Фридрих Незнанский - «Все на выборы!», или пуля для сутенера

Егор и Максим распрощались с депутатами и покинули кабинет.

Оказавшись в коридоре, Лазаренко хмуро поинтересовался:

— Как думаешь, они доживут до конца этой недели?

Егор пожал плечами:

— Понятия не имею. Ты ведь у нас сыщик, тебе и флаг в руки. А я всего лишь наблюдатель. Мое дело — сторона. — Он сунул в рот сигарету и зашагал к лифту.

В кабинете было довольно свежо. На улице собирался дождь. Створки окна были распахнуты настежь. Ветер лениво перебирал оборки легких занавесок. Было удивительно приятно сидеть вот так, перед открытым окном, глотать налетающий ветер и смотреть на зеленые кроны раскачивающихся деревьев.

В дверь кабинета постучали.

— Да! — сказал Лазаренко.

Дверь открылась, и в комнату вошел грузный широкоплечий оперативник.

— Здорово, мужики! У вас чайком разжиться можно?

— Валяй, — разрешил Лазаренко.

Оперативник прошел в кабинет, взял с полки пакет чая и отсыпал себе немного в кулек. Проходя мимо стола Лазаренко, он бросил взгляд на лежащую перед майором фотографию и вдруг остановился.

— Знакомое лицо, — задумчиво проговорил оперативник. — Кто это?

Лазаренко без лишних вопросов пододвинул фотографию поближе к оперативнику и откинулся на спинку стула, так, чтобы тень, падавшая на стол, не мешала тому разглядывать снимок. Затем сказал:

— Проходит по нашему делу как жертва. Владимир Голышев. Госчиновник.

— Голышев, Голышев… — задумчиво проговорил оперативник. — Что-то такое вертится в голове… Что- то очень… А, вспомнил! Года три назад этот мужик проходил у нас по одному делу.

Лазаренко и Кремнев переглянулись. Снова посмотрев на оперативника, Лазаренко спросил:

— По какому делу?

— По поганому, — поморщившись, ответил тот. — Трое ублюдков изнасиловали двадцатилетнюю девчонку. Погоди, как же ее звали?.. М-м… Имя еще такое… жесткое… Не то Ольга Вежлер, не то Ольга Кержнер… В общем, этот ваш чиновник… — Он ткнул пальцем в фотографию. — …Дядя одного из насильников.

Глаза Лазаренко возбужденно заблестели.

— А его самого ты откуда знаешь? — поинтересовался он.

Оперативник передернул плечами, словно вспомнил о чем-то до омерзения неприятном. После чего с брезгливой ухмылкой сообщил:

— Да приходил он к нам. Хлопотал за племянничка. Деньги предлагал.

— То есть, как предлагал? Открытым текстом?

Оперативник пожал плечами.

— Ну, не то чтобы открытым… А так — намекал… А когда понял, что отмазать племяша просто так не получится — адвоката для него нанял.

— И чем все закончилось? — поинтересовался Кремнев.

— А ничем. Ублюдков оправдали. Адвокат оказался очень хорошим. Да что я тебе рассказываю, захочешь — сам почитаешь. Дело-то, поди, до сих пор в архиве пылится. Зайди ко мне минут через десять, дам тебе все реквизиты.

Оперативник вышел из кабинета.

Лазаренко поднялся со стула.

— Поеду, взгляну на это старое дело, — сказал он. — Если девушка в Дэнске — нанесу ей визит.

— Я с тобой, — сказал Егор и тоже поднялся со стула.

Дверь квартиры номер 314 медленно открылась. Два ярко-синих глаза, обрамленные длинными пушистыми ресницами, внимательно уставились на Егора. Темные короткие влажные волосы, тщательно зачесанные назад, худощавое лицо с острыми скулами, тонкий, чуть вздернутый носик, чувственный рот — она была очень симпатичная, эта Ольга Кержнер.

Она перевела взгляд на Максима Лазаренко.

— Здравствуйте, — с легким поклоном сказал тот. — Я вам сегодня звонил. Лазаренко. Максим Иванович.

— А, следователь, — усмехнулась девушка. — А я сразу не поняла. Проходите.

Она открыла дверь и отошла в сторону, впуская Максима и Егора в квартиру. Кивнув на Егора, Ольга спросила:

— А это кто с вами?

— Это? — Лазаренко покосился на Кремнева и усмехнулся: — Мой стажер.

— Староват для стажера.

— Я просто плохо сохранился, — сказал Егор, ухмыльнувшись. — Если заглянете в мой паспорт — удивитесь.

Девушка хмыкнула.

— Топайте на кухню, — сказала она. — Туфли можете не снимать. У меня для вас нет тапок.

Мужчины прошли на кухню. Девушка заперла дверь на замок и последовала за ними.

— Садитесь, — сказала она. Егор и Максим послушно сели на стулья. Девушка провела ладонью по влажным волосам и спросила: — Кофе будете?

— Да, — вежливо ответил Лазаренко. — Если вам несложно.

— Несложно, — сказала девушка. — Вам крепкий или как получится?

— Как получится, — ответил Лазаренко.

— А мне крепкий черный и без сахара, — сказал Егор Кремнев.

Девушка зажгла плиту и сняла с крючка джезву.

Пока готовился кофе, Егор внимательно осмотрел кухню. На одной из стен красовалась белая пластиковая полочка, а на ней стояли два небольших предмета из желтого металла, похожие на маленькие самовары.

— Это спортивные кубки? — спросил Егор.

Девушка, не оборачиваясь, кивнула:

— Да.

— Ваши?

— Мои.

— А скажите…

Девушка повернулась и поставила на стол три чашки.

— Крепкий и черный, — сказала она. — Как заказывали.

— Спасибо.

— Спасибо.

Девушка села за стол.

— Могу я узнать, каким видом спорта вы занимались? — спросил Лазаренко, перехватывая у Егора инициативу.

— Хоккеем на траве, — ответила девушка.

— На траве? Экзотичный вид спорта.

— Не экзотичней вашего, — ответила девушка. — И давайте-ка сразу к делу. Без этих ваших подходцев.

Лазаренко отпил немного кофе.

— Вкусно, — сказал он. — А вы не очень-то любите милицию.

— А за что мне вас любить? Мне от вас ни холодно, ни жарко.

— Вообще-то мы ловим преступников, — заметил Лазаренко.

— Да что вы! — Тонкие брови девушки стремительно взлетели вверх. — И что, много поймали?

— Меньше, чем хотелось бы, — ответил Максим. — Хорошо ли, плохо ли, но мы защищаем порядок.

— С некоторых пор я предпочитаю защищать себя сама, — жестко ответила девушка. Она подняла руку и посмотрела на часики. — Через полчаса мне надо уходить. Давайте, говорите, зачем пришли.

— Ольга Альбертовна…

— Ольга. Не ломайте себе язык.

— Ольга, я хотел поговорить о том, что случилось с вами три года назад.

— А, вот вы о чем. — Лицо девушки стало непроницаемым, губы плотно сжались. — Меня изнасиловали, — тихо и четко, почти не разжимая губ, произнесла она. — Их было трое. Они трахали меня по очереди. Всю ночь. Потом их оправдали. Это все.

Повисла неловкая пауза. Ольга сидела бледная, бесстрастная. Ее синие глаза были прищурены, тонкие ноздри нервно подрагивали.

— Я понимаю, что вам тяжело об этом говорить, — снова заговорил Лазаренко. — Но…

— С какой стати? — холодно перебила его Ольга.

— Ну… Все-таки это тяжелое воспоминание. Мне неловко говорить, но…