Томас Рюдаль - Отшельник

Эрхард провел его в гостиную, которая по совместительству исполняла роль кухни. Прислонился к столу и жестом пригласил полицейского последовать его примеру.

– У вас до сих пор нет водопровода, – заметил Берналь, глядя на пустую бутылку из-под коньяка на столе.

– Водопровод – для черепах.

– Вы сами живете как черепаха, что меня немного беспокоит.

– Не нужно беспокоиться. Мне приходилось и труднее.

Берналь пожал плечами и приступил к расспросам.

– По телефону вы сказали, что собаки обгрызли ему лицо.

– Я сказал «обглодали».

– Где сидели собаки? Сверху, на машине? И кусали его?

– Можно сказать, пожирали. Да, вот что я видел.

– Вы уверены? Уверены, что видели именно его лицо?

– Я видел его баки, я видел его волосы. Я видел его глаза.

– Может, вы тогда устали?

– На память не жалуюсь.

– А может, вы видели его только со спины?

– Если у него глаза на спине.

Берналь улыбнулся и продолжил:

– Мы не можем найти его кольцо. Оно уникально, однако само по себе ничего не стоит, так что продавать его бесполезно.

– Дикие твари могли сожрать его вместе с руками.

– Приехав на место, мы перестреляли всех четвероногих, которые двигались. Даже нескольких домашних псов прикончили по ошибке. Лоренсо по локти извозился в собачьих кишках. Кольца нет.

– Значит, он в своей стихии. А может, собаки не проглотили кольцо. Может, оно до сих пор где-нибудь валяется. Кто знает, где прячут добычу дикие звери?

– Если бы они его спрятали, мы бы наверняка нашли. Мы обыскали всю округу. Загвоздка в том, что пища в желудках у собак больше чем за три или четыре часа настолько растворилась, что мы уже не можем понять, что там такое. Конечно, к кольцу это не относится – его бы мы узнали сразу. А если лицо было последним, что собаки… м-м-м… объели, тогда мы должны были его найти.

– Когда вы туда приехали?

– Мы приехали, как только смогли. – Берналь смотрел на ламинатный пол, протертый и местами подклеенный клейкой лентой. – Случившееся пока квалифицируется как ДТП с участием одного автомобиля, – несколько раз повторил он, как будто собственные слова его страшно удивляли. Эрхард почувствовал облегчение и, пытаясь скрыть свое состояние, деловито расставлял какие-то вещи на столе.

– Долго вы добирались? – поинтересовался он.

– К тому времени, как мы прибыли, он, конечно, уже умер. Вы сами сказали – был канун Нового года.

– Ну и в чем проблема?

– Его родные дышат нам в затылок. Любовь лишает людей рассудка. Они хотят что-нибудь положить в гроб, но не просто камни с тропы Алехандро. А уж кольцо… сестра покойного просто зациклена на нем.

– Вы с ними не шутите. Особенно с Элинор. Ничего хорошего не получится. – Эрхард представил сестру Билла Хаджи, которую несколько раз видел в зеркале заднего вида. Она еще больше мужик, чем ее покойный брат.

– Потому-то мы и рвем жилы. Понимаете, такое кольцо – не просто украшение. Оно как будто олицетворяет его. Я бы хотел вернуть кольцо его сестре и сказать, что в гробу лежит ее брат, а не только остатки его туфель и печень, которую эти твари почему-то не тронули.

– Ничем не могу вам помочь. – Эрхарда так и тянуло оглянуться на полку, но он не смел: палец лежал за книгами, в банке из-под растворимого кофе «Мокарабиа».

Берналь озирался по сторонам, как будто хотел еще что-то сказать. Его взгляд на какое-то время задержался на стене, в том месте, где не было обоев. Там даже краски не было, лишь светлая клееная фанера с пометками плотника.

Эрхард проводил Берналя до машины. Перес-Луниго, похоже, уже проявлял нетерпение.

– Если услышите, что кто-то нашел кольцо, пожалуйста, сообщите мне.

– Ладно, – легко согласился Эрхард. – Если услышу, что кто-то нашел кольцо, сразу позвоню.

