Вячеслав Денисов - Обратный отсчёт

Всё летело в бездонную пропасть. Многие годы совместной жизни, две дочери, общие интересы и даже нажитое барахло, всё это было теперь никому не нужным. Елена Петровна смотрела на Каземирова потупленным, скорбным взглядом. Олег Николаевич, в свою очередь, старался вообще не смотреть в её сторону. Но больше всего он боялся встретиться с взглядом своих дочерей — шестиклассницы Любаши и пятилетней Светланки. Если Любочке ещё можно было что-то объяснить, то младшая девочка не могла, да и не хотела понять, почему её отец, который покупал ей игрушки и читал сказки перед сном, отец, которого она безумно любила, должен был куда-то уйти. Елена Петровна пыталась объяснить дочери, что у папы появилась другая женщина и что у него теперь будет другая доченька, но девочка так и не могла понять, что же происходит на самом деле. Она знала, что её отец, это только её отец и ещё её сестры. Она не хотела, чтобы он куда — то уходил. Она переминалась с ноги на ногу, готовая в любую минуту заплакать. Она испуганно глядела то на отца, упаковывающего чемодан, то на мать, с надеждой, что та сумеет его остановить.

— Ну, вот… Я пошёл… — тихо проговорил Каземиров.

— Счастливо… — выдавила из себя Елена Петровна, превозмогая дикое желание схватить чугунную сковородку и разбить ею его аккуратно побритую физиономию.

— До свидания, доченька, — обращаясь к Любашке, проговорил Олег Николаевич.

Он нагнулся, чтобы её поцеловать, но девочка уклонилась от него и, подойдя к матери, спряталась за её спиной. Тогда Каземиров склонился над младшей дочерью. Он ещё не успел ничего ей сказать, как Светланка крепко обхватила его за шею и громко закричала:

— Папочка! Миленький! Не уходи. Папочка! Не бросай меня! Я люблю тебя! Папочка…

— Ну, хватит! — вспылила Елена Петровна. — Уходишь, так уходи, но не издевайся над дочерьми. Иди к своей сучке!

— Ты так не говори! — строго произнёс Каземиров — Эта женщина не заслуживает оскорблений.

— Ах ты, гляньте на этого кобеля, доченьки! — не выдержала Елена Петровна. — Какую цацу, ваш папуличка приобрёл. Не заслуживает она оскорбления! Какой умный! А я заслуживаю эти оскорбления? Дочерей тебе воспитывала, портки твои грязные стирала. Сучка она и есть сучка…

Каземиров зло посмотрел на жену.

— Хоть бы детей постеснялась, — укоризненно произнёс он, отстранив Светланку и взявшись за ручку чемодана.

— Что мне их стеснятся? Я перед ними ни в чём не провинилась! Пусть знают, какой кобель их папочка!

Каземиров не оглядываясь, открыл дверь и вышел на улицу. Визгливый плачь младшей дочери ещё долго доносился до его слуха, врезался глубоко в сознание и червоточиной вкрадывался в душу.

«И как я мог прожить с этой женщиной столько лет? — подумал Олег Николаевич. — Ладно, что фигуры никакой, так ведь ещё и не образованная, не интеллигентная. Обабившаяся дурёха!»

Грузно опустившись на заднее сиденье чёрной волги, Каземиров слегка тронул за плечо водителя.

— Поехали, Василий, — сказал он доброжелательным тоном.

— Всё нормально, Олег Николаевич? — спросил водитель, плавно трогаясь с места.

— Нормально, Вася. Поехали…

— К Ольге Александровне? На северные квартала?

— Разумеется, — коротко ответил Каземиров. — На северные конечно…

— По Ленинградке прокатим, или через Семёновское озеро?

— Мне всё равно, — отмахнулся Олег Николаевич.

— Тогда по Ленинградке…

Водитель какое — то время вёл машину молча. Он лишь изредка смотрел в зеркало на осунувшееся лицо начальника и не решался нарушить воцарившуюся тишину.

— Что замолчал, Василий? — неожиданно спросил Каземиров.

— Думаю, Олег Николаевич.

— О чём?

— О вас, — бесхитростно ответил Василий. — Не пожалеете, что от жены ушли?

— А что мне жалеть? Ольга Александровна, сам знаешь, птица высокого полёта.

— Не понимаю я вас, Олег Николаевич. Ведь вы уже от второй жены уходите…

— Допустим, — задумчиво ответил Каземиров и тут же спросил: — Тебе что, сорока на хвосте принесла эту новость?

— При чём тут сорока, среди людей живём. Я даже знаю, что у вас ещё одна дочка есть. От первого брака.

— Она уже взрослая. Год, два и замуж выйдет.

— Вы свою семью завели, ваша первая жена тоже, а дочка, вроде как, сиротой растёт при живых родителях.

— У родной бабки она воспитывается, — буркнул Каземиров и тут же добавил: — Я смотрю, ты много о чём знаешь.

— Да вообще-то я стараюсь свой нос в чужие дела не совать. Моё дело за баранкой сидеть. Разговаривают в машине, а я ведь слышу.

— Тогда понятно, — недовольно согласился Олег Николаевич. — Значит ты, Василий, не одобряешь моё решение. Что ни говори, а я новый отсчёт в семейной жизни начинаю.

— Как бы ваш отсчёт обратным не оказался…

— А всё ж таки?

— Не одобряю! Ваша Елена Петровна может и не слишком привлекательная женщина, но зато она простая русская баба. С ней и по душам можно поговорить, и не нужно бояться, что она твои слова на изнанку вывернет.

— Ничего ты в женщинах не понимаешь, Васька! — возразил Каземиров. — Говоришь, что бесхитростная? А ведь это она меня от первой жены увела…

— На чужом несчастье — счастья не построишь! — отозвался Василий.

— Да с ней же в люди выйти совестно. Даже не знает как нужно себя в ресторане вести. Нож в левой руке держит. Вот Ольга Александровна…

— А что Ольга Александровна? — вспылил Василий. — Баба она и есть баба. Две руки, две ноги и вся спина сзади. Ничего особенного в ней нет.

— Значит я прав. Ничего ты в женщинах не смыслишь, как я погляжу, — ответил Каземиров. — Ольга Александровна женщина с большой буквы!

— А вы её без парика видели? — неожиданно спросил Василий.

— Без парика? — нахмурившись, протянул Каземиров.

— Это она перед вами из себя стройную молодушку изображает, а меня ей стесняться незачем. Я ведь для неё никто и звать меня никак. Иной раз позвоню в дверь, — Ольга Александровна… — говорю. — Машина подана, А она стоит передо мной — лахудра лахудрой. Настоящие волосы то у неё седые и редкие.

— Это ты перегибаешь, Вася, — обиделся Каземиров. — Ольга Александровна такая замечательная женщина…

— Обыкновенная она женщина, Олег Николаевич, — не унимался Василий. — Вы её привыкли припудренной видеть, да речи её умные слышать на собраниях. Хотя, слова она говорит красивые, а только легче от них ещё ни одному человеку не стало. Вы конечно правы, Олег Николаевич, Ольга Николаевна хлебушек двумя пальчиками возьмёт, но ведь баба она и есть баба…

— Ну, ты уже пошлишь! — забурчал Каземиров.

— Отчего же? — не согласился Василий. — Вы олицетворяете её как святую, а она, между прочим, помимо того, что в ресторане себя показать умеет, после этого туалетом пользуется. Уверяю вас, точно так же как и мы все грешные…