Мишель Бюсси - Не забывать никогда

— Копировать чужую жизнь. Каждый шаг, с начала до конца. Все увлечения, все школы, словно зеркало, только на расстоянии. Своего рода голограмма. Черт, это невозможно!

Мона попыталась найти довод, однако голос ее звучал неуверенно:

— Серийный убийца всегда ищет похожую жертву, ведь так? Понимаешь, что я хочу сказать? Похожих девушек, которые напоминают ему мать, бывшую супругу или вымышленную, но вполне определенную женщину.

— Но здесь все наоборот, Мона! Здесь получается, будто эта девушка, Магали Варрон, старалась заменить жертву, самой выступить в роли добычи. Словно привлекала к себе хищника, пока он наконец не нашел ее…

— И сама доделала за него его работу, — добавила Мона. — И даже обмотала орудие убийства вокруг собственной шеи. Последний совершенный ею поступок.

Я не ответил. Несколько секунд я слушал шум прибоя, а потом нежно поцеловал ее в губы, проводя рукой по изгибам ее дельфиньей кожи. Когда рука моя спустилась на бедра, Мона тяжело задышала. В крошечном кармашке ее комбинезона я нащупал что-то плотное. Пальцы скользнули в кармашек и вытащили желтую косынку.

— Это для волос, — прошептала Мона. — Чтобы не мешали.

Косынка заскользила в моих пальцах. Без всякой задней мысли я поднял руки и, держа кусок ткани за оба конца, приблизил к ее подбородку.

Медленно.

— Интересно, сколько времени понадобится, чтобы затянуть эту штуку?

Я еще ближе приблизил шелк к ее шее. В следующее мгновение взор Моны потух.

В ее глазах я прочел страх. Внезапный и неизбывный ужас.

Какой кретин!

Я тотчас опустил руки; но зло свершилось.

— Пожалуйста, Джамал, не играй в такие игры… — произнесла она, и в голосе ее зазвенели слезы.

— Прости меня. Я не хотел… — промямлил я.

Она вырвала косынку у меня из рук.

— Оставь. Это мне надо извиняться, это глупое предчувствие.

Она уставилась на свисавшую с ладони желтую ткань.

— Хочешь знать, в чем я уверена, Джамал?

— В чем?

— Что это невозможно.

Глядя на высившийся перед нами обрыв, на бункер, на овец, на то самое место, откуда вчера упала Магали, она повторила:

— Невозможно, чтобы девушка во время падения с высоты обернула платок вокруг шеи.

Решительным жестом Мона сложила руки, потом отвела их за голову и стянула желтой косынкой волосы на затылке.

Сколько времени ей понадобилось? Менее секунды?

— Это не вопрос времени, Джамал! — резко произнесла она. — Быть может, это возможно, так сказать, технически. Но ты представляешь? Выполнить это движение, паря в воздухе, вернее, падая как камень. Точно рассчитанное движение… Абстрагируясь от всего остального. Это невозможно, Джамал, я уверена. Хотя тебе я тебе верю: когда Магали стояла на обрыве, шарфа на шее у нее не было, а внизу он появился…

— Видимо… может, есть некое рациональное объяснение…

— Ты уже нашел его, Джамал.

Я молчал. Она права. Эта история не выдерживала критики.

И все же…

Мона затолкала косынку в карман. Она села на мотоцикл-качалку и посмотрела на меня, словно медсестра, которой предстоит сделать укол несговорчивому пациенту.

— Подводя итог тому, что нам известно, Джамал, получается, что в 2004 году серийный убийца насилует и убивает двух женщин, Моргану Аврил и Миртий Камю. Спустя десять лет при аналогичных обстоятельствах умирает девушка. Версии две. Версия, на первый взгляд, идиотская: девушка повторяет судьбу Морганы Аврил, ее жизнь, ее вкусы, ее музыкальные пристрастия, школы с такими же названиями, как и те, где училась Моргана, проводит досуг… Вплоть до самоубийства, в точности повторяющего смерть Морганы.

— И выбирает тот же самый день и то же самое место рождения, что и Моргана, — вставил я. — Кретинизм!

— Согласна, кретинизм. Тогда перейдем ко второй версии, более логичной. Убийца вновь наносит удар. Принимая во внимание все, что мы знаем о Магали Варрон, на этот раз отнюдь не наугад. Он выбирает жертву, насилует ее, душит. Это ведь гипотеза полицейских, точно?

— Да, и такая же кретинская! Магали не скончалась от удушья, она совершила самоубийство.

Медленно покачав головой, Мона задумалась.

— Менее чем через два часа мне предстоит встреча с капитаном Пирозом, — продолжил я. — Должен тебе сказать, Мона, у меня заранее мурашки бегают. Я… по сути, я являюсь идеальной фигурой для преступника.

— У них ничего нет против тебя. Это не твоя сперма, Джамал! У тебя есть судимость?

— Нет!

— Ты никогда никого не убивал? Никогда никого не грабил?

Она слегка раскачивалась, сидя на мотоцикле. В латексном комбинезоне, с разметавшимися по плечам волосами, она напоминала ангела ада на миниатюрном «Харлей Дэвидсоне».

Я улыбнулся ей с видом отчаявшегося Друпи; [9] Друпи — пес, предположительно бассет-хаунд, из американских мульфильмов, созданных в 1943 году. похоже, в этой улыбке заключалось все мое обаяние.

— Грабил, было. Чтобы заплатить за свое обучение. Но я никогда не попадался, у меня безупречный метод.

Зрачки ее задрожали. Она явно была рада сменить тему.

— Очередная история?

— Я совершал кражи только летом, на берегах рек, в ущельях Тарна или Ардеша. Знаешь, это настоящие автострады для каноэ и каяков. Я крал из железных ящиков, куда туристы складывали свои документы, часы и мобильные телефоны, а потом, вытащив на берег лодки, отправлялись скакать по скалам. В кемпинге или на пляже невозможно шарить в сумках, там все смотрят за всеми. Но когда ты в желтом спасательном жилете, а перед тобой три десятка каноэ, никто не обратит на тебя внимания.

Мона чуть не упала со своего мотоцикла.

— Черт. Гениально придумано. Ты, действительно, проделывал такие трюки?

Она пристально вглядывалась в каждую мою ресницу.

— Возможно… Обожаю придумывать истории.

Ответ прозвучал, как удар.

— А красный шарф ты тоже придумал?

Фраза вырвалась у нее невольно. Она произнесла ее инстинктивно. По крайней мере, в тот момент я думал именно так. Я был уверен, что она не подготовлена заранее.

Лицо мое помрачнело.

— Черт, только не ты, Мона!

— Что «не ты»?

— Мона, послушай меня, я не имею отношения к смерти этой девушки. И к изнасилованию. Четырехлетний пацан — и тот понимает разницу между игрой, между тем, что делают понарошку, и тем, что всерьез. Мне кажется, ты об этом забыла, Мона…

Я умолк и посмотрел ей прямо в глаза.

— Если я не могу доверять тебе, тогда кому же?

Похоже, она обиделась. Стараясь не повышать голоса, она встала и произнесла:

— Все хорошо, Джамал. Успокойся. Я тебе верю.

Мое сердце билось так сильно, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. Я не блефовал. Я действительно готов был запаниковать. Одному невозможно разобраться в этой безумной истории.