Алексей Биргер - Похоронное танго

Лейтенант совсем нахмурился. И, вроде как, по-человечески хмурился он, если не с сочувствием, то с пониманием.

— А отбившись, сюда отступили, в этот дом? — спросил. — Случайно так получилось, или как?

— Или как, — ответил я. — Только, боюсь, если я вам всю правду расскажу, вы мне не поверите. Брехуном обзовете, или того хуже.

— Правда — она всегда странная, — он за стол присел, пальцы рук переплел.. — Валяй, выкладывай.

— Так вот, Кузьмичев, которому принадлежал этот дом, он палачом был, оказывается. И исполнитель союзного значения, и пенсионер потом союзного значения. Знали вы об этом?

Гущиков головой мотнул.

— Это ж все до меня, надо полагать, было, — сказал он. — Я здесь не так давно. Если б ещё он к нам был приписан, то, может, и знал бы. Так у него здесь только дом имелся, а приписан он был, по пенсии и прочему, к области, если не к самой Москве… Так эта Кузьмичева, которая в права наследства вступает — дочка его?

— Внучка, — ответил я. — И вот кто-то спустил бандюгам местным все доказательства, что эта внучка, только что сюда приехавшая, чтобы возню с документами завершить, не кто иная, как знаменитая убийца, под кличкой "Богомол" известная, и много на "органы" работавшая, кроме частных своих заказов — чуть ли не вышедшая из "органов", из отдела убийц, если такой отдел существует. И что кто-то нанял её — то ли, опять-таки, "органы" ей приказали, то ли частный заказчик нашелся — чтобы с местными бандюгами расправиться. Кому-то очень крупному они стали мешать. И что это она расстреляла в Угличе четырех "быков", перед этим замочивших Шиндаря, — про "таджичку" я решил молчать, иначе бы совсем запутанным все вышло, — и труп Шиндаря в багажник бандюгам подбросила. И что она напрямую охотится теперь за главными бандюгами, и если они её побыстрей не прихлопнут, то она их всех положит, потому что она — профессионал высшей марки. И доказательства, повторяю, такие, что постороннему человеку не поверить нельзя, хотя мы-то с сыновьями знаем, что все это брехня. Катерина у нас на глазах росла, и никак не складывается, чтобы она "школу убийц" успела закончить, или чтоб бывали у неё такие отлучки и исчезновения, которые киллерам требуются, чтобы работу выполнить. Да на неё разок взглянуть достаточно!.. Но кому-то очень нужно, чтобы она мертвой сделалась. И как-то это с дедом её связано, и, главное, убить её надо, чтобы известно стало и зафиксировано, что Богомол погибла, и чтобы настоящая Богомол спокойно жить продолжала, имя и биографию сменив. Вот и жертвуют девчонкой…

— А вы её защищать взялись… — пробормотал лейтенант.

— А кому ж еще, кроме нас?

— И откуда вам все это известно? — полюбопытствовал он.

— А как у нас и бандитов, которые на нас наехали и Константина пытали, роли переменились, мы из них все вытрясли, что и как.

— Угу… — Гущиков размышлял. — И все-таки… Внучка палача, говоришь? А ведь яблочко от яблони недалеко падает. Сам дед мог её в "органы" направить, на работу, с его профессией сродную. А что выглядит она невинной и безвредной — так это ж и должно быть так, чтобы у киллера хорошая маска была.

— Вот и вы туда же, — вздохнул я. — Но это, я вам скажу, тот случай, когда яблочко от яблони далеко упало. И потом… И присказка ведь была, что "сын за отца не отвечает", и как там Жеглов говорил, про попа лопухнувшегося? Для кого-то он служитель культа, мол, а для нас — такой же гражданин, как и все прочие, и нуждается в охране закона, а с его моральным обликом, мол, пусть его церковное начальство разбирается. И ещё одну вещь я вам скажу. Видели мы настоящую богомолиху. То есть, теперь мы понимаем, что это она была. Ненадолго она появлялась — проконтролировать, видимо, что все идет согласно задуманному, и ни у кого сомнений не возникнет, что, Катерину уничтожив, бандюги кого положено уничтожили. Но если мы станем рассказывать про эту вторую девку — действительно, чем-то на Катерину похожую, цветом волос, хотя бы — то нам никто не поверит.

— Значит, — задумчиво проговорил Гущиков, — смерть этих четырех в Угличе как-то с нынешним бардаком связана… Следовало ожидать… А не рассказали бандиты, за что они Шиндаря приговорили?

— Мы точно не поняли. Что-то с тем связанное, что Шиндарь ведь и воровством промышлял, и что-то важное или ценное он украл у бандитов. Сам, похоже, не ведая, что именно он крадет и у кого.

— Тоже понятно, — кивнул Гущиков. — Вот, все потихоньку на места становится. Так чем мне вам помочь? Может, увезти эту Катерину, да и отправить куда подальше?

— А вы уверены, что вы её довезете? Что бандиты у вас её не отобьют? Уж больно она нужна им… И даже если довезете — все равно, нет уверенности, что вам ей жизнь сохранить удастся. Я вам ещё одну вещь рассказать должен. Доказательства против Катерины бандитам подкинул какой-то "важняк", специально из Москвы приехавший. При этом столько он бандитам вывалил служебной информации, сколько обычно не вываливают. И, я так понимаю, он сейчас все под своим надзором держит. И если вы обратитесь, чтобы ОМОН вызвать, он велит этот ОМОН задержать и направить к месту только тогда, когда все будет кончено. К утру, скажем.

— Да, — согласился Гущиков. — Они, конечно, теперь ночью на вас обрушатся, с темнотой. На свету больше не полезут. Попробовали — нарвались. А вот ночью у вас мало будет шансов устоять… И, главное, говоришь, я ничем помочь не могу, потому что стоит мне движение сделать, и этот "важняк" из Москвы вмешается, и ОМОН задержит, и Кузьмичеву у меня отберет, если у меня получится вытащить её отсюда?

— Все так, — сказал я. — Но помочь вы можете. Очень здорово вы можете помочь. Только не удивляйтесь моей просьбе. Мне это случайно известно стало — но в этом почти вся наша надежда на спасение…

— Ладно, что я сделать должен?

— Телеграмму дать. Телеграмму такую. "Екатеринбург, Главпочтамт, Кораблеву Аркадию Григорьевичу, до востребования…" — и соображать я стал, какой бы текст придумать, да и ломанул, от балды, лишь бы хоть на что-то похоже было. — "…Разминулась с племянником. Придется вернуться впустую." Вот так, ладно?

— Ясненько, — Гущиков хмыкнул. — Подглядел, что ль, что девка, которую ты Богомолом считаешь, подобную телеграмму отправляла?

— Все так, — сказал я. — И если я прав, то такое начнется! И ведь выяснять начнут, кто эту телеграмму дал, так вы уж дайте её от моего имени. А если что, вы понятия не имели, о чем эта телеграмма. Попросили мы вас семейную телеграмму послать, вы и послали, а так-то ваше дело сторона. Подставлять вас под расправу не хочется, понимаете, но обратиться больше не к кому.

И жадно я ждал — откажется он или согласится. Ведь то, что за эту телеграмму могут и убить потом, понятно было. И если б он отказался, я бы все понял и осуждать его не стал.