Владимир Кашин - Приговор приведен в исполнение. Тайна забытого дела. Тени над Латорицей

— Речка хорошая. Но нашему Славутичу — не пара. В Киеве бывали?

— Бывал. Красота всюду своя. Где человек вырос, то место ему дороже всех и та красота ближе сердцу.

— С этим согласен. Кстати, на Днепре тоже редко бываю. Один или два раза в год. Хотя рыбку ловить очень люблю. Ровно шестнадцать ноль-ноль, — отметил Коваль, взглянув в окно и увидев приближавшегося к зданию милиции водителя Дыбу.

Ужгородского таксиста Алексея Федоровича Дыбу подполковник узнал сразу. Когда Коваль вызывал его первый раз и он переступил порог кабинета, подполковник подумал: «Бывают же такие необыкновенные люди, ну и постаралась матушка-природа!» И еще: «Один раз увидишь — через сто лет узнаешь».

Голова у Дыбы вся была седая, до единого волоса. А брови — широкие, кустистые и черные, словно сажей нарисованные или чужие, приклеенные. Это тем больше впечатляло, что годами был Дыба не стар — моложавое лицо его и могучая фигура свидетельствовали, что этому седому богатырю не больше сорока пяти — пятидесяти.

Дмитрий Иванович сказал Самопалову:

— Сейчас войдет человек. Подумайте, как он помещается в машине за рулем. Я этого представить себе не могу.

Дыба вежливо постучал.

— Можно? Здравствуйте.

— А, Дыба! — сказал Самопалов. — Так мы его знаем. Он наш общественный инспектор.

— Прекрасно! — обрадовался Коваль. — Садитесь, Алексей Федорович!

— Спасибо.

У такого богатыря, как Дыба, вроде бы должен быть густой бас, а у него голос обыкновенный, даже немного высоковатый.

— Алексей Федорович, мы уже вызывали вас, — начал Коваль. — Вы помогли нам. Но хотелось бы еще раз послушать историю той вашей поездки из Ужгорода. В ночь на шестнадцатое июля. Может быть, вы что-нибудь еще вспомнили за это время.

Дыба, видимо, почувствовал некоторую неловкость, грубым пальцем потер щеку, как провинившийся школьник.

— Могу повторить, — торопливо заговорил он. — Значит, так, тогда я работал в ночь, до шести утра. Около одиннадцати вечера стоял около гостиницы «Ужгород». Сел мужчина, как я уже говорил, в годах, интеллигентный с виду, хорошо одетый, в темном костюме. Говорит: «Вези меня в направлении Мукачева». Я спросил, куда точнее, адрес. А он отвечает: «Там посмотрим». Хоть и не близкий свет, и пассажир, вижу, с причудами, — то ли его в Мукачево везти, то ли дальше поедет, куда-нибудь в Сваляву или в Хуст, например, но отказаться не могу. Повез, значит.

Щеки у Дыбы разрумянились.

— Вы спокойно рассказывайте, — мягко сказал ему Коваль. — Не волнуйтесь, не торопитесь.

Постучав, заглянул в кабинет еще один ужгородский таксист — Ткачук.

— Подождите, пожалуйста, — сказал ему Коваль. — Вас вызовут.

— Значит, так, — снова заговорил Дыба. — Довез я его сюда, до гостиницы «Звезда», как он попросил, уже будучи в городке. И все.

— Он вошел в гостиницу?

— Нет, махнул куда-то в сторону. Наверно, недалеко, раз не попросил подвезти. Или за угол свернул — гостиница-то на углу. Как в тумане растаял. Хотя я за ним не следил, мне ведь ни к чему было.

— В дороге что-нибудь рассказывал? К кому едет? Зачем?

— Нет. Молчаливый человек. Только один раз сказал, что медленно едем, хотя у меня на спидометре сто километров было. Больше — ни слова.

— Вас, Алексей Федорович, в его поведении ничто не удивило?

