Фридрих Незнанский - Операция «Сочельник»

Егор отвлекся всего на секунду, заинтересовавшись какой-то уличной сценой. Вдруг Селин выхватил из кармана нож, быстро выщелкнул лезвие и размахнулся, намереваясь вонзить нож себе в шею. Но Кремнев успел схватить его за руку.

— Отпустите! — заорал француз. — Уберите от меня свои грязные руки! Дайте мне умереть достойно!

Он забился, задергался, стараясь вырвать руку, но Егор держал крепко.

— Отпустите! — чуть не плача, бормотал Селин. — Вы не удержите меня! Я все равно это сделаю! Не сейчас, так потом!

— Но ведь это глупо, — резко сказал Кремнев.

Селин наконец оставил попытки причинить себе зло и выпустил нож из обессиленных пальцев. Затем обхватил голову ладонями и простонал:

— Оставьте меня в покое!

— Успокойтесь, — сказал Егор, пряча нож в карман и обыскивая карманы Селина. — Не будьте идиотом.

— Все равно… — твердил француз. — Все равно я себя убью… Никто не сможет запретить мне этого…

Жанна свернула в тихий переулок и остановила машину.

— Давайте поменяемся местами, — сказала она Егору.

— Зачем? — вскинул голову тот.

— Просто сделайте это.

Кремнев пожал плечами и открыл дверцу машины. Они быстро поменялись местами: Егор сел за руль, а Жанна — на заднее сиденье, рядом с плачущим Селином.

Несколько секунд она пристально смотрела на француза, затем тихо и спокойно спросила:

— Вы хотите покончить жизнь самоубийством?

— Это мое дело, — буркнул в ответ тот.

Жанна кивнула:

— Разумеется. Но не забывайте, что, убив себя, вы оставите своих детей сиротами.

— Они будут получать пенсию.

— Вы в этом уверены?

— Уверен. Государство защитит их от бед.

Жанна вздохнула.

— Посмотрите вокруг, — снова заговорила она. — Государство в наши дни не может защитить даже само себя. Что уж говорить о гражданах. Что будет с Францией через десять лет, об этом вы подумали?

— Это будет процветающая страна!

— О'кей. Это оптимистичный сценарий. А теперь расскажите о пессимистичном. Не хотите? Тогда я вам расскажу.

И она стала рассказывать — спокойно, подробно, мрачно. Селин поднял голову и неотрывно смотрел на Жанну, словно увидел перед собой пифию, предсказывающую будущее.

— …А ведь вы ненавидите мусульман, — закончила свой рассказал Жанна. — И терпеть не можете «цветных». Полгода назад вашего сына избили на улице два чернокожих хулигана. Если бы вы не вышли на улицу, услышав его крики, они бы забили его насмерть. А теперь представьте, что вас нет. Кто поможет вашим детям? Кто придет им на помощь? Кто отомстит негодяям, если случится беда? Когда вы покупали дом восемь лет назад, вашими соседями были белые, респектабельные люди. Где они теперь? Кто живет в их домах?

Селин неотрывно смотрел на Жанну. В глазах его застыло изумление, словно он только сейчас, избавившись от пелены в глазах, разглядел то, что давно лежало у него перед самым носом.

— Дети — вот что главное, — продолжила Жанна проникновенным голосом. — А вашим детям не важно, работаете вы в государственной структуре или нет. Честный вы человек или нет. Им важно, чтобы вы были рядом. Чтобы могли протянуть сыну руку, когда ему понадобится ваша помощь.

Селин молчал. Кровь отлила у него от лица. Теперь он был не просто бледен, а пепельно-бледен.

— Это одна сторона медали, — твердо проговорила Жанна. — Вторая — не менее мрачная. Если вы покончите с собой, к вашим детям навсегда прилипнет ярлык «дети самоубийцы». Одноклассники будут дразнить их. Учителя будут вздыхать и отводить глаза. Ваши дети возненавидят даже память о вас.

Селин снова обхватил голову руками. По его бледным щекам текли слезы.

— Вы не должны так говорить, — пробормотал он.

— Должна — не должна… Какая разница? Так будет, и вы знаете это лучше меня. За все в мире приходится платить.

— Но не такой ценой!

Жанна покачала головой:

— Вы не правы. Цена не такая уж и большая. Эти документы нужны Госдепу США. Через три дня их заберут у вас, и вы больше никогда их не увидите. Вы даже не узнаете, какая судьба постигла эти документы, потому что никто не позаботится вам об этом рассказать.

Селин слушал слова Жанны с мрачным и задумчивым выражением лица. Егор поймал себя на том, что от ее интонации даже у него по коже бегут мурашки. Определенно, у этой дамочки был талант внушения. Посмотрим, как он подействует на Селина.

— Вы — всего лишь пешка в игре двух огромных, озлобленных держав, которым нет дела до остального мира, — продолжила Жанна. — Пешка, от которой ничего не зависит. Хуже того, эти документы не сыграют практически никакой роли в судьбе мира. Кто-то выступит с резким заявлением, кто-то — с его опровержением. Последует череда взаимных упреков, после чего большие люди потешат свое самолюбие, и дело спустят на тормозах.

— Да… — тихо выдохнул Селин. — Все так и будет.

— Вы не измените мир, мсье Селин, — сказала Жанна твердым голосом. — Вы не нужны миру, как не нужен ему никто из нас. Незаменимых людей нет. Но вы нужны своей семье, нужны своим детям. Семья — это единственное место, где вас никто… слышите, никто!.. не сможет заменить.

— Хватит, — взмолился Селин. — Прекратите это!

Жанна замолчала. С минуту все сидели молча, потом Селин отнял ладони от лица и хрипло проговорил:

— Я достану вам эти чертовы документы. Сколько вы мне за них заплатите?

Жанна и Егор переглянулись.

— Двадцать тысяч евро, — сказал Кремнев. — К сожалению, это все, чем я располагаю.

— Хорошо. Фотографии, негативы и двадцать тысяч евро. Я принимаю ваши условия.

Час спустя Егор и Жанна сидели в просторной гостиной «перевала-6». Селина они отправили в резиденцию — дорабатывать остаток трудового дня. Через два часа им снова предстояло встретиться с чиновником.

— А здорово вы его обработали, — сказал Егор, потягивая крепкий черный кофе.

Жанна нахмурилась.

— Чувствую себя настоящей свиньей.

— А выглядите, как королева. Парадокс!

— Возьмите этот парадокс и засуньте себе…

— Осторожней, — предостерегающе поднял палец Кремнев. — Иначе вы станете похожей на меня.

Жанна устало вздохнула:

— Идите вы к черту с вашими подколками.

— Нет, правда, — снова оживился Егор. — Я слышал про нейролингвистическое программирование. Но я не думал, что этот метод настолько эффективен.

— Это не было нейролингвистическим программированием. Это был простой разговор по душам. Вы — «злой полицейский». Я — «добрый полицейский». Только и всего.

Кремнев отхлебнул кофе и снова взглянул на Жанну. Вид у нее был задумчивый и мрачноватый.

— Скажите, Егор, — заговорила она медленно и задумчиво, — вы никогда не задумывались о моральной стороне нашей работы?

Егор покачал головой: