Лариса Соболева - Последнее дело молодого киллера [= Лицензия для Робин Гуда]

Когда вошли в гостиную, залаял огромный черный пес. Он бросился к Марьяне, Люда попятилась.

– Не бойся, – успокоила ее Марьяна, не обращая внимания на пса. – Он с виду грозный, а на самом деле дурак дураком. Уй! Нагадил, скотина… Фу!

– Он же столько времени не выходил, – оправдывала пса Людмила. – Не переживай, я уберу. Бедненький, проголодался…

– Жрать! Жрать! – проснулся попугай.

– Вот это да! – ахнула Люда, увидев попугая. – Как его зовут?

– Не подходи близко! – предупредила Марьяна. – Бакс – его кличка. Из-за этого урода мне чуть руку не ампутировали. А еще он предатель. Представляешь, рассказал следователю, что я сейф вскрыла. Ну, не гад, а? Еще корми его. А жрет орехи и фрукты. Люди кашу едят, а он… Ух, предатель! Давай так: ты убираешь здесь, я кормлю живность, затем выпущу Цента на улицу, может, его кто подберет… А потом мы с тобой устроим царский пир.

Вия оставили в машине, Дар и Герасим вошли в кафе неподалеку от центра города, соблюдая все возможные меры предосторожности. Вряд ли Мятежный узнает их по фигурам, ведь, разговаривая с ним в машине, лицо Дар предусмотрительно закрыл маской, на стрелке с Калюжником тоже, а Геру он раскрасил черной тушью. Но тогда, в машине, Осокин неосторожно проболтался, что видел его со следователем, теперь Мятежный наверняка будет заострять внимание на посетителях, которых, к сожалению, в кафе было в этот час немного. И точно: Мятежный воровато озирался по сторонам. Герасим был в очках-хамелеонах, дабы Мтежный не заметил, что он смотрит исключительно на него и следователя, а сидел Гера так, чтобы видеть Ипсиланти и Мятежного. Дар устроился почти спиной к ним.

– Я так и знал, что он обязательно встретится со следователем, – сказал Осокин. – Нам повезло, это случилось сегодня. Давай, Гера, попробуй прочесть по губам, о чем они толкуют. Это важно.

– Сейчас говорит следак… – сосредоточенно глядя на губы Ипсиланти, тихо сказал Герасим. – Отчитывает… за опоздание. Не вижу, что отвечает «двойник»… Черт, он сел в профиль к нам… Кажется, оправдывается. Да. Теперь следак… «Хвост? Кому ты нужен».

– Понял, – зашептал Осокин. – «Двойник» думал, что за ним следили, да? Неплохо у него варит котелок. Он нас заметил?

– Помолчи, потом… «Что… было… на стрелке…» Это следак. Нет, не вижу, что отвечает «двойник». Следак: «От тебя… никакого толка…» Опять «двойник» говорит. Следак: «Не вижу… стараний… Зачем… нужен… Ка…» Следак, видимо, спросил, зачем нам нужен был Калюжник… Тихо, тихо, он опять говорит: «Не доверяет тебе… Калюжник. Мне… нужны… точные сведения. Вместо… этого… выслушиваю, как ты… толчешь воду в ступе… Жду тебя по… полчаса как… любовницу. Ты не отработал свою свободу. Где твоя работа?» Ага, «двойник» опять оправдывается, это понятно. Следак: «Ах, время… У меня… нет времени… весь город запугали… никуда не годится… Короче, даю… три дня. Не будет сведений… на свиданки… перестану ходить… пойдешь по этапу со своими… ма… зу… риками… в колонию… Теперь катись».

Гера вздохнул, словно проделал тяжелейшую работу. Собственно, так и было. Мятежный встал со стула и, опустив плечи, пошел к выходу, а Ипсиланти пил пиво, бросая в спину осведомителя презрительные взгляды.

– Он стукач, – вывел Герасим. – Видно, следак крепко подцепил парня, угрозами принудил стучать, а тот плохо справляется.

