Дик Фрэнсис - Дьявольский коктейль (сборник)

Инскип закрепил за мной трех новых лошадей, что было не очень удачно с моей точки зрения, поскольку практически лишало меня шанса поехать на скачки. Лошади совершенно не годились, да и не были записаны для участия в соревнованиях и в лучшем случае могли бы попасть на них через несколько недель, а то и месяцев. Я обдумывал эту проблему, таская сено и воду, убирая стойла и выезжая утром вместе со всеми на разминку.

На второй день около шести вечера Октобер появился в конюшне со своими гостями. Инскип, предупрежденный заранее, заставил нас с ног сбиться, чтобы закончить работу раньше обычного, и обошел все стойла сам, чтобы проверить, все ли в порядке.

Каждый конюх стоял возле той из своих лошадей, которая была ближе к началу осмотра. Октобер с друзьями, сопровождаемые Инскипом и Уолли, двигались от стойла к стойлу, болтая, смеясь и обсуждая каждую лошадь. Когда они поравнялись со мной, Октобер бросил быстрый взгляд в мою сторону и сказал:

– Вы новый работник, не так ли?

– Да, милорд.

Больше он не обращал на меня внимания, но когда, заперев первую лошадь, я стоял рядом со второй, он подошел потрепать ее по спине и пощупать ноги. Выпрямляясь, он лукаво подмигнул мне. Я стоял лицом к окружающим, и мне с трудом удалось сохранить каменное выражение. Чтобы не расхохотаться, он высморкался. Да, маловато у нас с ним профессионализма для участия в шпионских историях!

Когда они уехали, я поужинал и в компании двух конюхов отправился в Слоу в пивную. Выпив первую кружку, я пошел к телефону и позвонил Октоберу.

– Кто это говорит? – осведомился голос на другом конце провода.

Я на секунду замешкался, потом сказал «Перлума», зная, что это слово подействует. И действительно, он взял трубку.

– Что-нибудь случилось?

– Нет, – сказал я. – На телефонной станции подслушивают ваши разговоры?

– Это не исключено. – Он заколебался. – Где вы?

– В Слоу, в телефонной будке ближе к вашему концу деревни.

– У меня гости. Мы сможем встретиться завтра?

– Да.

Он помолчал, что-то обдумывая.

– А вы можете сказать, что вам нужно?

– Да, – ответил я. – Отчеты о скачках за последние семь или восемь сезонов и вся информация, которую вы можете раскопать об одиннадцати… объектах.

– Что вы ищете?

– Пока не знаю, – признался я.

– Еще что-нибудь?

– Да, но это надо обсудить. Он задумался.

– За двором конюшни есть ручей, который течет с болот. Завтра после обеда пойдите прогуляться по его берегу вверх по течению.

– Хорошо.

Я повесил трубку и вернулся в пивную к своей недопитой кружке.

– Долго ты ходил, – сказал Пэдди, один из моих спутников. – Мы уже обогнали тебя на одну. Ты что, изучал надписи на стенах мужской уборной?

– Там такие штуки написаны, на этих стенах, – сообщил мой второй спутник, простоватый паренек лет восемнадцати, – которые я не очень-то понял.

– Тебе это и ни к чему, – одобрительно отозвался Пэдди. Ему было сорок лет, и он опекал многих молодых ребят.

В нашей маленькой спальне Пэдди и Гритс спали рядом со мной. Пэдди, крепкий коренастый ирландец, был настолько же сообразителен, насколько Гритс туповат, и от его быстрых глаз мало что укрывалось. С первой минуты, когда я раскрыл чемодан и стал вынимать из него вещи под любопытным взглядом Пэдди, я возблагодарил Бога за то, что Октобер настоял на полной замене моего гардероба.

– Еще по одной?

– У меня как раз на одну хватит, – согласился Пэдди.

Я отнес кружки к стойке и наполнил их вновь. Наступило молчание, пока Гритс и Пэдди рылись в карманах, чтобы отдать мне по одиннадцати пенсов. Пиво, как мне показалось, было горьким и крепким и не стоило четырехмильной прогулки, но у многих конюхов были велосипеды или развалюхи автомобили, на которых они преодолевали этот путь по нескольку раз в неделю.

– Сегодня не разгуляешься, – мрачно заметил Гритс, но потом оживился. – Завтра жалованье будут платить.

– Завтра здесь будет полным-полно, это уж точно, – поддержал его Пэдди. – Соупи и все эти ребята от Грейнджера.

– От Грейнджера? – переспросил я.

– Ну да, ты что, совсем ничего не знаешь? – сказал Гритс с легким презрением. – Из конюшни Грейнджера, что на другой стороне холма.

– Ты как будто с луны свалился, – сказал Пэдди.

– Он же никогда не работал со скаковыми лошадьми, – напомнил Гритс, стараясь быть справедливым.

– Все равно! – Пэдди отпил до половинной отметки и вытер рот тыльной стороной руки.

Гритс прикончил свое пиво и вздохнул.

– Все. Пожалуй, нам пора возвращаться.

Мы отправились обратно, в пути, как обычно, разговаривая о лошадях.

На следующий день после обеда я, как бы прогуливаясь, вышел со двора конюшни и неторопливо побрел вверх вдоль ручья, подбирая камешки и бросая их в воду. Несколько парней играли в футбол на выгоне, но они не обратили на меня внимание. Довольно далеко на холме, где ручей бежал по глубокой лощине с травянистыми склонами, я наткнулся на Октобера, который сидел на большом валуне и курил сигару. С ним была черная охотничья собака, на земле лежало ружье и набитый ягдташ.

– Доктор Ливингстон, я полагаю, – сказал он с улыбкой.

– Совершенно верно, мистер Стэнли. Как вы догадались? – Я уселся рядом с ним на валун.

Он пнул ногой ягдташ.

– Здесь отчеты и все, что нам с Беккетом удалось разузнать об одиннадцати лошадях за такое короткое время. Но, по-моему, те отчеты в трех папках, что вы читали, дают гораздо больше информации, чем эти жалкие отрывочные сведения.

– Никогда не угадаешь, что может пригодиться. В конверте Стейплтона была одна вырезка, показавшаяся мне любопытной. Там речь идет об известных случаях применения допинга. Оказывается, некоторые лошади способны превращать вполне безобидную пищу в вещества, действующие как допинг, благодаря специфическим химическим процессам в своем организме. Может быть, бывает и наоборот? Я хочу сказать, может ли лошадь разлагать допинг на совершенно безвредные вещества, которые дают при анализе отрицательный результат?

– Я выясню.

– И еще одно, – сказал я. – Меня приставили к тем трем лошадям, которых вы купили, чтобы переполнить конюшню, а значит, на скачки я ездить не буду. Я подумал, что вам стоило бы продать одну из них, и тогда на торгах я смогу потолкаться среди людей из разных конюшен. У нас есть еще несколько человек, которым приходится ухаживать за тремя лошадьми, так что без работы я не останусь, и может быть, мне попадется лошадь, подходящая для участия в скачках.

– Я продам одну из лошадей, – сказал он, – но подготовка к аукциону займет немало времени. Заявка на участие в торгах подается примерно за месяц.

Я кивнул.

– Чертовски неудачно. Надо бы придумать что-нибудь, чтобы мне дали другую лошадь, которая скоро отправляется на соревнования. Лучше всего, если бы мне пришлось везти ее далеко – ночевка в пути была бы очень кстати.