— Нет. Пассажир как пассажир. Только вот угрюмый какой-то, все время сидел. И все присматривался, будто что-то высмотреть хотел на дороге. Да ведь темно, ночь. Что там увидишь?

— Нервничал?

— Может быть. Я не очень-то на него смотрел, гнал себе, даже с превышением скорости, пусть меня автоинспекция простит. — Дыба бросил виноватый взгляд на лейтенанта Самопалова. — Пассажир просит, дорога свободна, машина в порядке.

— Особых примет у него не было?

— Да нет. Немного седой, крепкий еще мужчина, хотя и пожилой. Аккуратненький, видать, городской.

— Как расплачивался? Точно по счетчику?

Дыба смущенно молчал.

— Ну ладно, — поморщился автоинспектор. — Знаем мы вас, таксистов. Говори, как было.

— В норме: — Несмотря на разрешение, Дыба все-таки беспокойно косился на Самопалова, но солгать в милиции было, как видно, выше его сил. — Рублевку накинул, конечно, это нормально, дорога дальняя, да еще ночь.

— А обратно в Ужгород возвращаться не собирался? Не просил подождать?

— Ничего такого не было. Я же говорю, молчал как рыба, один только раз сказал: «Дай газу!»

— Спешил, выходит?

— Да как сказать, в такси все спешат.

— У гостиницы были еще машины?

— Стоял один из Раховского парка. Часа два уже ждал — не хотел порожняком ехать. Мы поговорили, перекурили. Потом, когда я уже тронулся, подошел наш мотор, ужгородский — тот парень был, который сейчас заглядывал. — Дыба кивнул на дверь. — Я взял пассажира и уехал.

— Кого взяли?

— Бабу с мешком и с какой-то сумой переметной. На базар торопилась, хотела до рассвета успеть. Орехи везла. Целый мешок.

— Вы того пассажира узнали бы, Алексей Федорович?

— Узнал бы, — серьезно ответил таксист. — А как же.

— Хорошо. У вас, товарищ лейтенант, вопросы будут?

Самопалов и на этот раз ограничился только проверкой прав и техпаспорта на машину.

Коваль отметил Дыбе повестку и отпустил его.

— Еще будете вызывать, товарищ подполковник? — спросил Дыба.

— Посмотрим. А что, еще что-нибудь хотели добавить?

— Нет.

— Попросите войти Ткачука.

Вошел третий таксист.

Показания его дали Ковалю немного.

— Возил деда с мальчиком лет пятнадцати. Домой они возвращались. В Ужгороде были на похоронах дедовой дочери, тетки этого подростка, — так дед сказал. А больше ничего интересного.

— Спасибо, товарищ Ткачук. — Коваль прочел первые показания таксиста — то же самое. Нет, его пассажиры никакого отношения к следствию явно не имели. — А назад, значит, утром уехали?

— Утром. Ночью на Ужгород никто не сел. В шесть утра только. Две пассажирки. По разговору, надо думать, жены офицеров.

Коваль снова обратился к автоинспектору, теперь уже автоматически. Но подполковнику пришлось искренне удивиться: на этот раз Самопалова словно прорвало.

«Почему именно Ткачук разбудил его автоинспекторское самолюбие?» — думал Коваль, слушая, с каким пристрастием допытывался тот, проверяли ли у Ткачука путевой лист по дороге из Ужгорода, как часто ездит он по этой трассе, давно ли работает на такси. И уже с легкой иронией подумал: «Быть может, лейтенант решил показать мне, что не зря здесь сидел?»

Таксист из Рахова в тот день не приехал. Оказалось — заболел.

Коваль не очень переживал по этому поводу. Вызов Полякова носил чисто формальный характер. В его предварительных показаниях ничего интересного для дела не было: вез семью — отца, мать и двоих детей. Пассажиров на обратную дорогу не нашел. Заночевал на вокзале. Утром взял с поезда и отвез в Синяк трех женщин, а потом порожняком катил до самого Рахова.