Анатолий Безуглов - Следователь по особо важным делам. Преступники

— Что разоблачить? — уточнил Чикуров.

— Так ведь Пляцковскому сообщили, что наш «Баурос» — липа! Вот Феликс Михайлович и примчался в Березки, чтобы срочно забрать жену. Ростовцев, извините за выражение, наклал в штаны… И вот когда я приехал из охотничьего хозяйства, он накинулся на меня… Я говорю: тише, нашел место выяснять отношения… Он понял, говорит: вечером, попозднее жду тебя у себя дома… Жена и сын у него отдыхали в Теберде… Ладно! Ну, думаю, дело совсем швах! Дальше с Орловой тянуть нельзя… Пошел к ней, вызвал в гараж…

И Рубцов-Банипартов пересказал сцену разговора с Азой Даниловной, которую следователи знали со слов Орловой. Расхождения были лишь в мелких деталях, да еще, может быть, в выражениях речи.

— В то, что Азочка якобы не стреляла в Баулина, я, разумеется, не поверил, — продолжал Рубцов-Банипартов. — Сам лично видел, возвращаясь из области утром в день покушения, как она ехала от Лавутки… Ну, завернул я наган в платок и сунул к себе в карман. Вышел со двора. Посмотрел на часы — начало двенадцатого. Самое время идти к Ростовцеву… В соседних домах уже не было света — спали. Я незаметненько прошел к нему во двор. Дверь в дом была открыта. Аркадий Павлович работал у себя в кабинете. Увидел меня и снова раскудахтался. Прямо пена изо рта… А слова какие! Честное слово, граждане следователи, не поверите, в колонии и то не приходилось слышать таких слов!.. Получалось, будто бы во всем виноват я! Видите ли, подложил мину под «Интеграл», клинику и лично под его высокопревосходительство Ростовцева!.. Потому что Пляцковский назвал Баулина и Ростовцева убийцами его любимой жены! И, если она умрет, отвечать будут они. Уж тогда Феликс Михайлович упечет Ростовцева куда следует!.. Слушал я, слушал Ростовцева, а потом и говорю: чего квакаешь? Кто настоял, чтобы Пляцковский положил свою жену в клинику Баулина? Ты! Кто гарантировал ее полное выздоровление? Опять же ты!.. А ведь я, друг Аркадий, тебя предупреждал: с огнем играешь!.. И напомнил ему то, что узнал от одного моего знакомого, замдиректора известного института в Москве, который считал: Пляцковскую нужно немедленно оперировать… Знаете, что сказал мне тогда Ростовцев? Мол, три-четыре месяца Пляцковская в клинике у Баулина протянет наверняка, а потом… Потом, говорит, выпишем и пусть уезжает в Москву. А уж там — как бог распорядится. Помрет — значит, не судьба ей жить на этом свете. — Заметив недоверие на лицах присутствующих, обвиняемый ударил себя в грудь кулаком. — Так и сказал, честное слово! Я ему: смотри, Пляцковский разгадает твой ход, и что тогда будет? Ростовцев похлопал меня по плечу и усмехнулся своей ехидной усмешечкой: поздно, говорит, будет, мы уже положим в карман дипломы лауреатов, так что попробуй нас тронь!.. Вот какая была скотина!

— Разрешите вас перебить, — сказала Дагурова, которой это сообщение показалось просто чудовищным по своему цинизму.

— Пожалуйста, пожалуйста…

— Баулин тоже знал заключение московских врачей? И все же положил Пляцковскую в клинику?

— Про Баулина в этом случае ничего сказать не могу, — ответил Рубцов-Банипартов. — По-моему, Ростовцев его заставил… Профессор в последнее время был просто размазня.

— А в других случаях? — спросила Ольга Арчиловна.

— О чем вы? — не понял или сделал вид, что не понимает, Рубцов-Банипартов.

— Хотя бы в случае с Ульяшиным… Ведь Баулин положил его к себе по вашей просьбе, так?

Рубцов-Банипартов помялся и нехотя признался:

— Ну, так! Однако Ульяшин жив-здоров…

— Но это не ваша заслуга, — сказала Дагурова. — Поняв, что в клинике ему стало еще хуже, он быстренько махнул в Москву. А там его оперировал профессор. — Ольга Арчиловна повернулась к Харитонову. — Он делает такие операции на легких — весь мир удивляется! А если бы не он? Человека заведомо обрекли бы на смерть!.. А история с Бабаянцем? Его тоже по вашему настоянию госпитализировал Баулин. Но диагноз был опасный — аневризма головного мозга… Вы знали, что в клинике ему не могли помочь? — Рубцов-Банипартов промолчал. — Снова едва не погубили человека! Хорошо, что Бабаянца спасли в Прибалтике. Применили лечение магнитным полем… Ладно, продолжайте о том, что происходило в тот вечер между вами и Ростовцевым.

— Короче, страсти стали накаляться. Я тоже дошел до точки кипения. Особенно после того, как Ростовцев обозвал меня скрягой. Из-за этого, мол, мы и погорим… Тут меня взорвало. Слушай, говорю, сопливый барин, каким ты приехал в Березки? У самого потертый полушубок, который выдавал за дубленку, а у жены воротник на пальто из драной кошки! А теперь твоя благоверная ездит на рынок в норковом манто!.. Ростовцев на меня так и вызверился: я сам, кричит, всего добился! Положения, достатка и вообще!.. Хорошо, говорю, давай вспомним. Поначалу я отстегивал тебе ежемесячно до тысячи целковых. Едешь в отпуск — два куска сверху… Потом этого тебе стало мало. Три тысячи к зарплате и пять кусков на отпуск. Было? Да ты без меня, кричит… Тише, успокаиваю его, тише. Я не все сказал… Когда ты присмотрел в Пскове у вдовы одного генерала охотничью собаку, Дик ее кличка, я туда поехал и выложил за пса две с половиной тысячи. Без слов! Тоже из твоего кармана?.. Ростовцев этак нагло посмотрел и заявляет: без меня ты ноль без палочки. Я и тут, еле сдержавшись, говорю: эти самые палочки с нулями на купюрах поставляю тебе я! И напомнил ему только еще один момент, как он вызвал меня в Москву, Ростовцев там был в командировке, и приказал привезти с собой сорок тысяч…

— Зачем? — спросил Чикуров.

— Не хватало на новенький «мерседес».

— И вы привезли?

— В тот же день. Денежки за машину отдавал лично я.

— Но по документам у Ростовцева только собственная «Волга», — заметил Чикуров.

— Какой же дурак будет оформлять такую покупку на свое имя! «Мерседес» числился за его братом, что в Серпухове живет… Машина там, в гараже. Под замком…

— Вот вы все перечисляете, сколько имел от вас Ростовцев… А что имели вы сами в результате махинаций с «Бауросом»? — спросила Дагурова.

— На себя ничего не тратил, — твердо ответил бывший коммерческий директор. — В этом вы можете убедиться, побывав в моем доме.

— Хорошо, какая у вас была зарплата? — продолжала Ольга Арчиловна.

— Триста пятьдесят.

— На руки — триста. Ну, пускай, премии… Из этих денег вы каждый месяц посылали Варничевой в Ялту двести. Так?

Рубцов-Банипартов стал рассматривать свои руки. Потом пригладил растрепавшиеся волосы.

— Таню я любил, — сказал он, не поднимая головы. — Очень жалел ее, когда она осталась одна… Муж трагически погиб. — Он тяжело вздохнул.

— Скажите, Андрей Романович, как вы ухитрялись кормить, одевать и обувать семью на сто рублей в месяц? — спросила Дагурова.