– Это ясно, – сказал Дар. – Как тебе следак?

– Не берусь судить о нем, но по лицу видно, что он сильно не жалует стукача. До сих пор полон недовольства и презрения. Когда его на арапа будем брать?

– Как только выйдет отсюда.

– Народу полно вокруг…

– Как раз это и нужно.

– Дар, внимание! Он пошел к выходу.

Они сидели на ковре в гостиной, расстелив скатерть, на которой стояли тарелки с закусками, словно на пикнике, рядом лежал Цент и дремал. Марьяна выпила полбутылки коньяка, Люда почти бутылку вина, в результате после длительной голодухи обе опьянели, как последние алкашки. Марьяне не всегда удавалось сигаретой попасть в рот, но она, докурив одну сигарету, брала другую.

– Сижу… в аэ… порту, – еле ворочала языком Марьяна. – И у меня… сумка с бабками… Сумка! Бабок! А теперь… нету. Все забрали… все!

– Мы д-дверь… зак-крыли? – все же соображала что-то Люда. Входную дверь они забаррикадировали стульями и тумбочками, но ей все равно было неспокойно.

– Угу, – кивнула головой Марьяна.

– Я еще посмотрю. – Люда с трудом поднялась и пошла, шатаясь, к выходу.

– С-стой! – сказала Марьяна, поднимаясь. – Сумка… бабок. И нету… Мы сейчас Цента туда… Угу? Цент, вставай. (Пес и ухом не повел.) У, козлиная морда. Пшел… сторожить дом. Не хочет. Люда! Люд!

– А? – повернулась Людмила.

– Давай его… туда.

Обе прекрасно понимали друг друга в этом состоянии. Люда вернулась, вытаращила глаза: мол, что надо делать? Марьяна указала на ошейник, сама зашла сзади собаки и принялась толкать ее вперед. Ризеншнауцер лежал вмертвую, отказываясь идти в прихожую. Марьяна потеряла равновесие, но полностью не упала, лишь стала на четвереньки.

– Скотина, – пробормотала она, ползая и собирая края скатерти. – Пусть валяется. А мы наверх… спальня закры… вается. Бакс с Центом не пустят чужих… орать станут. А это возьмем с собой. Вдруг кушать… Поняла?

– Угу, – кивнула Люда и чуть не упала. – Все кружится…

– Пройдет. Завтра. Честно. У меня опыт.

Звякнули тарелки, это Марьяна взвалила на плечо скатерть вместе с едой, как мешок, и понесла наверх. Следом плелась Людмила, цепляясь за перила. У них хватило памяти надежно закрыться в спальне, но обе даже не разделись, бухнулись на кровать и заснули практически одновременно.

На улице Ипсиланти закурил, поднял воротник и энергично зашагал к стоянке, огибая гуляющих людей.

Мысленно он подводил итоги проделанной работы, а их было мало. Главное – дело Фисуна пока не двигается. Распыляться приходится, потому оно и стоит. Безнадежное дело? Георг так не считает. Слишком очевиден интерес тех, кто собирался в ресторане «Николь». Конечно же, они там пытались договориться, кому и что перепадет, а также о том, как сохранить бизнес. Очевидно и то, что прийти к соглашению сторонам не удалось, потому детки Фисуна вышли злые. Но необходимы подробности, значит, нужна Марьяна, из нее он вытряс бы все.

Итак, грохнули Фисуна, надо полагать, из-за прибыльного бизнеса, значит, заказал его кто-то из тех, кто совещался в банкетном зале. Иначе какое им дело до чужого наследства и наследников? А хозяйка ресторана? В чем ее интерес? Она вообще никаким боком к горюче-смазочным материалам не присоединяется, но была там. Куда же пропала эта чертова Марьяна? Ипсиланти по сто раз на дню звонит ей, а она молчит. Неужели сбежала? Кто приходил к ней, что произошло в доме? Ничего, он подождет еще пару деньков, а потом подаст в розыск.