Дэвид Балдаччи - Победитель

Вдобавок половину своего годового дохода Лу-Энн анонимно жертвовала благотворительным организациям и тратила на другие добрые дела, которые они с Чарли определили для себя, постоянно подыскивая заслуживающее применение деньгам, выигранным в лотерею. Лу-Энн была решительно настроена сделать на них как можно больше добра, хотя бы частично искупив свою вину за то, каким образом они были получены. И даже несмотря на все это, новые деньги приходили быстрее, чем она успевала их тратить. Инвестиции Джексона приносили такой высокий доход, на какой не рассчитывал даже он сам, и вместо ожидаемых двадцати пяти миллионов долларов в год Лу-Энн ежегодно получала свыше сорока. Все не потраченные ею деньги Джексон снова вкладывал в дело, проценты капитализировались, и в настоящее время ее общее состояние составляло почти полмиллиарда долларов. При мысли об этой астрономической сумме Лу-Энн покачала головой. Причем исходный капитал, сто миллионов долларов, выигранные в лотерею, в соответствии с соглашением, заключенным с Джексоном, должны были вернуться к ней в самое ближайшее время, поскольку десятилетний срок подошел к концу. Впрочем, для нее это не имело особого значения. Джексон может оставить эти деньги себе; она сможет без них обойтись. Однако он их вернет. Лу-Энн вынуждена была признать, что этот человек железно держал свое слово.

Все эти годы, раз в квартал, поступал подробный финансовый отчет, в какой бы точке земного шара она ни находилась в этот момент. Но поскольку появлялись одни только бумаги, а не сам человек, ее беспокойство постепенно прошло. Письмо, сопровождающее финансовые документы, приходило от некой инвестиционной компании со швейцарским адресом. Лу-Энн понятия не имела, какое отношение имеет к этой компании Джексон, и у нее не было ни малейшего желания это выяснять. Она уже успела достаточно хорошо узнать этого человека и с уважением относилась к его неуловимости; что гораздо важнее, она имела возможность воочию убедиться в его практически неограниченных возможностях. Также Лу-Энн помнила, что Джексон готов был ее убить, если б она не приняла его предложение. В нем скрывалось что-то не совсем естественное. Его могущество явно было не от мира сего.

Лу-Энн остановилась у развесистого дуба. С одной из веток свисала длинная веревка с узлами. Ухватившись за веревку, она поднялась из седла, а Джой, уже знакомая с этим ритуалом, спокойно ее ждала. Перебирая руками, подобно тщательно отрегулированным поршням, Лу-Энн быстро поднялась до самого конца веревки, привязанного к толстой ветке почти в тридцати футах от земли, после чего спустилась вниз. Она еще дважды повторила это упражнение. Дома у Лу-Энн был полностью обставленный тренажерный зал, в котором она прилежно занималась каждый день. И дело тут было не в тщеславии: ее мало интересовало то, как она выглядит. Лу-Энн была сильной от природы, и физическая сила не раз выручала ее в критических ситуациях. В ее жизни это была одна из немногих постоянных величин, и она категорически не желала с ней расставаться.

Выросшая в сельской части Джорджии, Лу-Энн в детстве лазила по деревьям, пробегала мили по бескрайним полям и прыгала с обрывов. Она просто радовалась жизни; физические упражнения не имели места в ее жизни. И поэтому, в дополнение к занятиям в тренажерном зале, Лу-Энн построила в своих обширных владениях эту более естественную полосу препятствий. Она постоянно лазила по веревке, и мышцы рук и спины были у нее стальные.

Учащенно дыша, Лу-Энн легко опустилась назад в седло и тронулась в обратный путь к конюшне, с легкостью на сердце и в приподнятом настроении от бодрящей прогулки верхом и лазаний по веревке.

