Ольга Лаврова - Следствие ведут знатоки

В дверь позвонили. Шахова заготовила приветливую мину для запоздалого гостя и отворила.

Появление Томина, Кибрит и участкового милиционера вызвало общее замешательство.

— Прошу извинения, — сказал Томин, — обыск. Лейтенант, понятых.

Тот козырнул и даже прищелкнул каблуками. Ему почему-то нравилось предстоящее копание в чужих вещах.

— День ангела-хранителя справляете? — проницательно спросил Томин хозяина. — С присутствующими прошу меня познакомить. Музыка ни к чему.

— Секундочку! — заморгал дядюшка. — Самое любимое место!

Но Кибрит безжалостно выключила радиолу.

— Артем, старый товарищ, работник общественного питания, — представлял Шахов. — Лиза, его знакомая… Дальний родственник, пенсионер.

Дядюшка предъявил паспорт, остальные тоже предъявляли — у кого что было при себе.

Кибрит осматривалась. Картины, хрусталь, люстра, которая впору провинциальному театру. Хорошо, Шурик перекусил, а то с кухни ароматы головокружительные… Рядом крутился опрятный хитрый старичок.

— Такая женщина служит в милиции? А не страшно? Всякие бандиты?.. Замужем?

Надо же, экий игривый дедуля.

— Извините, мне надо работать. Ведь чем скорее мы уйдем, тем приятнее будет хозяйке? — Кибрит покосилась в сторону Шахини.

— Стоит ли беспокоиться о чувствах хозяйки, в доме которой делают обыск? — холодно отозвалась та.

На редкость красивая женщина. Но не этим привлекает. Что-то в голосе, во взгляде… что?

— Возможно, хозяйке следовало раньше побеспокоиться, чтобы до этого не дошло, — неожиданно для себя сказала Кибрит.

— Возможно.

Шахиня скрылась в спальне, Кибрит потянуло следом.

— Мы вторглись так некстати…

«Ну что я к ней прилипла?»

— Какая разница!

— Все-таки гости.

У Шахини вырвалось пренебрежительное движение.

— Четыре комнаты? — Кибрит была здесь впервые. — Большая квартира. Много забот по хозяйству или кто-то помогает?

— Неужели вас это интересует? Прошу! — Шахова распахнула платяной шкаф.

Кибрит сделала вид, что простукивает стены, но интересовала ее только хозяйка.

— Стены капитальные. Хорошая квартира.

— Квартира прекрасная! А вот здесь мои рубины, алмазы, жемчуга! — она поставила на тумбочку большую палехскую шкатулку, вынимала и открывала пустые футляры. — Обожаю драгоценности. За это знакомые прозвали меня Шахиней.

«А ведь у нее трагическое лицо! Буквально заворожила, оторваться не могу».

— Не огорчайтесь так, Елена Романовна. Может быть, вашему мужу не будет предъявлено новое обвинение. Тогда все кольца и ожерелья вернутся в свои бархатные коробочки.

— Да? — странное выражение мелькнуло в глазах Шахини.

Дальше Кибрит действовала не рассуждая, целиком отдавшись интуиции.

— Елена Романовна, не пусто вам здесь без детей?

Женщина внезапно разволновалась, разгневалась не на шутку:

— Какие дети! Вы смеетесь? Когда в любой день могут прийти! Где папа? Папа в тюрьме!

Она оборвала себя, задушила подступившее рыдание и отвернулась. Кибрит быстро склонилась над шкатулкой.

— Шурик, я уезжаю, — тихо сказала она Томину, который объяснял задачу понятым.

— Что? Зачем?

— Нужно в лабораторию.

— Ну, валяй, — он пожал плечами: фокусница.

Знаменский встретил ее рассеянно:

— Как вчерашний обыск?

— Неожиданно.

— Что-то нашли?

— Пал Палыч, я выяснила, кто автор писем. Шахиня!

Тот даже вскочил.

— Зиночка!..

— Озарение, — мечтательно сказала она. — Плюс наука в образе пленки для снятия пальцевых отпечатков. Я использовала шкатулку, которую она держала при мне.

— Та-ак…

Знаменский довольно долго ходил по тесному кабинету, а в голове наперегонки бежали мысли. Наконец остановился.

— Зиночка, вот ты красивая, умная женщина.

— Талантливый криминалист, — подсказала Кибрит.

— Нет, криминалистику побоку. Просто как женщина. По-твоему, что ею движет?

— Да ведь ты уже набит версиями.

— Выше головы.

— Что она любит Шутикова — есть?

— Есть.

— Что имеет зуб на мужа?

— Есть.

— Что ее кто-то принуждает, шантажирует!

— Есть. Все это и еще много чего.

— А нет ли такой версии, что у нее сложно и нестандартно и здесь, — притронулась Кибрит ко лбу, — и здесь, — указала на сердце. — Может быть, в ее жизни — мы не знаем почему — настал момент, когда она должна была сделать выбор?

Знаменский задумчиво почесал переносицу. На пьющих мужей жены заявляют. На тех, которые дерутся, гуляют. Но те, что воруют, тащат в дом и покупают жене, чего душа пожелает, — этим супружеский донос не грозит… если нет иной уважительной причины.

Томина не заметили, он громко кашлянул, возвещая о себе. Кибрит вздрогнула.

— Шурик, у тебя несносная привычка подкрадываться, как кошка.

— У Томина масса несносных привычек, но зато он принес вам в клювике преинтересную бумажку! Я посетил тещу Шахова — представился работником коммунального хозяйства — и получил от нее заявление о починке унитаза. Отпечатала собственноручно на машинке «Москва». Сравни с анонимками.

Кибрит внимательно прочла заявление.

— Та самая машинка!

— Но должен тебя разочаровать — теща немолода, маникюра не носит, волосы светлые с проседью.

— Шурик, под рубрикой «Коротко об интересном» — анонимки, судя по отпечаткам, писала Шахиня!

— Это ты вчера?! Зинаида, нет слов! Пожалуй ручку!.. Ну, теперь Паша ее прижмет!

Шай-бу! Шай-бу! Публика жаждет, а у нападающего ноги разъезжаются врозь. Не понимал Знаменский, как ему Шахиню прижимать и будет ли он прижимать…

В повестке проставлено 16 часов, сейчас без четверти. Он прослушивал запись своего разговора с тещей Шахова:

« Я — мать, считается, что мы всегда необъективны, но разве он — муж для порядочной женщины? Сколько раз я Леночке говорила… — пауза, сморкание. — Ему нужна не жена, а красивая витрина для бриллиантов. Но рано или поздно, если теперь вам не удастся, то потом его все равно посадят! Что ее ждет? Носить передачи в тюрьму? Ребенка нет, друзей растеряла… »

Монолог длился, женщина вспоминала детство дочери, юность. Знаменский выключил магнитофон, убрал его, присел на диван. Диван был наследием тяжкого прошлого; на нем ночевал кто-то, боявшийся не оказаться на месте, если сверху грянет телефонный звонок. По нормам нынешней меблировки диванов не полагалось, но Знаменский держался за свой упрямо — привык, хотя тот норовил кольнуть пружиной и не радовал взор.

Резкий короткий стук в дверь. Шахиня. Вошла без приглашения — собранная, жесткая, готовая к отпору. Увидя, что за столом следователя нет, замешкалась на пороге. Знаменский погасил в себе толчок встать и, когда она нашла его взглядом, остался в той же домашней позе на диване.