Томас Рюдаль - Отшельник

– Какого дьявола? Рауль твой сын! Зачем ты посадил его под замок? Разве он выполнял не твои приказы?

– Молчи, глупец! Ты ничего не понимаешь. За всем стоит он… Ты правда не догадываешься? Я пытался защитить его, держать подальше. Я люблю своего сына, но этот тупица ни одно дело не в состоянии сделать как надо. Даже украсть у родного отца и то не может.

Эрхард пристально смотрел на Палабраса, пытаясь понять, правду тот говорит или снова выдумывает. Темные глаза Палабраса за слегка тонированными очками выглядели усталыми, воспаленными, как будто он несколько минут не моргал.

– На что ты намекаешь? Значит, «Морскую Гестию» угнал Рауль?

– Не он лично, но он за всем стоял. Он знал людей, которые могут провернуть такое дельце. Конечно, ему кое-кто помогал.

– Хуан Паскуаль?

– Что ты заладил – «Паскуаль, Паскуаль»… Я имею в виду крупную рыбу. Я бы назвал их закаленными стариками. «Три Папы», «Лос Трес Папас».

Одна из девушек подала Палабрасу стакан молока; он быстро и беззвучно выпил его.

– Я думал, один из «Трех Пап» – ты.

Палабрас отдал стакан девушке и попытался засмеяться, но сморщился от боли и дотронулся пальцами до разбитых губ.

– Да, хотел! Когда-то. А потом понял, что для меня они слишком мелки. Все, чем они занимаются, незаконно. Я предпочитаю смешивать, брать лучшее из обоих миров.

Он махнул рукой в сторону своих девушек; те закивали, как будто поняли, что он имеет в виду. Может быть, так и есть.

– Но если за всем стоят «Три Папы», при чем здесь Рауль?

– Рауль есть Рауль. Как-то в детстве он украл у меня бумажник и купил мне подарок – золотую машинку для обрезания кончиков сигар. Он всегда был таким; стремился любым способом произвести впечатление. Ты ему помогал, лишал его идиотские шутки злости. Благодаря тебе он иногда начинал думать. По какой-то причине ему нравилось все, что ты говорил и делал. Но его девушка… – Палабрас показал на инвалидное кресло, в котором сидела Беатрис – точнее, то, во что она превратилась. – С ней все стало еще хуже. Из-за нее он требовал все больше и больше. Хотел больше денег, больше власти, лучшую работу. Он ненавидел свою работу. Понимаешь, о чем я? Так что я давно был готов к чему-то такому. Я знал: рано или поздно что-нибудь случится. Я пытался чем-то занять его, чтобы он не наделал глупостей, но потом… в общем, что случилось, то случилось.

– Она не виновата. Она никогда ни о чем его не просила!

– Кьен сабе… Как знать… – Палабрас вскинул руку вверх. – Наверное, он слишком быстро вырос из коротких штанишек и резко поглупел.

Эрхард не знал, чему верить.

– Значит, Рауль сговорился с «Тремя Папами», чтобы угнать корабль?

– Маленький паршивец все для них сделал.

– Как ты догадался?

– Он начал плохо отзываться о тебе. Уверял, что именно ты тайно помогал «Трем Папам» избавиться от подлого перебежчика Федерико Молино.

– Почему он так говорил?

– Наверное, хотел, чтобы тебя положили в больницу. Он понимал: если это сделает он, я тебя вытащу, и все запутается. Так что он пытался убедить меня разобраться с тобой.

– Зачем? – Эрхард сел в кресло рядом с Беатрис.

– Вот и я тоже не понимал. Обещал последить за тобой, а сам начал следить за ним.

– И что?

– Мы поняли: что-то не так, когда Марио, племянник Чарлза, увидел, как Рауль едет к тебе домой, хотя ты в то время находился у него на квартире. Он столкнул какую-то девушку с крыши.

– Марио? Такой дохляк с лошадиными зубами?

Эрхард вспомнил молодого парня, который сидел напротив «Ла Мар Роха» в то утро, когда он наткнулся на Рауля.

– Сложением он пошел не в Чарлза, это точно.

– Значит, Чарлз, или этот Марио, пошли на квартиру к Раулю, избили Беатрис и выволокли оттуда Рауля?

– Не совсем. Мы ничего не знали о Беатрис, пока ты не позвонил в полицию. Мы следили за Раулем. Он со своим ненормальным приятелем ненадолго поднялся в квартиру, но вскоре оба ушли. Они были очень заняты; сразу помчались в порт. Очевидно, куда-то направлялись. Когда Рауль остался в машине один и разговаривал по мобильному телефону, Чарлз и Марио его схватили. Мы оттащили его на корабль и привезли сюда.

– С ним был Песке, Хуан Паскуаль, – сказал Эрхард в основном себе самому. – А как же снимок, сделанный в аэропорту? Мне говорили о нем в полиции, якобы кто-то видел, как Рауль садится в самолет… А как же списки пассажиров?

– Тут не обошлось без нашей помощи.

Эрхард старался уследить за ходом мысли собеседника, но все равно ничего не понимал. Рауль никуда не улетел. Он все время был здесь. Сомневаться не приходится. Убив Алину в Маханичо, он примчался к себе домой и в приступе злости или досады разбил голову Беатрис, хотя и знал, что ей в прошлом делали трепанацию… Надеясь, что этого достаточно, он запихнул ее в платяной шкаф.

– Ты обязан позаботиться о ней. – Эрхард показал на Беатрис. – Это твой долг как свекра. Что бы ни случилось. Положи ее в хорошую больницу. Добейся, чтобы за ней был хороший уход.

– Ты ничего не имеешь права у меня требовать, – заявил Палабрас, но в его голосе не было слышно убежденности.

– В некотором смысле имею.

Вернулся Чарлз; его левая нога торчала из гипса.

– Парень сбежал к «Ла Раске». Он нашел гребную шлюпку. Я слышал, как он орал на старого Хорхе, требуя весла.

– А моторка?

– Он ее не заметил.

– Так почему же ты его не остановил?

– Ты велел мне отпустить его.

– Нет, я не хочу, чтобы он убежал с острова!

– Мать твою, – выругался Чарлз. Повернулся и ушел.

Эрхард с трудом заставил себя встать из кресла и заковылял следом. Сзади до него доносились крики Палабраса, но темнота быстро поглотила их. Становилось поздно. Ночь была теплая; взошла луна, и вокруг уже не черно, а серо. Эрхард искал Чарлза по белому гипсу и его фонарику, луч которого бегал, как палец по клавишам пианино. Они не шли по тропинке, а срезали дорогу между скалами. Дважды Эрхард поскальзывался и падал – он был босой. И все же он постепенно догнал Чарлза. Каждый шаг на острых камнях отдавал болью, но он заставлял себя двигаться вперед.

Берег метрах в двухстах ниже; хотя океан относительно спокойный, поскольку с запада или юго-запада дул легчайший бриз, прибой казался сильным. У воды стояли еще несколько бунгало; из них доносились голоса. В темноте перекликались девушки-масаи – искали друг друга.

Чарлз подошел к бунгало, спросил у кого-то: «Куда он пошел?» – и махнул фонарем.

Если Рауль выбрался из бухточки, думал Эрхард, скорее всего, он направляется на юго-запад. Но течение вынесет его в открытый океан восточнее Лобоса. В открытом море трудно грести против ветра. Уйдет много времени и сил на то, чтобы обойти узкий полуостров. Рауль, наверное, злится, и злость придает ему сил. Первое время он будет грести как сумасшедший.