Алексей Биргер - Похоронное танго

— Когда они приехали и начали эти роскошные харчи и выпивку на стол метать, то мы так поняли, из их разговоров, что им неважно, в каком доме заземлиться. Главное — пропировать всю ночь при свидетелях, которые потом показать смогут, что всю ночь они гуляли и никакого дурного дела совершить не могли. А когда Виталик Горбылкин Чужака ножом пырнул, один из них Владимир-Губа, по-моему — вообще странную фразу выдал: вот и хорошо, мол, что милиция на это дело утром приедет, менты сами увидят, что мы всю ночь в этом доме провели, за выпивоном да за песнями, которые нам Яков на гармошке наяривает… Вот я и спрашиваю: стали бы они чуть не с радостью ждать приезда ментов, если бы у них свеженький труп при себе имелся? Пусть даже не в багажнике, а уже у нас в огороде закопанный. Все равно понятно, что этот труп в два счета могут обнаружить. Как оно и произошло. А вот Горбылкины…

— Ну? — сказал лейтенант. — Не мнись, говори дальше.

— Это тоже из тех вещей, о которых считается лишним с милицией болтать, но ведь Шиндарь мертв, а Горбылкина вы за хранение краденого взяли, так что все равно быстро докопаетесь, и не получится, будто я кого-то закладываю. Так вот, Шиндарь был известный мошенник и вор, и много дел по сбыту краденого как раз с Горбылкиным вел. Вполне они могли что-то не поделить. И, я говорю, как-то странно Горбылкины к нашей компании прилепились, и странно нервными сидели, будто жгло их что. Потому, мне кажется, младший Горбылкин и психанул — с нервами не справился… В общем, по моему разумению, самая большая вероятность — что Горбылкины Шиндаря прибрали, а нашей пирушкой воспользовались, чтобы под шумок на нашем огороде тело схоронить… Да, и еще, насчет багажника. Что сначала тела там не было — засвидетельствовать могу, потому что при мне они багажник открывали, едва приехав, и всю закусь и выпивку выгружали. А закуси и выпивки там было столько, что никакой мертвяк — тем более, такой здоровый, как Шиндарь — в багажнике уже не поместился бы… А старшему Горбылкину, он ведь ещё та хитрожопая тварь, вполне могло прийти в голову открыть незапертый багажник, когда никого рядом нет, и кровью Шиндаря в нескольких местах мазнуть. Вот.

— Логично поешь, — кивнул лейтенант. И прищурился. — Как по-твоему, зачем Губе с Фомой надо было алиби на эту ночь создавать?

Я руками развел.

— Откуда мне знать-то? Естественно, соображения напрашиваются. Какое-то дурное дело затевалось, очень дурное. И произойти это дело должно было под утро. А может, и рано утром. И это дело вы бы сразу с Губой и Фомой связали. А тут они вам бух алиби на стол, и вы умылись бы. Но это все вы и без меня соображаете. И ещё получается, что, если сегодня ночью, пока мы гудели, что-то страшное произошло — вы теперь от меня знаете, что Губа и Фома заранее алиби себе готовили. А отсюда, знаете, что это их алиби надо со всех сторон ковырять. Поэтому я и говорю, что они меня по головке не погладят, узнав, что я вам все это поведал. Но другого способа доказать, что, по крайней мере, к появлению трупа Шиндаря они не причастны, я не вижу. Зачем им убивать Шиндаря, зачем труп с собой таскать, разрушая алиби, которое они так старательно для вас готовили? Да не было Шиндаря у нас на гулянке, вовсе не было. Откуда его труп взялся — для меня такая же загадка, как для вас.

Лейтенант Гущиков, вижу, задумался.

— И можно спросить… — осторожненько так начал я после паузы.

— Спрашивай! — коротко бросил он.

— За эту ночь ничего чрезвычайного в районе не произошло?

Лейтенант покачал головой.

— Да, вроде, ничего не было, кроме вашей поножовщины… Хотя, если в одном из новорусских коттеджей всех конкурентов Губы с Фомой положили, то трупы могли и не обнаружить еще… Все знают, что, когда "братки" на два-три дня уезжают гульнуть, их ни по каким делам беспокоить не надо, и даже звонить не стоит. Вдруг он там как раз в баньке с девками парится или ширяется? Спохватываются тогда, когда вовремя в город веселая компания не возвращается — то есть, и сутки могут пройти, и двое. Но мы это проверим. И другие районы известим, и с Угличем свяжемся, чтобы, если где произошло преступление, выгодное Фоме с Губой, сразу нам сообщили. Не бойся, тебя не заложим… Но это наши дела, а сейчас давай решать, что с тобой делать.

— Да что хотите, то и делайте, — ответил я.

— Ладно, ступай пока назад в камеру. Я с твоим сынком потолкую, а потом окончательное решение примем.

И меня назад водворили, Константина на допрос увели, а я сижу и гадаю: достаточно связно у меня получилось или нет? Вроде, все связно, не посунешься. И прямую неправду я не сказал (ну, может, приврал где чуток, но ненаказуемо), и в нужном свете всю ситуацию вывернул. И как я это загнул, про "к появлению трупа Шиндаря они не причастны", здорово! Потому что я говорил про багажник, имея в виду, по всему смыслу, что к появлению трупа в багажнике они не причастны, а прозвучало так, будто я вообще их вину отрицаю. И при этом всегда можно сказать, что меня неправильно поняли. К тому же, я версию излагал, а на версию всякий право имеет. Я даже хихикнул от удовольствия, какой я хитрый.

А тут этот мужичонка зашевелился, который на дальних нарах дрых. Я уж и забыл про него, настолько он был неживой, всякое внимание на него обращать перестал. А тут, я говорю, он зашевелился, присел, и обнаружился у него фингал под глазом и морда расцарапанная.

— Где это я? — спрашивает, поводя вокруг очумелыми глазенками.

— В ментовке, — отвечаю ему, не двигаясь, только голову слегка повернув.

— За что?.. — простонал мужичонка.

— Это у тебя надо просить, за что, — усмехнулся я.

Он ноги с нар свесил, замычал, морду свою потрогал и скривился.

— Во разделали, гады… Это менты меня, или ещё до ментов меня били?

— Вот уж не знаю, — ответил я. — Я сюда позже твоего загремел. А ты хоть что-то помнишь, что с тобой было и где?

— Начало вечера помню, — пробормотал он. — Мы с суда вернулись, сына у меня судили, за членовредительство… Он одному челюсть сломал… И пронесло его на первый раз, условный срок дали. Ну, там, бабушка-свидетельница подвернулась, что тот пьяный был и сам на моего сына попер, с гвоздодером… А я ещё расчет под шабашку получил, баньку мы срубили… Вот и стали отмечать две радости разом… На кухне стол приготовили, все нормально, даже колбаску порезали, не то, чтоб хлебом зажевывать. Тушенку, там, открыли, по людски… А потом я, вроде, с женой ругался, или на улицу ходил… И еще, вроде, народу много было, отметить всякая молодежь подошла…

— С боевой, видно, молодежью твой сын компанию водит, — заметил я. Без особого интереса, впрочем, а так, чтобы беседу поддержать. Как будто мы не знаем, как это бывает, когда и пьешь, кажись, в хорошей компании, и по хорошему поводу, а утром выясняется, что все безобразием кончилось.