Ирина Градова - Хоровод обреченных

Еще бы – разве такое забудешь? Во время расследования, в котором фигурировала эта международная фармацевтическая компания, или, вернее сказать, сразу несколько компаний, объединенные под эгидой «Глобофармы», едва не погиб Леонид Кадреску. Речь шла о незаконном использовании психотропных препаратов в частной клинике «Сосновый рай», и тогда же ОМР впервые столкнулся с этим названием [3].

– А почему вы упомянули главного педиатра России и его жену? – поинтересовался Артем.

– Я уже сказала, что врачи, проводящие клинические исследования, получают с этого хорошие деньги – такие хорошие, что вам и не снились! А теперь представьте, что и специалисты, проводящие вакцинацию, также получают мзду за каждого ребенка, вакцинированного именно тем препаратом, по которому ведутся клинические исследования. А теперь попробуйте оценить это в масштабах всей страны или хотя бы в масштабах одного мегаполиса вроде Москвы или Петербурга – понимаете, какие цифры получаются?

Майор никогда особо не ладил с цифрами, но и он сообразил, что они вышли бы огромными.

– «Глобофарма» – главный заказчик клинических исследований в нашей стране, – продолжала Громова, – и они не скупятся на вложение средств, так как эта политика окупается сто– и даже тысячекратно! Антон выяснил, что от этих прививок у детей нередко случались судороги, возникала сыпь, они переставали разговаривать, и объяснения таким фактам не находилось! Кроме того, вакцина испытывалась даже на больных детях, что категорически противопоказано. Родителей буквально силой заставляли подписывать согласие на прививку, а за каждого ребенка, отправленного на клинические исследования, врач получал по сто или двести рублей. Причем, заметьте, родителям не сообщалось, что это исследования, все выдавалось за обычную вакцинацию!

– А возможны ли вообще такие исследования с участием детей? – спросил Артем.

– Да, но это процесс сложный: нужно уведомить родителей, что идет эксперимент, получить письменное согласие, заплатить, а в случае осложнений можно ожидать суда и огромных компенсаций – так обстоит дело в развитых странах. В нашем же случае дети получали только осложнения, а деньги доставались другим людям.

– И обо всем этом узнал ваш муж?

– Да. Он выяснил, что родителей детей, пострадавших в результате незаконных прививок, запугивали, угрожали им, если они пытались искать правду… Все сходило с рук из-за того, что муж и жена, как говорится, одна сатана: если он – главный педиатр, а она руководит центром здоровья ребенка, то вы понимаете, что за плотная связка работала! Я скажу вам больше, вакцинация проводилась даже по поводу несуществующих заболеваний. Получалось так, что сама фармацевтическая компания придумывает синдром, а потом успешно от него лечит! Антон, окунувшись во всю эту грязь, пришел в ужас, но еще больше его пугали телефонные звонки и послания по электронной почте.

– Что за звонки?

– Звонили представители компаний, просили о встрече, предлагали вознаграждение в случае, если Антон «замолвит за них словечко»… Государственный заказ – великая вещь, невероятные суммы, поднятие престижа фирмы!

– Антон ходил на эти встречи?

– Пару раз – пока не понял, что все сводится к деньгам и, в сущности, прямому нарушению закона. Он на это пойти не мог, но были затронуты слишком высокие интересы.

– Его попросили уйти? – предположил майор.

– Если бы! – усмехнулась Громова. – Нет, все гораздо хуже. Когда руководители Антона поняли, что с ним каши не сваришь, они подтасовали улики и обвинили его в получении крупной взятки от одной из мелких фармацевтических фирм, которая не имеет никакого веса на рынке.

– Взятка? Тогда почему же Антона не посадили?

– А им это было невыгодно. Если бы они вздумали сообщить в полицию, то правда могла вскрыться, Антон обязательно утопил бы всю эту шайку-лейку! Нет, ему просто предложили убраться добровольно и тогда пообещали не подавать компромат на него в органы. Антон понял, что полиция не станет глубоко копаться в деле и примет самую очевидную версию – ту, которую подмахнули заинтересованные лица. Антон не просто ушел, но ушел с «волчьим билетом»: ему было трудно устроиться на работу, и некоторое время мы жили только на мою зарплату, а я – музыкальный работник в детском центре, можете себе представить? Тем не менее у Антона есть друзья, и все как-то постепенно уладилось…

– Так вам ничего не известно о смерти профессора Кармина?

– Разве это не несчастный случай?

Ирина выглядела встревоженной и озадаченной.

– Не похоже, что так, – ответил Артем. – Кстати, не припомните, где находился ваш муж десятого марта?

Громова открыла рот, чтобы ответить, но вдруг закрыла его и посмотрела на майора. Зрачки ее расширились, закрыв радужную оболочку глаз и превратившись в две больших черных дыры: она поняла, к чему клонит Карпухин, и осознание этого, казалось, повергло ее в шок.

Андрею потребовалось провести серьезные исследования в поисках первых заболевших и умерших пациентов, но повезло именно Агнии. Встретившись с ней после длительной разлуки, он поймал себя на мысли, что соскучился – по ее голосу, по несколько наивному, несмотря на возраст, отношению к жизни, даже по довольно неприятной привычке подвергать все сомнению. Андрей старался убедить себя в том, что точно такие же чувства испытывает ко всем членам группы, но в глубине души понимал, что это не так. Он давно перестал относиться к женщинам как к возможным спутницам жизни – наверное, с тех самых пор, как от него ушла Алина. Обида перегорела много лет назад, но осадок остался. Винить Алину он не мог, ведь сам был во многом виноват: его постоянные отлучки, поездки по горячим точкам и возвращение домой, только чтобы зализать раны и снова броситься в гущу опасных событий, привели к тому, что они с женой безвозвратно отдалились друг от друга. Возвращаясь, он не мог успокоиться на гражданке, отсюда и попойки с однополчанами, едва не приведшие его к катастрофе как хирурга. После Алины в жизни Андрея были женщины, но все они либо становились его друзьями, либо он прерывал отношения – всегда сам, не позволяя сделать это партнерше. Иногда Андрей спрашивал себя: а что, если бы он не торопился расставаться, подождал и посмотрел, что из этого получится, но какой-то внутренний голос запрещал Андрею заходить так далеко. С Агнией дело обстояло иначе. Она словно проникала глубоко под кожу, залезала в душу, куда Андрей не пускал даже самых близких, самых дорогих друзей, таких, например, как Павел или Никита. Агнии для этого даже ничего не приходилось делать: он словно распахивался навстречу ей, одновременно опасаясь того, что она это почувствует и таким образом приобретет над ним некую власть. Какую выгоду Агния смогла бы извлечь из этой власти, Андрей себе отчета не отдавал, но, находясь рядом с этой женщиной, никогда не чувствовал себя в своей тарелке.