Ростислав Самбук - Мост

Котлубай угостил старика шнапсом, и тот дал ему даже свой зальцбургский адрес, вполне искренне просил заглянуть, если выдастся случай побывать в предгорьях Альп.

Наконец они доползли до села, откуда начиналась, как говорил жандарм, свободная дорога. Дорош приказал поставить «мерседес» на обочину, переговорил с унтерштурмфюрером СС, который возглавлял следующую заставу, и тот пропустил их на боковую дорогу, предупредив, чтобы ехали быстро и по первому требованию освободили ее.

Дорога и правда оказалась более или менее приличной, и Дубинский увеличил скорость. Скоро лес отступил чуть в сторону, они выскочили на бугор и остановились. В полукилометре перед ними лежало шоссе, забитое людьми, орудиями, автомобилями и лошадьми. В этом хаосе, казалось, не было ничего организованного, все останавливалось или двигалось стихийно…

А слева, там, где черная змея шоссе шла круто вниз, блестела река, и поток людей, машин и пушек медленно сползал на деревянный мост с невысокими перилами.

Это была переправа.

Пушка сползла в глубокий кювет, опрокинула фуру и придавила коня. Конь хрипел и бил ногами в воздухе, пытаясь встать. Унтер–офицер засунул ему в ухо ствол пистолета — Дорош не услышал выстрела, хотя стояли они совсем недалеко, просто конь запрокинул голову назад, и его мохнатые ноги застыли.

Чуть дальше в кювете лежал вверх колесами грузовик, какие–то ящики выпали из кузова, но никто не подбирал их, никому не было никакого дела ни до пушек, застрявших в грязи, ни до ящиков с опрокинувшейся машины: до моста рукой подать — и каждый пытался пробиться на переправу, будто на той стороне реки начиналась земля обетованная.

Дорош и Цимбалюк сделали небольшой крюк и нырнули в заросли ивняка, откуда хорошо просматривались подступы к переправе.

Как и предвидел лейтенант, гитлеровцы позаботились об охране моста. С обеих сторон шоссе были сооружены дзоты, метров на двести от берега вырублены кусты, чтобы никто не подошел к переправе незамеченным — каждая пядь земли простреливалась.

Собственно, сейчас это не имело существенного значения: смешавшись с массой отступающих, они могли добраться до середины моста и подорвать там взрывчатку, но это привело бы к гибели грузовика и не дало бы эффекта — фактически наделали бы в переправе дырок, которые гитлеровцы быстро залатают.

Цимбалюк правильно оценил ситуацию.

— Герр обер–лейтенант, — паясничая, козырнул он, — думаю, лучше всего ночью спуститься по течению…

Дорош покачал головой:

— Видишь за дзотом, с той стороны шоссе, прожектор? Никак не подберешься, все просматривается как на ладони, щепку на воде и то заметят.

— Туман, — возразил Цимбалюк, — если будет такой туман, как прошлой ночью, можно попробовать.

— Да, вероятно, другого выхода нет… — согласился лейтенант.

— Я пойду на операцию с Дубинским… — предложил Цимбалюк.

— Не хочешь со мной? — обиделся Дорош. — Но ведь мы с Дубинским можем обойтись и без тебя…

Цимбалюк лишь пожал плечами.

— Без меня не обойдетесь. Я лучше всех вас разбираюсь в подрывном деле. Мост — за мной… Сугубчику это еще не под силу, а старшина должен остаться с рацией. Вы пойдете дальше, впереди еще дел и дел, а мы уж с Дубинским…

— Они погибли смертью храбрых! — иронически усмехнулся Дорош. — Брось похоронную петь… В какие только передряги не попадали, а тут какой–то паршивый мост!

Они продрались через кустарник к бугру, за которым оставили «мерседес» с товарищами. Двинулись напрямик через редкий лесок, молчали, погруженные в свои мысли, должно быть, не очень–то и веселые.

Когда вышли на бугор, Цимбалюк, шедший впереди, вдруг остановился, подняв руку. Сделал пружинистый шаг в сторону, освобождая место лейтенанту, тот отодвинул мокрую ветку ольхи, выглянул и инстинктивно присел за кустом, чтобы остаться незамеченным: в нескольких шагах, на поляне, стоял «тигр», прямо на них смотрела пушка, черный глаз ее словно увидел их, Дорошу даже показалось, что он чуть опустился…

Но ничего не случилось, только услышали глухие удары по металлу. Лейтенант снова осторожно выглянул и успокоился: видно, танкисты заехали на поляну для ремонта — полетела гусеница, водитель бил по ней кувалдой, чтобы заменить секцию, а еще двое из экипажа расположились неподалеку под кудрявым дубом, собираясь обедать.

Лейтенант махнул рукой Цимбалюку, показывая, как обойти танкистов. Тот кивнул и скользнул между кустами. Когда отошли метров на сто, Дорош догнал сержанта. Они легли в чаще на мокрую траву, и лейтенант зашептал Цимбалюку на ухо:

— Приведи сюда ребят, оставь только Сугубчика, пусть охраняет «мерседес». Этот «тигр» навел меня на мысль…

Цимбалюк бесшумно исчез.

Дорош продолжал наблюдать за немцами.

Двое уже поели, а третий все еще возился с гусеницей.

— Еще долго, Иоахим? — спросил приземистый.

Дорош никогда бы не подумал, что это — командир, но водитель выпрямился и почтительно доложил:

— Минут двадцать, герр лейтенант.

— Каждый раз она не вовремя выходит из строя… — пробормотал лейтенант.

— А если бы это случилось во время боя? — захохотал третий.

Дорош отчетливо слышал каждое их слово, и ему захотелось взять их на мушку: длинная очередь по этим двоим, а потом, пока водитель спохватится, скосить и его… Несколько секунд — и нет танкового экипажа. Но он не мог позволить себе рисковать и терпеливо лежал, ожидая товарищей.

Вдруг Дорош почувствовал, что они уже рядом. Ничего не указывало на это, но было такое ощущение, что протянешь руку — и нащупаешь мокрый плащ Котлубая или Цимбалюка. Лейтенант скосил глаза и увидел Дубинского. Двое других товарищей лежали чуть поодаль и разглядывали гитлеровцев.

Дорош подполз к Пашке и зашептал ему на ухо:

— С «тигром» управишься?

Ефрейтор подмигнул: мол, а то как же!

— Пойдешь со мной. Я отвлеку внимание этих двоих, а ты возьмешь на себя водителя. Без шуму, понял?

Дубинский только блеснул ровными белыми зубами.

Цимбалюк и Котлубай уже исчезли в густом кустарнике, только узкий след остался в мокрой траве. Теперь они должны ждать.

Дорош переложил в наружный карман плаща парабеллум, проверив, есть ли патрон в патроннике. В левый рукав спрятал нож с разноцветной плексигласовой рукояткой — предмет зависти многих разведчиков. Этим ножом можно было бриться — настоящая золингеновская сталь, доведенная на кожаном ремне. Дорошу предлагали за нож даже новые хромовые сапоги, но лейтенант не колеблясь отказался. Он свалил им двух гитлеровцев, и расстаться с ножом было все равно что изменить другу.

За спинами танкистов еле заметно качнулась ветка и засвистел дрозд.

Дорош не прячась раздвинул кусты и вышел на поляну. Шел, помахивая только что сломанной веточкой, дружелюбно улыбаясь и насвистывая какой–то мотивчик. Дубинский крался в нескольких шагах от него. Остановился Дорош рядом с водителем, будто заинтересовался его работой. Тот лишь недовольно посмотрел, но не оторвался от гусеницы.