Ольга Лаврова - Следствие ведут знатоки

Маслова (раздражаясь) . А у меня радости? Мне своих бед вот так хватает!

С аллеи доносятся детские голоса. Маслова, встрепенувшись, смотрит туда.

Томин.Они?

Маслова (отворачиваясь) . Нет… Да вам-то что?

Томин.А зачем ребятам видеть, как их «уехавшую» мамочку уводит чужой сердитый дядя?

Маслова (вздрагивает) . Вы меня заберете?

Томин.Практически уже забрал. А как прикажете поступать с человеком, который обманул следователя, нарушил подписку и скрылся?

Маслова (отчаянно) . Ну, и пожалуйста! Сажайте! Гори все ярким пламенем!.. Может, оно и лучше.

Томин.Сочувствую, но виноваты сами. Вас освободили с условием, что вы будете жить дома, а не неизвестно где.

Маслова.Не могу я дома!

Томин (хмурясь) . Ваши обстоятельства мне, в общем, известны, но с юридической точки зрения они ничего не меняют. Две копейки вы могли найти? Могли набрать телефон и сообщить, где находитесь? Ведь понимали, что обязаны это сделать?

Маслова.Понимала — не понимала, какая теперь разница… На поверку моя свобода и двух копеек не стоила, лучше бы я ее не видала вовсе!..

Маслова оборачивается, глядя на аллею. Пауза.

Томин.Очень славные ребята… Мальчику лет пять?

Маслова (с болью) . Пять с половиной. А дочке — восемь.

Томин.Это я знаю. Второй «Д», классная руководительница Старикова…

Маслова (всхлипнув) . Сколько им будет, когда я выйду?

Томин разводит руками.

Маслова.Каково им придется — во дворе, в школе, — когда все узнают… Вырастут без меня, станут чужие, стыдиться будут…

Пауза. Маслова старается сдержать слезы.

Томин (сердясь на себя за чувство жалости к Масловой) . Разрешите поинтересоваться, какие у вас были планы на будущее, если б не наша сегодняшняя встреча?

Маслова.Может, пришла бы обратно в тюрьму проситься… А скорее, села бы в самолет и к морю…

Томин.Кстати, на какие деньги?

Маслова.Одной знакомой в долг давала, теперь пригодились. Недели на три могло хватить. Последний раз на солнышке погреться… А там заплыть подальше и…

Маслова машет рукой, встает, берет сумочку.

Томин (еще более сердито) . Противно слушать! И обидно за Пал Палыча, который с вами нянчился, хлопотал и даже сейчас защищает. Верит, что вы сами явитесь на Петровку и вообще…

Маслова.Правда?.. (Порывисто оборачивается к нему, лицо ее на миг светлеет.) Конечно, по совести надо было прийти самой, я понимаю. Со мной так по-человечески, поверили… Да что теперь!

Томин.Да-а, как говорил один мой клиент: хорошая мысля приходит опосля… Сядьте. Дайте кое-что прикинуть. (Ходит по беседке, останавливается.) Ну как вы могли сделать эту глупость?! И себя подвели и других!

Маслова (страстно) . А если рушится все последнее?.. Чувствуешь, что самый близкий человек тебя презирает!.. Да я голову потеряла!.. (Теперь, когда она видит, что судьба ее Томину не безразлична, становится откровеннее.) Пока сидишь, по-настоящему не понимаешь. А тут я один раз по двору прошла и уже натерпелась! Кто таращится во все глаза, кто отворачивается, даже не знаешь, здороваться с соседями или нет… У нас в нижней квартире семья — пятеро детей, отец шофер, мать не работает, живут, конечно не ахти. Я, бывало, так к ним свысока… А теперь гляжу — она шестого везет в старенькой коляске… Позавидовала прямо до слез! Честная, свободная, муж любит… У меня ведь все было — и все я потеряла!.. Так вот подумаешь: что я билась, кому копила? Ничего теперь не нужно!..

Пауза.

Томин.Ладно! Готов пожертвовать своими лаврами.

Маслова смотрит вопросительно.

Томин.Идите к Знаменскому сами. Так будет лучше.

Маслова (со слабой улыбкой) . Спасибо…

Томин прерывает ее с некоторой досадой, потому что, в сущности, пошел сегодня против своего характера и привычек.

Томин.Благодарить не стоит: при всем моем сочувствии я больше пекусь о нем, чем о вас.

Маслова.Понимаю…

Томин.Только тогда так: мы с вами не знакомы, не встречались и не разговаривали. Ясно?

Маслова.Кажется, да.

Томин.Вот и отлично! Но проводить я вас провожу — для верности.

Оба выходят из беседки.

Кабинет Токарева. На длинном столе навалены бухгалтерские гроссбухи с закладками. Здесь ревизор — пожилой, усталый мужчина — работает с арифмометром. За другим столом — Знаменский и Кудряшов. Ревизор поднимается, с удовольствием распрямляя затекшие плечи, подходит к Кудряшову с одним из раскрытых томов.

Ревизор.Гражданин Кудряшов, вот это списание трехсот коробок для тортов я буду считать фиктивным.

Кудряшов (мельком взглянув на страницу) . Почему, гражданин ревизор?

Ревизор.Акт о том, что они будто бы испорчены, подписали вы один. А в следующие два дня как раз было вывезено триста «левых» тортов.

Кудряшов (довольно равнодушно) . Ладно, валите все до кучи. На суде разберутся, где правда… Что вы на меня так смотрите, гражданин следователь?

Знаменский (сухо) . Так… всякие мысли в голове бродят… Если бы вас не арестовали, вы бы когда-нибудь остановились — сами, по своей воле?

Кудряшов.Честно?

Знаменский.Иначе какой смысл?

Кудряшов.Честно — вряд ли… Это как водка, присосался — не оторвешься…

Знаменский.Но у вас все было. И на черный день, и на серый, и на голубой. И уже не юноша, верно? А ведь каждый раз риск… Чего вам не хватало в жизни, чего вы еще не успели?

Кудряшов (уходя от серьезного тона) . Э-э, мало ли! Не все выпито, не все съедено… (С жалкой развязностью.) Вот, например, жениться не успел. А была одна такая цыпочка запланирована!.. (Прищелкивает пальцами.)

Знаменский.За эти триста тортов кто деньги получил?

Кудряшов.Ну, я. Все равно магазинщики вам скажут.

Знаменский (записывая) . Уже сказали. Почему акт подписали в одиночку?

Кудряшов.Дай на подпись — дай за подпись. А так — режим экономии.

Ревизор (снова подходя теперь уже с двумя открытыми томами дела; сурово) . Здесь мне нужно ваше объяснение. Есть два экземпляра одной и той же накладной. В одном указано пятьсот булочек, в другом — пятьсот пирожных. Там и там ваша подпись.

Кудряшов (нагло усмехается) . За эти самые булочки-пирожные и сижу теперь на казенных харчах.