Стивен Джонс - Новая книга ужасов

Крепнувшая между Мэйбл и Хелен дружба внезапно оборвалась, стоило американской студентке переехать из общей комнаты в оплаченную В. И. Логаном квартиру в Вест-Энде.

– Дело было не в сексе – мы в школе искусств весьма терпимо к такому относились! – говорила Мэйбл Смит. – Но она позволила себя содержать , да еще женатому мужчине! Я перестала уважать и мистера Логана тоже.

Логан на первом занятии отметил юно-старое лицо Хелен Ральстон и предложил ей позировать для него в субботу. Он выделял так нескольких студентов каждый год; в таком знаке внимания не было ничего необычного или неподобающего. Но с первого сеанса стало понятно, что с Хелен все будет иначе. Устремив на него взгляд своих больших гипнотических глаз, она начала говорить – и немедленно околдовала Логана историями.

Вероятно, по большей части это были пересказы мифов и легенд из множества разных культур; русские сказки мешались с греческими мифами, кельтские мотивы сплетались с украденными из сказок «Тысячи и одной ночи» нитями. Для Логана истории стали воплощением магии, зажгли страсть к мифам, которая позже овладеет его жизнью.

В своей автобиографии Логан пишет о некоторых «магических» моментах, пережитых в раннем детстве. Кроме этого нет никаких свидетельств о том, что он обладал сильной склонностью к мистике или спиритуализму до того, как повстречал Хелен Ральстон.

Несмотря на то, что Хелен Ральстон рассказывала ему о своем происхождении, в ней не текло ни греческой, ни ирландской крови. Ее родители, Бен и Сейди Рудински, были польскими евреями, перебравшимися в Нью-Йорк примерно в 1890 году. Когда в 1907 году родилась Хелен, их последний ребенок, дела семейства процветали. Страсть Хелен к искусству поощрялась, ее обучали – и баловали. Во время подготовки Америки ко вступлению в войну в 1917-м Рудински сменили фамилию на Ральстон – и примерно в это же время Хелен взяла второе имя – Элизабет – и начала подписывать свои картины инициалами ХЭР.

Хелен хорошо закончила школу и поступила на факультет свободных искусств в Сиракузском университете. Оценки в первый год были высокими, она вступила в кружок драмы – больше рисовала декорации и делала костюмы, чем выступала, – а также принимала участие в оформлении студенческой газеты. Казалось, что ее жизнь налажена. Но вместо того чтобы, как ожидалось, вернуться на второй год, Хелен Элизабет Ральстон подала документы в Школу искусств Глазго и начала новую жизнь в Великобритании.

Позже Логан писал, что она так радикально изменила свою жизнь под влиянием сна. Он также верил, что ее родители мертвы, что Хелен была единственным ребенком и что она жила одна с тринадцати лет. Невозможно сказать наверняка, когда их отношения изменились, и Логан с Хелен стали любовниками, потому что Логан в своих мемуарах необычно сдержан на этот счет. Но в январе 1928 года он начал рисовать «Цирцею», а к марту Хелен жила в квартире, за которую Логан платил и в которой был частым гостем.

После января Хелен начала все реже и реже посещать школу, хотя и не забрала документы официально. Наконец, к марту она перестала показываться совсем, кроме как в обществе Логана. Разумеется, об их отношениях судачили, но репутация Логана была такова, что некоторые считали его превыше всяких подозрений. Это был уважаемый семейный человек с несколькими детьми и прекрасной доброй женой из обеспеченной эдинбургской семьи. Трудно было представить, что В. И. Логан серьезно увлечется таким странным созданием, как эта американская студентка. Он часто брал опеку над своими студентами, мужчинами и женщинами, и порой даже немного помогал финансово талантливым, но бедным ученикам. Хелен Ральстон явно была из таких. Брайан Росс, биограф Логана, предположил, что причиной неприятностей художника стали его природная невинность в сочетании с великодушием и добрыми намерениями. Биограф считал, что Хелен влюбилась в великого человека, которого интересовала только как модель. Когда Логан завершил работу над «Цирцеей» и стало ясно, что он не станет больше проводить столько времени в студии наедине с Хелен, она в отчаянии выбросилась из окна. И только тогда Логан узнал о ее истинных чувствах к нему.

Я с отвращением захлопнула книгу Росса. За всю историю человеческих отношений – сколько мужчин когда-либо снимали дорогую квартиру для посторонней женщины, не ожидая секса в ответ? Если бы любовь была односторонней, попытка Хелен покончить с собой заставила бы Логана бежать от нее прочь со всех ног, а не бросать жену с детьми, чтобы выхаживать студентку. Жертва Логана имела смысл, только если он был глубоко в нее влюблен, а шок от попытки самоубийства вынудил его осознать свою ответственность. Я могла поверить в одностороннюю любовь – с его стороны. Хелен могла перестать ходить в школу, чтобы не встречаться с Логаном, даже если из-за безденежья вынуждена была принимать его помощь. И, возможно, она надеялась, что, когда он перестанет нуждаться в ней для «Цирцеи», ей больше не придется иметь с ним дела. Только вот он ее не отпустил – возможно, тем августовским днем Логан появился в ее квартире не для того, чтобы попрощаться, а чтобы сказать, что он бросает жену и детей и будет жить с ней. Я представила, как она пятится от него, избегает его объятий, его губ, его нежеланных признаний в вечной преданности, пока, отчаянно пытаясь выкрутиться из рук Логана, не выпадает из окна.

При этой мысли я нахмурилась. Каким было это окно? Как рациональный здоровый человек мог выпасть из окна? Я обнаружила, что по описанию Росса это сложно представить – он писал, что она «сидела на подоконнике». Боком или спиной к окну? На дворе август, стояла жара, значит, совершенно естественно, что окна были раскрыты. Она отклонилась слишком далеко назад и потеряла равновесие, или умышленно развернулась и выпрыгнула?

Я взяла «Касание Богини» и пролистала книгу в поисках упоминаний Гермины – так Логан называл Хелен. Указателя в книге не было. Один абзац бросился в глаза:

« И тогда истина вылетела в окно, и Гермина прыгнула следом. Чуть не погибнув, она поймала ее и вернула меня на путь истины и жизни ».

Да уж, очень полезно. Логана занимал миф, как он его видел, истина более глубокая, чем то, что могли передать простые факты.

Я вернулась к Россу. По всей видимости, рассматривалось, пусть и недолго, обвинение Логана в попытке убийства, основанное на его смятенных «признаниях» полицейскому в госпитале, куда увезли Хелен. Без сомнения, он был полон чувства вины, но была ли это настоящая вина жестокого мужчины-соблазнителя, разрывавшегося между двумя женщинами, или просто ощущение человека, оказавшегося свидетелем попытки самоубийства? Его слова тогда были туманны. И, как указывал Росс, самоубийство являлось преступлением, и Логан, указывая на свою вину, мог пытаться спасти Хелен от суда и/или депортации за попытку покончить с собой.