В просторном сарае рядом с конюшней один из работников, коренастый мужчина лет тридцати с небольшим, как раз начал колоть дрова с помощью клина и кувалды. Проезжая мимо, Лу-Энн увидела его в распахнутые ворота. Быстро расседлав Джой, она отвела ее в стойло, после чего прошла к воротам сарая. Кивнув ей, мужчина продолжал работу. Ему было известно только, что она живет в особняке. Больше он ничего о ней не знал. Понаблюдав за ним с минуту, Лу-Энн сбросила с себя куртку, сняла со стены вторую кувалду, зажала в руке тяжелый квадратный клин, установила на подставку полено, вставила клин в неровный край, отступила на шаг назад и с размаха опустила кувалду. Клин глубоко вошел в дерево, однако полено не раскололось. Лу-Энн нанесла второй прицельный удар, затем третий. Полено раскололось пополам. Удивленно взглянув на нее, работник пожал плечами и снова взялся за кувалду. Сам он раскалывал полено с первого удара, в то время как Лу-Энн требовалось нанести их два, а то и три. Работник улыбнулся, лицо у него вспотело. Лу-Энн продолжала орудовать кувалдой, руки и плечи ее работали в единении, и через пять минут она раскалывала полено с одного удара, а еще через какое-то время уже работала быстрее, чем мужчина.

Тот стал работать быстрее; по лицу его струился пот, улыбка исчезла, дыхание участилось. Через двадцать минут его здоровенные руки и плечи устали, грудь тяжело вздымалась, ноги стали ватными. Ему уже приходилось делать два и даже три удара, чтобы расколоть полено. С растущим изумлением он смотрел, как Лу-Энн продолжала работать в том же темпе, причем сила ее ударов ничуть не уменьшалась. Наоборот, казалось, что она колотит по клину все сильнее и сильнее. Лязг железа по железу становился все громче и громче. Наконец работник выронил кувалду и прислонился к стене, не в силах отдышаться, опустив руки, взмокший от пота, несмотря на прохладную погоду. Закончив колоть свою часть поленьев, Лу-Энн, не сделав передышки, принялась за оставшиеся. Завершив работу, она отерла пот со лба, повесила кувалду на стену и, взглянув на пыхтящего работника, встряхнула руками.

— А ты сильный, — натягивая куртку, сказала она, глядя на солидную кучу наколотых дров.

Удивленно посмотрев на нее, работник рассмеялся.

— Я тоже так считал — до тех пор, пока не появились вы. А теперь думаю, что мне лучше пойти работать на кухню.

Улыбнувшись, Лу-Энн похлопала его по плечу. Она колола дрова практически каждый день своей жизни, с тех пор как пошла в школу и до шестнадцати лет. Причем делала это не ради физических упражнений, как сейчас; дрова были нужны для тепла.

— Не переживай, у меня большой опыт.

Возвращаясь назад, Лу-Энн остановилась, восхищаясь задним фасадом особняка. Покупка этого поместья и реставрационные работы в доме были самой большой ее экстравагантностью. И на то были две причины. Во-первых, женщина устала от бесконечных переездов и захотела обосноваться на одном месте, хотя для счастья ей хватило бы чего-нибудь не столь величественного, чем то, что она видела перед собой сейчас. Во-вторых — что было гораздо важнее, — Лу-Энн сделала это по той же причине, по которой в последние десять лет делала практически все: ради Лизы. Она хотела дать дочери настоящий дом, что-то постоянное, надежное, где та сможет вырасти, выйти замуж и родить своих детей. На протяжении десяти лет их домом были гостиницы, взятые в аренду виллы и коттеджи. Лу-Энн не жаловалась на жизнь в такой роскоши, и все же настоящего дома у нее не было. Убогий трейлер на пустыре значил для нее гораздо больше, чем самое роскошное жилье где-нибудь в Европе. И вот теперь у них есть этот дом… Женщина улыбнулась: особняк большой и красивый, и здесь они будут в безопасности. Мысленно произнеся последнее слово, Лу-Энн укуталась в куртку, защищаясь от внезапно налетевшего порыва пронизывающего ветра.