Владимир Колычев - Опущенная

— Осмотрим, — в раздумье глядя на него, неуверенно пообещал криминалист.

— Вдруг сами окажетесь в таком положении.

— Это вряд ли. Но поработаем.

На этот раз обещание прозвучало более уверенно. Но чутье подсказывало Севе, что следов постороннего вмешательства эксперты найти не смогут. Бастурмин в таких делах ошибок не допускает. А осечка может произойти лишь с теми, кто идет против него.

Сева с горечью усмехнулся. А ведь он, кажется, собирался подбросить Бастурмину наркотики. Собирался рыть яму, в которую сам же и угодил.

С утра зарядил дождь. И это не летний ливень, а осенняя нудь, но расстраиваться было глупо. После долгой жары немного сырой прохлады — в радость. И экономия электроэнергии опять же, а то кондиционеры работали на износ.

Но прохладно стало сейчас, а ночью было жарко. Настя помнила, как проснулась в третьем часу и до самого утра думала о Севе. Совсем недавно она с такой легкостью обходилась без мужчин, а сейчас одиночество просто невыносимо. И так хочется поскорее увидеться с ним.

Настя собиралась звонить Севе, когда дверь открылась и в кабинет вдруг вошел Бастурмин. Как будто какая-то дьявольская сила внесла его в помещение. Внесла, поставила на пол, а сама переместилась к Насте, чтобы со всей силы надавить на грудь. Да так, что невозможно стало дышать.

— Зачем? — хлестко и зло спросил Бастурмин.

— Что зачем? — не поняла Настя.

— Зачем ты убила Яну?

Он смотрел на нее, ничуть не сомневаясь в том, что говорил. Как будто Настя на самом деле убийца.

— Убила Яну?! — обомлела она. — А ее что, убили?

— Не притворяйся!

Бастурмин подошел вплотную к ней, рукой взял за горло, надавил. Настя уперлась, но против резкой мужской силы устоять не смогла. Вдобавок еще и стукнулась затылком о стену.

— Что ты делаешь?

— Вот так! Вот так твой Сева ее задушил?

— Сева?! Задушил?! Что ты такое говоришь?

Бастурмин держал ее за горло, но пальцы сжимал не очень сильно. Она попыталась оттолкнуть его, только тогда он сжал их сильней. Настя поняла, что лучше не сопротивляться.

— Сева задушил мою Яну! И ты мне за это ответишь! — Бастурмин смотрел на нее люто, но не взбешенно.

Смотрел, вчитывался в Настю, думал, анализировал. Но при этом он твердо придерживался своего заблуждения. А ведь он должен был видеть в ее глазах переполох, удивление. Он должен был понять, что Настя ничего не знала про убийство. И сама новость ее потрясла до глубины души.

— Где Сева? — спросила она, с трудом выталкивая слова.

— Закрыли твоего Севу. Но отвечать он будет не перед судом, отвечать он будет передо мной. Сразу после тебя!

— Как он мог убить Яну?

— Я же сказал, вот так!.. — Бастурмин с силой сжал одну руку, но этого ему показалось мало, он подключил вторую. И полностью пережал приток воздуха. И еще Настя стала терять сознание от недостатка воздуха. — Вот так он ее задушил!..

Очнулась на полу. Она сидела, спиной прижимаясь к стене, а плечом — к шкафу, а Бастурмин стоял над ней и лил на голову воду из графина. Настя должна была убрать голову, но она задрала ее, открыла рот и подставила его под струю. Она страшно хотела пить, а потому жадно хватала губами воду. А Бастурмин стоял над ней и презрительно, со злорадством усмехался. И Настя поняла, почему он скалится. Он не просто лил воду, он мочился на нее. И любой, кто наблюдал бы за этим действием со стороны, подумал бы так же. Настя шарахнулась, поднялась.

Ее качнуло, каблук подвернулся, но все же она удержала равновесие.

— Зря ты это сделала. — Бастурмин смотрел на нее пристально и беспощадно.

— Что я сделала?

— Я знаю, ты хотела мне отомстить. Но ничего не было, пока не появился Сева. И началось…

— Ничего не началось.

— Сначала ты попыталась стравить меня с Ругалем.

— Ничего я не пыталась.

— Но Ругаль вышел из игры. Тогда ты взяла в прицел Яну.

— Не брала я ее в прицел.

— Сева взял. Чтобы убить. И сделать мне больно.

— Не было ничего такого.

— Было. И Яна мертва. А мой сын остался без матери. Вот и как мне теперь быть?

— Сева не мог ее убить.

— Сева с ней спал.

— Как спал?

— Как спал, так и задушил. Не поднимаясь с постели… Я не хочу говорить об этом.

— Не мог он с ней спать.

— Он с ней спал. И ты это знаешь.

— Нет! — Настя мотнула головой так, что хрустнули шейные позвонки.

— Я тебе этого никогда не прощу, — внешне спокойно, но с клокотанием в душе сказал Бастурмин.

— Я ничего не знаю!

— Зачем ты требовала у меня извинений?

— Я не требовала.

— Опять врешь. Сева был у меня. Он требовал.

— Я не знала.

— Опять не знаешь… Как я могу тебе верить?

— Но это правда.

— А я тебе не верю… Мне придется тебя убить.

— Убить?!

Глядя на Гену, Настя пронзительно поняла, что это чудовище может убить.

— Но сначала я втопчу тебя в грязь. И ни одна сволочь тебе не поможет.

Перед глазами у нее пронеслись шприцы, ампулы, жгуты, собственные затуманенные наркотиками глаза. Увидела она и перекошенное от похоти лицо Сластика. Так же перед мысленным взором всплыла печка, из огня в которой появился Симон…

— Нет! — в ужасе простонала она.

Сева знал, кто такой Бастурмин. Он просил Настю не связываться с ним… Но ведь он сам полез к нему. И еще задушил его жену… И кто теперь ее защитит?

— Ты должна была забыть обо мне раз и навсегда.

— Я забыла!

— Ты знала, что у меня ресторанный бизнес. Зачем ты полезла в общепит? — Гена смотрел на нее, взглядом пытаясь пригвоздить к стене.

— Так вышло… Мама работала в столовой, она попросила меня помочь…

— Ты к чему-то стремишься. Ты уже многого добилась… Ты хочешь стать сильнее меня?

— Нет.

— Да… Ты собиралась мне отомстить. И ты мне отомстила.

— Не мстила я тебе.

— Мне сейчас не до тебя, и, мой тебе совет, воспользуйся этим. Чем раньше ты исчезнешь из города, тем лучше.

— Исчезнуть из города?

— Продай свой бизнес. И сваливай, пока не поздно.

— Я не могу продать свой бизнес… Кто его купит?

Бастурмин поднял руку, глянул на часы и с них перевел взгляд на Настю.

— Время пошло.

Он ушел, а она опустилась в кресло, оцепенело глядя перед собой. И вдруг поняла, что ее руки свисают плетьми. Неужели она опустила руки? Неужели она испугается какого-то подонка?

Следователь Морохов дослуживал последние месяцы до льготной выслуги лет. Будет он служить дальше или нет, не знал никто, кроме него самого. Но Сева слышал, как он трепался в курилке со своими коллегами. Достала его служба, хочется поскорее уволиться и вместе с женой поселиться на даче. О садочке, о морковке и лучке он рассказывал с таким упоением, как будто не было ничего милее для души. Возможно, о своей даче он мечтал и сейчас, тусклыми своими глазами глядя на Севу. Может, уже мысленно писал рапорт об увольнении со службы, на которой он так и не смог сделать карьеры. Рядовой следователь в рядовой прокуратуре.