Валерий Поволяев - Первый в списке на похищение

– Не знаю, какая у меня весть, товарищ генерал, плохая или хорошая… Вам решать.

– Человек я, майор, добрый, топор держу всегда в наточенном состоянии – в крайнем случае резекция будет безболезненной. Голову твою заспиртуем и сдадим в музей МВД. Выкладывай!

– Проверили телефонную будку, из которой был сделан звонок. Любопытная деталь – к будке под землей проложен кабель.

– Фью-ють, – не выдержав, невольно присвистнул Зверев. – Теперь все становится на свои места. Все понятно… Куда выведен кабель, обнаружить не удалось?

– Пробуем.

– Хорошо. Обязательно сообщи об этом майору Родину. Больше пока никому. Все понял? Не то клопы в нашем заведении обязательно зашевелятся – через них информация как пить дать уйдет.

Волошин вышел, а Зверев, обхватив крупную лобастую голову руками, задумался о том, что время наступило хуже, чем в Гражданскую войну, на работе сотрудникам уже нельзя доверить закрытую служебную бумагу или хотя бы мало-мальский секрет, как только доверишь, так все, можно считать, что это уже не секрет.

– Тьфу! – сплюнул генерал Зверев в сторону и выругался.

20 сентября, среда, 12 час. 20 мин.

Волошин понимал, что если он отыщет распайную коробку, место, к какому дому выведен кабель, протянутый от телефона-автомата, то мигом снимет головную боль и у себя, и у Родина, и у генерала Зверева. Для начала Волошин нашел знакомого капитана в районном управлении внутренних дел. При очередном делении не все было ясно, черта с два поймешь, кто куда отошел, кто кому ныне подчиняется – кроме районов были созданы округа, округа в свою очередь также были поделены, сотрудников не хватало, ни один бюрократ не мог ответить, кто перед кем должен ломать шапку, кто в городской милиции находится, кто в муниципальной, кто в окружной, кто в районной милиции, кто в рыночной, а кто дежурит в отделениях, занимается низовой работой – народу нигде не хватало, все оказались раскиданными по разным углам, спеленатыми по рукам и ногам, при работе все вроде бы находятся, но не при деле. Более слабой и беспомощной милиция не была никогда.

Работники посильнее из милиции ушли – их подобрали кооперативные структуры, разные Белозерцевы и иже с ними, для которых иные милицейские чины были готовы в блин раскататься, лишь бы угодить, – и завтра может сложиться такая обстановка, что Белозерцева уже некому будет обслуживать. Все переместятся к другим Белозерцевым, к коммерсантам и банкирам, к денежным «нью рашенз». Украли у Белозерцева сына – что ж, плохо, конечно, но из этой ситуации он должен будет выкручиваться сам.

И этот грустный момент наступит уже скоро, очень скоро.

С капитаном из районного управления Волошин когда-то вместе учился в университете, на юридическом факультете. В университете их пути и разошлись: будущего капитана переманили в «Вышку» – Высшую школу милиции, а Волошин остался в МГУ. Внимательно просмотрев список сотрудников районного управления, Волошин остановил взгляд на фамилии Корочкина.

«Тот Корочкин или не тот?» Позвонил. Оказалось, тот.

– Я тебя вычислил методом тыка, – сообщил он Корочкину. – Лучший научный метод, с его помощью сделано столько открытий! Сколько же мы не виделись?

– Ладно, выкладывай, чего тебе от нашей управы надо?

– Корочкин решительно пресек сентиментальные воспоминания ветерана Волошина.

Волошин не обиделся.

– Ничего не надо, кроме шоколада, знаешь такую присказку? Нужна подробная карта квадратов Же пятьдесят шесть, Же пятьдесят семь и Же пятьдесят восемь. С указанием домов. Сумеешь достать?

– Что, в городском управлении уже и карт своих нет, обирает районные? – Корочкин не упустил случая поддеть представителя вышестоящего управления. Знакомая ситуация: этих районщиков хлебом не корми, дай только пару кнопок в стул представителю «города» загнать.

– Есть, да районные лучше. Печать на них четче. Давай, Корочкин, не жмись.

– Расскажи хоть, в чем дело, что так город заинтересовало?

– Много будешь знать – скоро на пенсию уйдешь.

Конечно, карта имелась и в городском управлении, но проще взять ее было все-таки в «районе» – это ведь их территория, их земля, они знают ее в несколько раз лучше, чем «город». Через десять минут подробная карта района, откуда были сделаны два телефонных звонка вымогателей, лежала на столе у Корочкина.

– Тебе карту привезти? – спросил Корочкин насмешливо. – Или по почте прислать?

– Спасибо за идею насчет почты. Только я, пожалуй, сам приеду.

У Волошина была своя машина – старый, с царапинами на бортах «жигуль» пятой модели, – майор предпочитал ездить не на дежурной «волге» и не на общественном транспорте, а на своем «боливаре» – так было надежнее.

20 сентября, среда, 12 час. 35 мин.

Многие из нас не единожды задумывались, откуда у «нью рашенз» деньги? Откуда они взяли их, где напечатали? Из каких тайников достали рубли и доллары – да не мятыми жиденькими пачечками, где каждый рублик двадцать раз обслюнявлен и сорок раз просчитан и пересчитан, а целыми чемоданами, легковыми машинами, грузовиками, вагонами – не может быть, чтобы все это хранилось в сберкассе… Все, почти все ворованное! Белозерцев тоже об этом думал. Собственно, ему не надо было рассказывать, откуда он сам взял свой капитал, откуда прыгнул в «богатенькие Буратино». Единственное что – иногда его брал за горло и давил, давил, давил секущий страх: вдруг найдутся люди – какой-нибудь Феликс Дзержинский конца двадцатого века «с сотоварищи», – и все раскопают?

Ведь тогда Белозерцеву пришьют даже то, в чем он совсем не виноват – и нищих одичавших старух, живущих на чердаках и в подвалах, среди труб отопления и гнусных крыс, на ступеньках, в подъездах, и бомжей, убивающих друг друга из-за корки хлеба, и заслуженных, в золоте орденов фронтовиков, чьих сбережений, скопленных за долгую трудовую жизнь, в результате двух павловско-гайдаровских чихов не хватило даже на то, чтобы купить неокрашенный деревянный гроб – их хоронят в полиэтиленовых мешках, – и лопающихся от жира чиновников из многочисленных администраций, и афганских ветеранов, ставших бандитами, и русских людей, погибших в Чечне и в Таджикистане, – собственно, этот список огромен, и когда начнут подбивать бабки, то вместе с другими, с теми, кто в этом виновен по-настоящему, накроют и его, полувиновного.

Хоть и возникали у него мысли, от которых останавливалось сердце и белели глаза, тело делалось ватным, бесчувственным, чужим, а все-таки не виноват Белозерцев во вселенском воровстве, в том, что происходит, в хапужничесгве неразборчивых в вопросах чести лаборантов, дорвавшихся до кожаных правительственных кресел.

Сейчас проще показать пальцем на того, кто не ворует, чем на тех, кто ворует. Последних слишком много, не сосчитать. Тьма.