Анна Данилова - Куклы на чердаке

— Хорошо, я расскажу… Понимаю, что не могу взять с тебя слова, чтобы ты молчала…

— Заинтриговала, ничего не скажешь… Ответь мне прямо: ты хотела увидеть именно меня? Или же, все-таки, существует двойник Наташи Вьюгиной?

— Тебя. Конечно, тебя… Но что касается того, что ты была моей лучшей и самой близкой подругой детства — это я все придумала… А случилось все очень просто… Тогда, в Варне, когда ты, выпутавшись из истории с Тони, не пожелав оставаться с родителями и возвращаться с ними домой, сбежала, я и повстречала твою маму… В аэропорту Варны. Она была, прямо скажем, никакая. Плакала так, что на нее оборачивались, а у твоего отца уже не осталось слов утешения… Я выслушала рассказ твоей мамы о том, что тебе пришлось пережить, и после того, как мы уже с ней расстались, обменявшись адресами и телефонами, я представила себе, сколько же несчастий выпало на твою долю, как же тебе тяжело… А у меня в ту пору была тоже тяжелая полоса… Говорю же, с Эрвином были проблемы, но тогда все это было гораздо острее, тяжелее… Так вот. Я вспомнила свою беседу с одним психиатром, который сказал мне, что, чтобы почувствовать себя более комфортно, достаточно найти такого человека, которому в сто раз тяжелее, и постараться помочь ему…

— И ты выбрала меня?! — Я не поверила своим ушам. — Меня-а?!

— Ну да. Твоя мама рассказала мне, насколько потрепала тебя жизнь — и в прямом и в переносном смысле… Что ты больна и нуждаешься в уходе… Что у тебя от перенесенного стресса выпали волосы, что ты стала похожа на скелет… Я поклялась себе найти тебя и помочь… А заодно воспользоваться твоим бедственным положением и приручить тебя, сделать своей подругой… Так случилось, что в моей жизни никогда не было близких подруг… Все, с кем я пыталась дружить, оказывались подлыми врушами, завистницами… Быть может, поэтому я общалась в большинстве своем с парнями…

— Но почему я? Неужели в той среде, где ты жила, не было женщины, больше меня достойной жалости, чем я?

— Нет. Не знаю… Я не видела… Но ты буквально не выходила у меня из головы… Родители искали тебя, но тщетно… Я была по делам в Москве, заехала к твоей матери, мы долго разговаривали с ней, она снова плакала и сказала мне, что уже отчаялась тебя найти… Отец твой был сдержан в своих чувствах, и, как мне кажется, он глубоко сожалеет о том, что упрекал тебя деньгами… Если бы не это обстоятельство, ты бы давно уже была в Москве…

— Хорошо, пусть так… Но как ты нашла меня?

— Это не я нашла, а профессиональный сыщик… Я заплатила ему, а он тебя разыскал… Оставалось только придумать предлог, чтобы ты приехала ко мне… Согласись, но жить с тобой в Страхилице и доить коз — не самая лучшая перспектива…

— Ну почему же? Зато увидела бы меня в естественной среде…

— Я захотела помочь тебе…

— Тогда почему же не приехала и не помогла разобраться с визой? С документами? Ведь мне пришлось добираться весьма опасным путем…

Это была довольно-таки существенная нестыковка в ходе ее рассказа. И она поняла это, на некоторое время замолчала…

— Но я не могла бы тебе помочь на территории другого государства… Я подумала, что раз ты — такая отчаянная и храбрая, то сама найдешь способ, как добраться до меня…

— Ладно, Соня, что сделано, то сделано… И я здесь. Что дальше? К чему было пугать меня этими куклами? Да еще и Розу втягивать в это дело? Ты же по-настоящему отравила ее…

Мне вдруг захотелось побыть одной. Все, что я услышала от Сони, попахивало сумасшедшинкой. Она была безумной, эта Соня… Зато теперь я более-менее понимала ход ее мыслей и, главное, причину, по которой она меня сюда пригласила. Значит, чтобы почувствовать себя более благополучной, чем я. Чтобы избавиться от депрессии и страхов. Чтобы не быть одинокой. Чтобы заполучить себе человека, более несчастного, чем она сама и привязать его к себе любым путем, даже, если для этого потребуется убить человека. Садовника, например…

Правильно говорит Герман — надо бежать отсюда, пока не поздно… А вдруг уже поздно?

Москва, октябрь 2008 г.

Елена Вьюгина сидела на диване в гостиной своей московской квартиры и вязала свитер.

Пряжа, голубая, мягкая, пушистая, петли крупные, объемные… Вязание успокаивало ее, даже навевало дрему. В квартире было тепло, тихо, Константин лежал рядом, прикрывшись пледом и смотрел телевизор. Они вот уже как два дня вернулись из Болгарии.

— Кажется, что и не было никакой Страхилицы, и этих смешных и нежных коз, и симпатяги Тайсона… Что это кто-то другой, а не я доставала яйца из ящиков с соломой в курятнике… — Лена провязала еще несколько петель и повернула голову в сторону мужа. — А ты? Ты-то что молчишь?

— А что я? Крышу в доме починил, забор подправил, в курятнике переложил черепицу… Но ты права… Что-то в этой последней поездке есть сюрреалистическое, нереальное… Можно даже сказать, что нам все это приснилось. И знаешь, почему?

— Почему?

— Да потому что слишком сильный контраст между нашей московской жизнью и той, «страхилицкой»… Вот только Наташу мы так и не разыскали, вернулись без нее… И где ее искать теперь — ума не приложу. Можно было бы подключить милицию… я не знаю… интерпол… А вдруг она влипла в какую-нибудь очередную историю, и мы своими поисками ей только навредим? И такое может быть…

— Главное, что, когда она вернется в Страхилицу (а туда она не может не вернуться, потому что у нее там какое-никакое хозяйство, определенные обязательства перед людьми, которые за всем этим присматривают), Нуртен сразу же свяжется с нами… А она — женщина серьезная, на нее можно положиться… Я даже рада, что у Наташи такая хорошая знакомая…

Звонок раздался неожиданно, и Елена вздрогнула. Посмотрела на мужа.

— Кто бы это мог быть? Уже поздно… Ты кого-нибудь ждешь, Костя?

— Лена, ну кого я могу ждать?

— Мало ли… Что-то мне как-то не по себе… Не люблю я поздние звонки, визиты…

— Я пойду, посмотрю…

Константин легко, по-мальчишески, поднялся с дивана, поправил рубашку, домашние штаны и пошел в прихожую. Подойдя к двери, заглянул в глазок и увидел незнакомых ему людей. Двое мужчин в темных плащах.

— Кто там?

— Прокуратура. Откройте, пожалуйста.

— Костя, кто там? — Встревоженным голосом крикнула из комнаты Елена.

Он открыл. Подумал, что у работников прокуратуры, должно быть, особенное выражение лиц, и, глядя на этих людей, почему-то хочется спрятаться куда подальше, чтобы только не видеть эту печать разочарования, тоски и безысходности… Уж они-то знают, сколько на свете мерзости и безнаказанности…

— Вы — Константин Вьюгин?

— Да, это я… Что случилось?

— Вы позволите пройти? Ваша жена дома?