Алексей Биргер - Похоронное танго

Она иронически так улыбнулась.

— В таких вещах я обычно не ошибаюсь. А что до готовности адвоката в лепешку расшибиться за хорошие деньги… Так-то оно так, только одной готовности тут мало. Это, знаешь, как в анекдоте о слоне, когда изумленный посетитель зоопарка спрашивает у сторожа: "Скажите, а это правда, что слон может съесть столько, сколько на его клетке написано, в указаниях дневного рациона?" На что сторож отвечает: "Съесть-то он съесть, да кто ж ему дасть?" Не слышал анекдота этого?..

— Вроде, слышал, — припомнил я. — В стародавние ещё эти, в советские времена.

— Так вот, адвокат как этот слон получается. В лепешку-то он расшибиться готов, чтобы клиентов под залог вынуть, да кто ж ему "дасть", если нельзя по закону в таких случаях арестованных под залог выпускать? Выходит, какие-то совсем особые рычаги были нажаты — такие рычаги, которые только у "органов" имеются, и которые деньгами не меряются. И когда на его вопросы, что происходит, и не собираются ли "компаньоны" наделать глупостей, Владимир отмахивался и говорил: "Все потом" — это только внешне выглядело, будто он при тебе и твоем Константине не хочет лишнего рассказывать. А на самом деле, он намекал адвокату, что и при Николае о многом не хочет говорить. То есть, свою игру вел. При этом, Николай тоже вел свою игру, диктуя тебе, что и когда ты должен сделать. А Владимиру расклад, затеянный Николаем, был не очень интересен, хотя и Владимиру сколько-то важно, чтобы ты вину на себя взял. И все эти игры вокруг дома завязаны, в котором мы сидим… Хотелось бы знать, почему. Но это вопрос не нынешнего момента. На нынешний момент тебе должно быть интересно то, что ты компаньонов можешь лбами столкнуть.

— Стукнув Николаю и другим бандюгам, что Владимир в "органах" служил и связи сохранил? По-вашему, они этого не знают?

— Сто к одному, не знают. Одни отмашки Владимира от адвоката чего стоят… И потом, есть железное правило. Человек, хоть где-то когда-то служивший в органах, не может стать бандитским "авторитетом". Он может стать первым советником "авторитета", "теневым премьер-министром" бандитской группировки, кем угодно, по силе и значимости — но он не может открыто быть наверху. А Владимир поднялся до авторитета. Единственный вывод — он скрыл от всех свое гэбисткое прошлое.

— То есть, засланным он получается? Приставлен к нашим бандюгам, чтобы "органы" все всегда про них знали — и могли использовать так, как им, "органам", выгодно?

Она вздохнула.

— Не думаю, что он засланный. Думаю, давно уволившийся и покатившийся по бандитской дорожке, но какие-то прежние связи сохранивший, для подстраховки. Разумеется, мог иногда сливать "органам" ту или иную информацию, в обмен на другие, ценные для него, сведения, и на поддержку на все то, благодаря чему он успешненько так поднимался наверх. Как он мог скрыть свое прошлое — вопрос другой. Похоже, адвокат знает. Но адвокат — на его стороне.

— Так что, — спросил я, — мне топать прямо к этому "Фоме", к Николаю, и вываливать ему, что, мол, твой приятель — "комитетчик" бывший, а уж почему он это скрыл, вы сами разбирайтесь? Да бандюги меня самого подвесят, чтобы лишних свидетелей их позора не было!

— Зачем же к Фоме? — ответила она. — Ступай к лейтенанту милиции, которому ты десятку остался должен, и намек ему отпусти. А уж он не упустит, чтобы этот намек из тонкого в толстый раздуть и распустить слух на все четыре стороны. И, скорей всего, завтра утром никто к тебе не пожалует — не до того всем будет!

Я задумался глубоко, потом дух перевел. Все по делу девка мне разложила и по косточкам разобрала. Тертая, видать, покруче калача любого. Чем она сама-то занимается? Все занятней мне это становилось. Но я заказал себе хоть как-то пытаться в это проникнуть.

А она за окно поглядела.

— Ступай. Светает уже.

Я с кресла поднялся, тело размял. Только сейчас понял, в каком напряжении сидел: всего заломало, как на ногах оказался.

— Да, вот еще… — сказал я. — Если меня в оборот возьмут, то я ведь вас и заложить могу, не вынесу я бандитских допросов…

— Закладывай, чтоб отпустили, — пожала она плечами. — Мне от этого ни тепло, ни холодно… А может, и к лучшему. Если пожалуют, я, может, толком вытрясу из них наконец, чем этот дом для них так привлекателен… и хозяйка этого дома.

— Ну, хозяйка этого дома… — я подумал, что тут надо комплимент сказать, вот только с трудом комплименты в голову шли. — Она и без дома привлекательней для всех дальше некуда!

— Брось, — устало сказала она. — Да, кстати… Раз уж ты все равно в город едешь, то не отправишь телеграмму моим родственникам, чтобы я не гоняла?

— Отправлю, конечно… А что написать?

— Да очень просто все. Дяде моему телеграмма. "Устроилась хорошо. Тебя всегда рада видеть. Племянника не надо." Поганец у нас племянник, но это ладно, это дела наши семейные… Адрес: Екатеринбург, Главпочтамт, до востребования. Да, дядю зовут Кораблев Аркадий Григорьевич. Он мне по матери дядя, это материнская фамилия Кораблева была, а я-то Железнова, Татьяна Ивановна. Моим именем телеграмму и подпишешь. Все запомнил или тебе записать?

— Так чего ж тут не запомнить? — сказал я.

— Вот и хорошо. А то я ручку и бумагу никак под рукой не найду, запропастились куда-то… Да, на тебе пятьдесят рублей, телеграмма никак больше тридцати не выйдет, а остальное тебе за работу. Можешь из этих денег долг лейтенанту отдать.

— Все понял. Сейчас и отправлюсь.

— Отправляйся.

И она проводила меня из дому.

Было довольно светло уже. Ну, оно понятно, это на макушке лета ночи едва удлиняться начнут, а мы пока едва-едва к этой макушке подбирались, и двадцать второе июня — день, когда большая война началась, тем и памятный, кроме того, что самый он длинный день в году — только-только минуло. Так что около пяти солнце вовсю лучиками поигрывало, из-за кладбища и нашей деревни, хоть само и за стеной дальнего леса ещё было на три четверти спрятано. Это я так, по солнцу рассудил, что было около пяти, потому что часов у меня не было.

И быстренько я до дому добрался. Надеялся, мои ещё спят, а я быстренько в городское переоденусь, бегом до остановки на шоссе, и с ближайшим автобусом — это 6.40 должен быть, коли я правильно помню — в наш городок.

Но нет, Зинка уже встала и чай хлебала. Константин-то, он ещё похрапывал, а Зинка наладилась и огород пропалывать, и картошку окучивать, и тысячу дел переделать, чтобы до большой жары управиться и на самом солнцепеке не трудиться.

— Где тебя черти носят, Ирода поганого? — спросила она.

— Не мог, Зинка, уснуть, как ночью проснулся. Да ты не боись! Все у нас нормально, нормальней некуда. Вот только мне в город съездить надо.