Стивен Хантер - Честь снайпера

— Итак, дорогая, все это я говорил тебе вот к чему. Если захочешь, я кое-кому позвоню, замолвлю о тебе словечко, договорюсь о встрече с нужными людьми. Война продлится, самое большее, до сорок шестого года, а с твоим послужным списком — смею предположить, у остальных девчонок, добившихся таких же результатов, не лица, а лошадиные морды! — и надлежащей подготовкой тебя ждет красивое будущее, с разъездами и роскошью, такое будущее, о котором не смеет мечтать советская женщина, и оно станет доступным с моей помощью, тебе нужно только…

— Я снайпер, — перебила его Мила. — Я работаю в одиночку.

Москва

Наши дни

Это был тот самый город, каким Свэггер запомнил его по предыдущему приезду пару лет назад: капитализм, пыль, четкий пульсирующий ритм, повсюду строительство, «Мерседесы» и «БМВ» там, где строительства нет, в небо упираются новые высотные здания, люди куда-то спешат. Он остановился в «Метрополе», потому что знал эту гостиницу и у него там был свой номер рядом с отреставрированным обеденным залом, украшенным позолотой, и ажурной решеткой шахты лифта.

Приняв душ, немного вздремнув и снова приняв душ, Свэггер наконец встретился с Рейли в ресторане, специализирующемся на мясе: там подавали мясные закуски, мясные первые блюда, мясные вторые блюда и — нет, на десерт было не мясо, а вишневый торт, ярко-красный заварной крем на котором напоминал сверкающий протеин.

Рейли тоже не изменилась. Умная, едкая и веселая, она внимательно слушала, что ей говорили, и обдумывала ответ, не испытывая потребности заполнить воздух каким-либо шумом. Когда же она наконец отвечала, это неизменно оказывалось именно то, что надо. У нее были пытливые голубые глаза, которые требовали искреннего признания и находили тайное удовольствие во всех сиюминутных глупостях. Рейли видела насквозь всё и вся.

Зная себя, Свэггер не стал разбавлять ужин выпивкой, и, поболтав ради приличия о детях и будущем, пошутив о политике, газетах и безумии северных корейцев, они перешли к делу.

— Зачем ты сюда приехал?

— Довольно сложно ответить.

— У тебя по-другому и не бывает, ведь так?

— В лице этой Милы Петровой я увидел нечто такое, что мне понравилось.

— Она была красивая, ничего не скажешь.

— Да, точно. Но и кое-что еще. Рейли, я хочу узнать об этой девушке больше. Очень хочу.

— Раньше я думала, что герои — это лишь иллюзия, выдумка рекламщиков. Но ты доказал мне, что я ошибалась, и, возможно, Мила Петрова — тоже не иллюзия. Это было бы здорово! Давай примемся за поиски, выясним, что с нею сталось и почему.

«И кто это сделал?» — мысленно добавил Свэггер, но вслух ничего не произнес.

— Вот самые свежие известия. Я разыскала одну женщину-снайпера, — сказала Рейли. — Очень древняя, как ты сам можешь догадаться. И я, честное слово, не знаю, чем ее заинтересовать. Может быть, если ты поедешь со мной, я представлю тебя как знаменитого снайпера, товарища по оружию, ты поговоришь с ней об особенностях ремесла, и это поможет ее разговорить. Что на это скажешь?

— Пожалуй, лучше и не придумаешь, — согласился Свэггер.

На следующий день в десять часов утра в тени громадного здания, не принадлежащего ни к какому архитектурному стилю — как и многое из сталинского наследия, оно было построено не архитекторами, а инженерами, — Свэггер и Рейли встретились с Екатериной Шумской. Шумская, которой было далеко за девяносто, жила в пансионате для ветеранов войны на окраине Москвы. Старая женщина сидела в кресле-каталке в тени березы, укрываясь от солнца, а американцы устроились напротив, и все трое пили чай.

Шумская держала в руках старую фотографию. Когда ей сказали, что перед ней Великий Свэггер, герой-снайпер из Америки, она с гордостью протянула фотографию ему.

Он всмотрелся. Несомненно, фотография изображала ее же, сияющую от гордости, снятую во время войны. Фотография была черно-белая, так что о цветах оставалось лишь догадываться, но на девушке была гимнастерка со стоячим воротничком, похожая на парадный темно-синий китель морской пехоты, с вытянувшимися в ряд медными пуговицами.

— Ты только взгляни на ее награды! — сказала Рейли. — Она ими очень гордится.

Левую сторону груди девушки с квадратным, сосредоточенным, убийственно-серьезным лицом украшали многочисленные медали.

— У нее есть на то полное право, — сказал Свэггер.

— У этого человека тоже есть награды, — сказала по-русски Рейли.

Догадавшись о смысле ее слов, Свэггер попросил ее добавить:

— Но не так много. Вы были настоящим героем. А мне просто сопутствовала удача. Спроси у нее, что это за награды?

Выслушав ответ, Рейли перевела:

— Золотая звезда Героя Советского Союза, орден Ленина, орден Красного Знамени, орден Красной Звезды, орден Отечественной войны, медаль «За отвагу», медаль «За оборону Кавказа».

— Ей довелось много повоевать, — заметил Свэггер.

— Она говорит, что поступила бы точно так же снова, не ради Сталина, которого она всегда ненавидела, потому что он был чудовищем, но ради России, ради миллионов честных и порядочных людей.

— Я восхищаюсь ею!

Улыбнувшись, старушка прикоснулась к его руке.

— Хорошо, а теперь попробуем перейти к делу. Скажи ей, что во Вьетнаме я в основном работал в паре с наблюдателем. Я хочу узнать, требовался ли наблюдатель во время уличных боев.

Шумская задумалась, прежде чем ответить.

— Она говорит, что подобной необходимости не возникало, это было опасно. Мы, девушки, говорит она, были маленькими и худенькими и могли втиснуться в такие щели, где не поместился бы ни один мужчина. При таких обстоятельствах наблюдатель только мешал бы. Она также считает, что у женщин от природы больше терпения. Она говорит, что однажды ей пришлось ждать три с половиной дня, чтобы выстрелить в немецкого полковника.

— Не сомневаюсь, она его убила?

Шумская прикоснулась пальцем ко лбу, показывая, куда поразила полковника ее пуля.

— Винтовка Мосина — устраивала ли она ее?

— Она обожала свою винтовку. Ближе к концу войны оружие хотели отобрать. Ей выдали автоматическую винтовку СВТ-40, с оптическим прицелом. Она ей не понравилась. Пули уходили в сторону, а разве снайперу такое оружие нужно?

— Согласен, — сказал Свэггер. — Сам я стрелял из неавтоматической.

— Она говорит, что поразила пятьдесят девять врагов. А у тебя на счету сколько?

— Пятьдесят восемь, — ответил Свэггер.

Старушка рассмеялась.

— Она говорит, что это очень хороший ответ, несмотря на то что ты солгал из вежливости.

— Скажи, что я бы ни за что не осмелился солгать такой зоркой даме. И вообще идти против нее. Она возьмет меня с потрохами.

И снова старушка рассмеялась.