Стивен Джонс - Новая книга ужасов

Это перестало быть увеселительной прогулкой. Джек Мартин был потерян для нее – так же, как Лунный Песик, как ее лицензия.

Как все могло меняться настолько быстро? Еще не шла вторая неделя января, не наступил 1980 год по юлианскому летоисчислению – все, что казалось определенным в прошлом году, за прошедшие десять лет, теперь было спорным или вовсе отбрасывалось прочь.

В игру вступила жестокость. Превышающая способности Горзе.

Она припарковала «плимут» и через газон подошла к бунгало в стиле ранчо. Почтовый ящик украшало изображение звездного неба каббалиста.

Магом был аккуратный человек лет пятидесяти, приятной наружности, но невысокий – скорее падший херувим, чем падший ангел. Он надел церемониальное одеяние, чтобы ввести ее в свою sanctum sanctorum [143], где были настоящие алтари, устроенные для кинозвезд 20-х и 30-х годов: там были Теда Бара, Норма Десмонд, Клара Боу, Лина Ламонт, Джин Харлоу, Бланш Хадсон, Мирна Лой. Его всевидящий амулет был с изображением черно-белого глаза с длинными ресницами, взятым с фотографии Рудольфа Валентино. Его черные кожаные ботинки из амуниции мотоциклиста украшали блестящие хромированные пряжки и заклепки.

Будучи мальчиком, маг – Кеннет Энгер для смертных – появился в качестве принца в фильме Макса Рейнхардта «Сон в летнюю ночь» 1935 года. Позже он сам стал делать фильмы, но сам для себя, а не для студий (его «андеграундная» трилогия включала «Восстание Скорпиона», «Восстание Люцифера» и «Восстание Дракулы»), и достиг определенной известности, составив «Вавилон Голливуда» – собрание непристойных, хотя необязательно правдивых историй о порочной частной жизни блистательных богов и богинь экрана. Ученик Алистера Кроули и Адриана Маркато, он был подлинным киноволшебником.

Он работал над сиквелом «Вавилона Голливуда» уже несколько лет. Книга называлась «Вавилон Трансильвании» и содержала все сплетни, скандалы и сенсационные спекуляции фактами, какие только рассказывали о старших членах вампирской коммуны. Девять месяцев назад рукопись и все исследовательские материалы были похищены парочкой лсд-нарков, нанятых старшими вампирами родом из Нового Орлеана, которые были в центре нескольких поразительных, поучительных и извращенно-забавных глав. Женевьева вернула материалы, но книга так и не вышла, поскольку Энгеру нужно было продраться сквозь судебные запреты и магические угрозы, прежде чем он сможет сдать ее в печать.

Она помедлила на ступенях, ведущих к чуть приспущенному sanctum . Перед заключенными в рамки портретами горели благовония, и дым, закручиваясь, поднимался к низкому оштукатуренному потолку.

– Тебя нужно пригласить? – спросил он. – Войди свободно, дух тьмы.

– Я просто соблюдала вежливость, – призналась она.

Маг был слегка разочарован. Он устроился на куче гаремных подушек и указал на участок турецкого ковра, куда она могла сесть.

На узоре было очень старое пятно крови.

– Не обращай внимания, – сказал он. – Это от тридцатилетней статистки, дефлорированной Чарли Чаплиным на пике «ревущих двадцатых».

Она решила не говорить ему, что кровь не относилась к девственной плеве (хотя и была человеческой).

– Я навел защитные чары, в качестве предосторожности. С твоей стороны было очень любезно предупредить меня, что наше интервью может иметь последствия.

За века Женевьева отвыкла думать о себе как о сверхъестественном существе. И каждый раз была немного удивлена, встречая людей, которые видели ее именно так. Возможно, они не были неправы, но это было необычно и немодно. В мире существовали монстры, но она до сих пор не знала, существовала ли магия.

– Один человек, который мне помогал, сказал, что из-за меня его карьера разрушена, – сказала она, чувствуя, что рана еще слишком свежа. – Другой, который просто был моим другом, погиб.

– Мою карьеру нельзя разрушить, – ответил маг. – А смерть ничего не значит. Как ты знаешь, она преходяща. Хотя, например, подготовка к ней может быть чрезвычайно неприятной, как я понимаю. Думаю, я хотел бы не получать подобный опыт, если это возможно.

Она не могла его упрекнуть.

– Я видела некоторые твои фильмы и просматривала написанное, – сказала она. – Мне кажется, ты веришь, что игровые фильмы – это ритуалы.

– Хорошо сказано. Да, все настоящие фильмы – это заклинания, призывы. Большинство сделано людьми, которые это не осознают. Но я сознаю. Когда я называю фильм «Заклинание моего брата демона», я имею в виду ровно это. Недостаточно воткнуть камеру посреди ритуала. Получится только религиозное ТВ, помоги Господь. Дело в освещении, в монтаже, в музыке. Реальность должна быть изгнана, каналы открыты для Запредельного. На съемках всегда присутствуют манифестации. Зрители могут не понимать, что происходит, на сознательном уровне, но они всегда знают. Всегда. Количества эктоплазмы, влитой в зрительский зал одними только дрэг-квин [144]на новом показе картины Джоан Кроуфорд в Западном Голливуде, хватило бы на воплощение небольшого джинна в виде богини удачи – с тюрбаном, и острыми скулами, и вот такенными наплечниками.

Она нашла этот образ привлекательным, но пугающим.

– Если бы ты сделал дюжину фильмов о, скажем, дьяволе – появится ли Князь Тьмы?

Это повеселило мага.

– Что за невероятная идея? Хотя в ней есть некое зерно. Если ты сделаешь двенадцать обычных фильмов про Дьявола, людям он может показаться более настоящим, станет чаще фигурировать в массовой культуре, о нем станут говорить и помещать на обложки журналов. Но, посмотрим правде в лицо, то же самое происходит, если ты делаешь один обычный фильм про акулу. А вот тринадцатый фильм все меняет и может провернуть фокус.

– И это будет твой фильм? Фильм, снятый режиссером, который понимает ритуал?

– К сожалению, нет. Великая трагедия магии в том, что наибольшего эффекта достигаешь без осознанной мысли, без намерения. Чтобы стать мастерским волшебником, придется отбросить математику и стать мечтателем. Мой фильм о дьяволе, как ты говоришь, будет только робким призывом, который привлечет внимание запредельного духа. Чтобы действительно призвать Его Сатанинское Величество на Землю, понадобится работа превосходящего все гения, дополненная режиссером, у которого нет иного намерения, кроме как создать чудесную иллюзию, – фон Стернберга или Фрэнка Борзейги. Этот тринадцатый фильм, «Жестокий Шанхай» или «История вершится ночью», будет идеальным ритуалом. И его козлоподобный герой сможет оставить отпечаток раздвоенного копыта в цементе перед Китайским Театром Граумана.

В январе 1981 года Уэллс начал снимать «Обратную сторону полуночи» на старой площадке Miracle Pictures – его первый студийный фильм (хотя и с независимым финансированием) со времен «Печати зла» 1958 года, и его первый контракт с «правом окончательного монтажа» со времен «Гражданина Кейна». Основы сделки были оценены в книгах Питера Барта и Дэвида Дж. Скала, но, похоже, после долгих поисков, Уэллс наконец-то нашел подлинного «ангела» – покровителя с финансовой хваткой, который предоставил бюджет и команду, необходимые для производства фильма сообразно видению, а заодно и доверие, позволявшее Уэллсу иметь полный художественный контроль над результатом.