Мишель Бюсси - Не забывать никогда

Их обеих убил один и тот же тип.

Близнецы по несчастью.

Однако мы не понимали друг друга. Или понимали плохо. Как и ее матерью, Осеан руководила ненависть. Осеан мечтала найти убийцу сестры и собственными руками задушить его. Я же была уверена, что стану каждый день посещать его в тюрьме и рассказывать ему о Мими, чтобы он понял, кем она была, раскаялся в своем поступке, полюбил ее и молил ее о прощении.

Когда установили личность Оливье Руа, подозреваемого номер один, Шарль и Луиза поняли, что никто никогда не узнает правды о гибели их единственной дочери.

Ибо Оливье Руа оправдали.

Коммандан Лео Бастине не скрывал, что дело сдается в архив… Если не произойдет ничего неожиданного. Шарль и Луиза вышли из общества «Красная нить» в 2005-м. Это был их личный выбор. Но они настояли, чтобы Фредерик и я остались его членами.

Никогда не забывать.

Тогда мы не поняли, почему.

Луиза терпеливо ждала до 2007 года, когда после десятилетней реставрации открылся театрально-цирковой зал «Эльбефа». По такому случаю Шарль и Луиза пригласили несколько артистов мировой величины.

Приехал Рустам Трифон. Ему было пятьдесят три года. Его афиша, приколотая к стене кнопками, все еще висела над кроватью Мими. Он согласился отправиться в тупик Табуэль, даже поднялся к ней в комнату, взлетев по лестнице с легкостью ангела. Я попросила его сорвать в саду розу, и он положил ее на могилу Мими на кладбище Сент-Этьен. Вид у него был взволнованный.

Прекрасная и печальная минута.

Вечером мы втроем сидели на арене: Шарль, Луиза и я. Глядя на огромный плюшевый занавес, пурпурный в свете прожекторов, я сказала:

— Мими бы это понравилось.

Шарль и Луиза промолчали. Возможно, они считали, что Мими сверху все видит. Слышит. Испытывает те же эмоции. А возможно, нет. После смерти Мими у них установились особые отношения с Богом.

Потом мы расстались.

Я до сих пор сожалею, что не рассказала им о своих сомнениях.

На следующий день Шарль и Луиза уехали на остров Ре. Строения, принадлежавшие летнему лагерю Буа-Плаж-ан-Ре, почти десять лет назад продали кемпингу. Еще один кемпинг. Люксовый, с бассейном и теннисным кортом, куда не сунется ни один трудный подросток из предместий Эльбефа. Около 18 часов 50 минут, буквально за несколько минут до закрытия, Шарль и Луиза поднялись на маяк «Бален». На высоту пятьдесят семь метров. Двести пятьдесят семь ступеней. С Атлантики дул холодный ветер, они были одни.

Взявшись за руки, они перебрались через бетонную балюстраду и прыгнули вниз.

С тех пор я часто навещаю бабушку Ниндзя, она по-прежнему живет на улице Рош. Она единственная, кто осталась в живых из членов моей настоящей семьи. Мы много говорили. В конце концов я поведала ей все, что у меня на душе. Она приободрила меня. Я правильно сделала, что ничего не сказала Шарлю и Луизе. Хорошо, что они ушли, убежденные, что Мими стала жертвой случайного убийцы. Не обвиняли никого, кроме судьбы. Она также дала мне понять, что, если меня продолжит грызть сомнение, надо от него избавиться.

— Но как, Жанин? Как?

— Рассказав все полиции, милочка. Даже если придется разбередить самые уродливые раны.

Я вспомнила стихотворение, написанное Мими.

Последнюю строфу:

Мими никогда бы не смогла написать такие строчки.

Мне очень не хватало Мими.

Выключив в «фиате» верхний свет, Мона повернулась ко мне.

— И что там?

Коричневый конверт упал к моим ногам. Мне трудно связать только что прочитанное с убийством Морганы Аврил и самоубийством Магали Варрон, но связь существует, непременно…

Надо только найти ее… Передо мной предстал красный шарф, туго обмотанный вокруг шеи.

Мона заметила, как у меня из уголков глаз выкатились слезы.

— Трогательно?

— Очень.

— О Моргане или о Миртий?

— Миртий. Точнее, Мими… Очень красивое признание в любви.

Глаза Моны странно заблестели. Она помолчала, потом нежно провела пальцем по моему веку, убирая слезу.

— Спасибо, — произнесла она.

— За что?

Не ответив, она включила задний ход, чтобы машина могла выехать из парка.

23 ч 10 мин.

Мона припарковалась на площади Жан-Поль Лоран, прямо напротив дома Кристиана Ле Медефа. Вокруг ни одного полицейского. Прежде чем покинуть стоянку, я натянул на голову капюшон своей толстовки «Wind Wall North Face».

— Вчера здесь было не заперто, — сказал я, подойдя к домику.

Я повернул ручку. Дверь открылась.

— Однако твой свидетель слишком доверчив, — усмехнулась Мона.

Подождав, пока мы оба войдем в дом, я громко позвал:

— Кристиан! Кристиан Ле Медеф!

Никто не ответил, как я и ожидал. Атаракс, бывший инженер-атомщик, в дом не вернулся.

Бежал?

Похищен?

Убит?

Мона бодро шла за мной по темному коридору.

Внезапно я остановился. Заледенел, словно в доме неожиданно упала температура.

Лестница была полностью погружена во тьму.

— Света нет, — проговорил я.

— Но это же логично, разве нет?

— Нет! Вчера на втором этаже в комнате Ле Медефа горел ночник.

— Ты выключил его, когда уходил.

Я покачал головой. Я был уверен, что ничего не трогал. Кончиками пальцев я включил фонарик на своем айфоне. Экран осветил ступени.

Ничего. Ни единого шороха. Никаких признаков жизни. Точно так же, как прошлой ночью во время моего визита.

За исключением погашенного ночника.

Поднявшись на двенадцать ступеней, я осветил лестничную площадку, постоял немного, а потом позвал:

— Ле Медеф!

Никого.

Я снова ошибся. Вчера вечером я сам не заметил, как нажал на выключатель этой чертовой лампы.

— Ничего, ты еще увидишь, какой я сумасшедший! — неожиданно бросил я Моне, спускаясь с лестницы. — Иди за мной в гостиную.

Она пропустила меня; двигаясь по коридору, тела наши касались друг друга. Свет от экрана мобильника скользил по стенам, освещая отклеившиеся от сырости обои, серые розетки, тронутые грибком деревянные панели. Поглощенный мыслью об исчезновении Кристиана Ле Медефа, вчера я не заметил, до какой степени запущен дом; сейчас мне показалось, что он и вовсе давно заброшен.

Я опустил фонарик, осветил черно-белую плитку. Тишину нарушал только звук наших шагов.

Тишина…

И снова меня словно током ударило. Безумие бродило вокруг, продолжало бродить.

Я не услышал никакого бормотания. Кто-то выключил транзистор!

— Вчера радио работало, — прошептал я в темноте.

Мона не ответила. Я чувствовал за спиной ее дыхание. По телу побежали мурашки. Что я увижу в следующей комнате? Я остановился на пороге.

— Кристиан?

Смешно. Что я себе вообразил? Что похитители приводили его днем доесть тальятелли?