и на десерт Ульянова и Коско, – вслух сказал полковник. Проходящий мимо мужчина вопросительно посмотрел на Виноградова. Тот, поймав взгляд незнакомца, отмахнулся от него рукой. – Я бы сказал, очень странные девушки, – продолжил вслух рассуждать он.

– Была ли правда в их словах? Все как-то скомкано и неправдоподобно. Этот рассказ о дне рождения… Коско сначала вообще боялась открыть рот и лишь поддакивала Ульяновой. Девушки определенно что-то недоговаривали. Но что именно? Их трудоустройство так же, как и Радушкиной, остается под вопросом. Освободилась вакансия и их сразу взяли в одну из успешнейших строительных компаний страны! Очередная ерунда! Не верю! Но чтобы девушки безжалостно всадили двенадцать пуль в своего начальника – готовый сценарий для боевика.

– Двенадцать пуль! – вскрикнул полковник и подскочил со скамейки. – Я уверен, что ключ к разгадке таится именно здесь! Именно в этих дурацких двенадцати пулях. Почему не тринадцать или одиннадцать?

Виноградов трижды обошел вокруг скамейки, как будто ответ был спрятан под деревянным сидением. Прохожие удивленно рассматривали усатого мужчину, который разговаривал сам с собой, периодически подпрыгивая со скамейки и жестикулируя.

– Какой же я идиот! – вскрикнул полковник. – Идиот, идиот! – он продолжал ругаться и топать ногами.

– Сумасшедший! Совсем из ума выжил! – сказала проходящая мимо бабуля. – Ты чего кричишь, галделый? Я же спугалася!

– Бабуля, идите домой! Я просто кое-что вспомнил.

Старушка пошаркала ногами, продолжая бранить сумасшедшего усатого незнакомца.

– Как я раньше до этого не догадался! Все как на ладони лежит! – Виноградов, напевая себе под нос любимый «Есаул», закурил сигарету. Достав из кармана брюк телефон, он набрал номер Филатова, своего хорошего приятеля по службе.

– Евгений, вы узнали, что я просил? – замерев, спросил он. – Спасибо. Буду у вас через два часа. Нужно еще заехать в одно место.

Александр Петрович пролистал блокнот и нашел нужную запись.

– Улица Севастопольская, дом 16, квартира 9. Ну вот и все! – с облегчением сказал он. – Осталось лишь кое-что проверить.

Виноградов довольно потер руки и зашагал в сторону остановки, слегка прихрамывая на правую ногу.

Улица Севастопольская принадлежала старому району города. Здесь жили старые дома, повидавшие на своем веку немало интересных личностей. Музыканты, художники и писатели когда-то творили в этих стенах. Сегодня за кирпичной кладкой, пропитанной нотами музыки и словами прозы, жили пьяницы, работяги заводов и должники. Последние за свои проступки лишились уютных квартир в красивых многоэтажках и переехали жить в дома поскромнее.

Жили здесь и несчастные, у которых не осталось другого выбора, чем пустить корни еще глубже. Полковник стоял посреди умирающего двора и с грустью рассматривал останки чужих жизней.

– Эпичная картина, – сказал он, внимательно разглядывая старые деревянные окна, – я думал, в Минске таких мест уже нет, все снесли к чертям собачим.

При всей удручающей на первый взгляд картине, двор был уютный. Попадая внутрь, гость чувствовал себя защищенным от всего мира. Земля утопала в зелени: густые деревья, колючие кустарники, десятки разновидностей цветов. Было очевидно, что местные хозяюшки проводили свой досуг пропалывая метры клумб с цветами и грядок с огурцами, которые ровными рядками тянулись за домом.

Александр Петрович нажал звонок квартиры под номером девять. В коридоре послышались шаги:

– Кто там? – спросил женский голос.

– Пыжова Екатерина Владимирована? – задал встречный вопрос полковник.

– Что вам нужно?

– Я друг Бубнова Степана Викторовича. Служили вместе, я из России приехал! Еле нашел его, – наклонившись, в дверную щелку кричал полковник.

Спустя несколько секунд дверь, обитая старым дерматином, открылась. В проеме показалась голова женщины. На вид ей было не больше сорока лет, светлые кудрявые волосы были завязаны в пучок на макушке, легкий дневной макияж подчеркивал красивые черты лица. Женщина с опасением разглядывала полковника. Александр Петрович как только мог демонстрировал дружелюбное настроение. Усы веером распахнулись по лицу, а кожа над губами натянулась так сильно, что полковнику на мгновение показалось, что она сейчас треснет, как яичная скорлупа.