– Я вам рассказывал, что когда-то был знаком с девушкой из Дании? Давно, когда я жил на Лансароте. Совершенно дикая девчонка, ее невозможно было приручить. – Берналь сел в машину, но дверцу не закрывал. – А потом она вдруг уехала домой. На наших островах такое бывает часто. Все разумные люди рано или поздно уезжают домой.

– Я ее не знаю, – сказал Эрхард.

Он беседовал с мальчиком-мужчиной. Возможно, Аас – единственный, кого он не в состоянии прочитать. Ему кажется, что Аас первый из его знакомых, который одновременно является ничем и всем. Вот что так привлекает к нему Эрхарда. Они ехали по улице Тиндайя. Аас считает, что Эрхарду стоит попробовать.

– Ты этого заслуживаешь, и рано или поздно это случится, – сказал он.

Но Эрхард сомневался:

– Аас, с прошлого раза прошло восемнадцать лет! К нам на остров прилетает все меньше туристов. Причем многие из них – заядлые болельщики «Арсенала», которые ищут дешевое пиво и, грубо говоря, еще более дешевых шлюх! Ну, и еще семьи, семьи с толстыми детьми, которые, едва сойдя с трапа самолета, вопят, чтобы их отвезли в «Макдоналдс»! Хорошие пассажиры, постоянные клиенты попадаются все реже и реже, даже мне. А покладистые женщины попадаются еще реже.

– Может, познакомить тебя с Лианой или с другими сестрами?

– Спасибо за предложение, но монахини не совсем в моем вкусе, да и я, похоже, не особенно им нравлюсь. Если повезет, найду себе какую-нибудь старую, потрепанную, злую вдову из Хорналя, городка, где сплошные вдовы.

При этих словах они оба рассмеялись.

– Да ладно, кому нужен потрепанный таксист, – продолжал Эрхард. – Простой работяга с инвалидностью, плохими зубами и так далее.

– Ты еще фортепиано настраиваешь.

– Пройдет совсем немного времени, и только идиоты будут платить за такого рода услуги. Прости меня, но настраивать рояли можно современными методами, проще, лучше и дешевле. Судя по всему, то же самое в ближайшее время произойдет и с такси. Их будут водить роботы.

– А как же ты? Чем ты будешь заниматься? Кто будет возить меня домой?

– Аас, к тому времени я уже умру. К тому времени ты станешь взрослым и забудешь про меня. К тому времени пророют туннель в Африку, и ты сможешь добраться по нему до Сахары и кататься там на электрических верблюдах.

Аас молча смотрел на замок бардачка, который открывается нажатием пальца.

Взрослые мужчины с воздушными змеями.

Он выключил свою вывеску, припарковался у дюн и стал наблюдать за кайт-серферами.

Он сам решал, сколько ему работать и когда. Иногда он работал с утра до вечера. Иногда брал выходной. Он ехал туда, где мог найти пассажиров, и вез их. Во всяком случае, ему так представлялось. Все не так сложно; от него много не требовалось. Он просто знал, где можно найти пассажиров. То же самое с фортепиано. Стоило ему услышать несколько нот, как он понимал, над чем нужно работать, где западание клавиши вызвано влажностью, а где – просто пыль или пух попали внутрь. Точно так же он заранее предчувствовал плотность потока, угадывал по погоде, по состоянию воздуха, по звукам, доносящимся из аэропорта. Он знал, есть ли пробка на главной дороге. И он знал, где ждут такси женщина с дочерью-подростком, которые возвращаются в отель после прогулки по магазинам, или где вскоре на дорогу выйдет группа бизнесменов и подзовет его свистом, чтобы ехать в ближайший стриптиз-бар. Иногда он ехал туда, где его ждал серфер с песком между пальцами ног. Он не жалел долларов, чтобы добраться до города. Серф привязывали к крыше. Одни коллеги терпеть не могли Эрхарда за такую способность, другие им восхищались. Многие католики крестились, когда он заходил в авторемонтный цех. Девушки-диспетчеры редко подбрасывали ему заказы: всем известно, что у него и без их помощи много клиентов. Время от времени какой-нибудь молодой водитель спрашивал, как ему все удается. Увидев его в баре при отеле «Феникс», приставал с расспросами, а товарищи окликали его из глубины зала.