Алексей Поворов - Я убийца

Максим медленно подошел к окну и посмотрел на улицу, помешивая ложечкой чай. Он прекрасно помнил тот день, когда Света, а теперь уже Светлана Васильевна, впервые появилась у них в офисе. Скромная, почти неприметная девушка. Он так и не смог понять, чем же она так прельщала мужчин. Да, она была не в его вкусе, и его удивляло, почему все не видят в ней то, что видит он. Хотя разве о вкусах спорят? Он сделал большой глоток и прикрыл глаза. Не так давно он стоял здесь с ней, а она щебетала о том, какая она прекрасная хозяйка и что в ее жизни просто нет счастья. Тогда из ее уст это звучало более чем убедительно. Несчастная бедная овечка, которую хочется пожалеть и приласкать, дабы утешить бедняжку. На самом же деле это был матерый волк в овечьей шкуре. Паразит величиной с человеческий рост. Она знала себе цену и умела продать себя подороже, решительно отправляя в отставку поиздержавшихся ухажеров, когда на горизонте появлялся кто-то более кредитоспособный. Так случилось и с Кириллом. В свое время он был лучшим работником и имел вес в организации. Светлана начала свое восхождение по карьерной лестнице именно с него. Сожрала парня с потрохами, переварила и выплюнула обратно бесформенную и бесхарактерную оболочку, только внешне похожую на мужчину. Она не брезговала любыми методами, лишь бы добраться до тех, кто будет ее финансировать. Эта девушка любила деньги гораздо больше, чем что-либо еще в жизни. Требовательная бестия никогда не останавливалась на достигнутом. Выжав из воздыхателя все ресурсы до последней капли, она принималась за новую жертву. Притом большинство этих жертв осознавали обман и грозящую им опасность только в самый последний момент, а некоторые так и оставались в неведении. О, сколько же их было на пути этой хищницы!

Максим открыл глаза и снова отхлебнул чай. Он заметил, что невольно загибал на левой руке пальцы, и улыбнулся. Да, много. Их было много. Что же, возможно, тем, кто попадается на ее удочку, так и надо? У нас свободная страна: хочешь быть идиотом – будь им. Уж в чем-чем, а в этом тебе никто мешать не будет. Хотя… Максим подошел к столу и поставил свой бокал на место. Он почесал бороду, задумчиво прикрыл веки, затем щелкнул пальцами и взял со стола ноутбук.

– Нужно будет все исправить, – произнес он вслух, имея в виду сломанный компьютер, а может быть, и что-то еще.

Глава XXXVI

Дьявол тоже верит в Бога, как и многие из людей,

но он ничего не делает, чтобы приблизиться к нему.

Я тоже не хочу к нему приближаться.

Что же, возможно, я Дьявол?

Максимов Максим Юрьевич

Господи, как же это все надоело! Условная жизнь – словно в компьютерной игре. Ты вроде бы есть, но тебя вроде бы и нет. Мертвец в живой оболочке. Сегодня, по-моему, среда. Или нет, четверг. А, в принципе, какая разница? Однотипные серые дни давно уже слились в один сплошной кошмар, заставляющий тебя быть кем-то, но только не собой. Полная апатия и отсутствие интереса ко всему. Нет страха, нет чувств, нет души – внутри какая-то бездонная пропасть. Вы даже не представляете себе, что такое не иметь этого всего! Но самое страшное – перестать бояться. Смерть для меня стала чем-то обыденным, чем-то простым, я деградировал до уровня животных, откатился назад по пищевой цепочке. Нет мыслей, нет сожалений – есть только цель. А что будет, когда я достигну ее? И впрямь как животное. Некоторые, завершив свой жизненный цикл, свое предназначение, просто умирают. Природа сама разобралась с этой проблемой. Думаю, нужно поступить с собой так же. Зачем жить, если жить больше незачем?

Я стряхиваю снег с гранитной плиты, на которой изображена моя семья, руку сводит от холода, я невольно сжимаю ее в кулак. Меня начинает знобить то ли от мороза, то ли от нервов. Присаживаюсь на корточки, дышу теплым воздухом на озябшие руки, растираю ладони. Кристина и мой первенец, мой наследник, смотрят с холодной плиты на меня, словно живые, улыбаются. Мой наследник. Достаю сигарету, чиркаю зажигалкой и втягиваю в себя густой горький дым, обжигающий легкие. Стая воронья кружит над кладбищем. Они завсегдатаи таких мест: тут есть чем поживиться, поскольку в нашей традиции оставлять мертвым конфеты и пряники. Можно подумать, это будет есть кто-то еще, кроме птиц и муравьев. Из многоголосой каркающей стаи отделяется большое темное пятно. Огромный ворон плюхается жирным телом на ограду, смотрит на меня блестящими черными глазами.

– Кыш! Убирайся! – машу на него рукой. Он расправляет свои крылья в стороны. На секунду мне кажется, что он затмевает ими весь белый свет. – Кыш! Кыш! Глупая птица! Здесь ничего нет для тебя.

– Кар! Кар! Кар-р-р! – птица важно шагает по оградке в сторону надгробия. – Кар-р-р! – снова отчетливо каркает ворон и, прыгнув вперед, усаживается на памятник.

Я медленно поднимаюсь, смотрю, как ворон пристально вглядывается в мои глаза. Снова галлюцинации. Ты снова хочешь видеть то, чего нет, Максим. Это всего лишь птица. Большая черная птица, которая почему-то не боится человека. Медленно протягиваю к нему руку, он важно смотрит и даже не думает улетать. Вижу, как подрагивают его черные глаза, в которых я отражаюсь, словно в зеркале. Мне кажется, он улыбается. Но разве птицы могут улыбаться? Внезапно правую руку пронзает острая боль: сигарета дотлела до фильтра и обожгла мне пальцы.

– Кар! – кричит ворон и тяжело поднимается в воздух, пролетая в нескольких сантиметрах над моей головой. – Кар! – значит, все же птица. Значит, все же показалось.

Мороз крепчает, и я пытаюсь спрятаться в собственном теле, по-черепашьи вжимая голову в плечи. На улыбающемся, вечно молодом лице моей жены застыла капелька растаявшей воды. Наверное, она появилась в тот момент, когда я смахивал с портрета снег. Льдинка, словно слезинка, поблескивает на ее щеке. Снова знак или совпадение? А может, я попросту ищу в обычном необычное, наделяя простые вещи сверхъестественным смыслом? Моя семья, наверное, сейчас в раю. Хотя почему «наверное»? Естественно, они в раю, или иначе Богу придется ответить мне за это! Иначе я выберусь из самой Преисподней и навешаю Господу таких затрещин, от которых распятие на кресте покажется ему детскими покатушками на карусели! Нащупываю в кармане свернутый листок бумаги, который Петр оставил для меня. Как всегда, послание с многозначительным текстом из серии «догадайся сам». Интересно, а он сам-то знает, чего хочет от меня, да и от себя тоже? Как только я вышел на финишную прямую, он, словно крыса, все бросил и спрятался! Оставил то, что строил. Оставил людей, которые приходили к нему. Оставил меня! Почему? И к чему эти записочки? Разворачиваю бумагу, с недовольством прочитываю текст еще раз. «Смерть – всего лишь начало новой жизни». Что за бред?! Мну бумагу в ладони и убираю в задний карман джинсов.