Николай Гуданец - Бомбардировщик для бедняков

– В общем, картина получилась о-очень, очень интересная, – продолжает он. – Вам как, вкратце или поподробнее?

– Если можно, поподробнее, пожалуйста.

– Тогда слушайте. Я поставил бы Сталину памятник из чистого золота, – запальчиво говорит Грушкин. – Знаете, за что?

– Понятия не имею.

– Он велел опробовать все малые ручьи в Сибири, потенциально золотоносные. И развернул широкую добычу золота. Ленин, как известно, сплавил весь золотой запас за границу, надеялся, скоро будет мировая революция, на хрена держать заначку. А вот когда Сталин умер, золотой запас был ого-го, пятнадцать тысяч тонн, лихо, да? Ну, потом Брежнев все растранжирил, причем в обход квоты, по каналам западного черного рынка. И Андропову в наследство досталось всего триста тонн. Российское золото дважды вливалось в экономику Запада и сильно оздоровило тамошнее финансовое положение. Ну, это я так, в скобках. В общем, в России еще со сталинских времен везде разведаны области, где ручьи текут с гранитов и по руслу откладывается золото. Но до сих пор разрабатывались только те россыпи, где содержание золота не меньше трех с половиной граммов на кубометр. Прочие попросту не входили в обсчет. Представляете?

Пока я ничего себе не представляю, но с умным видом киваю головой:

– Так-так. Ну, и?..

– А вот на Западе пригодными для промышленной разработки считаются участки, где есть хотя бы восемь десятых грамма на кубометр, нич-чего себе! Соответствующие технологии уже есть в Штатах, Канаде и Австралии. Ну, я сделал пересчет и оказалось, что Россия абсолютный мировой лидер по количеству золота в недрах. В нашей нищей сраной России золота в десятки раз больше, чем даже в ЮАР, представьте себе!

– Здорово, даже не верится, – соглашаюсь я.

– А потом я стал думать, – воодушевляется Грушкин. – Уже не для фирмы, для себя. Вам, конечно, знакомо понятие «золотой миллиард»?

– В общих чертах.

Серый котяра вальяжно прогуливается по комнате, затем вдруг вспрыгивает мне на колени, требуя ласки. Чешу его за ухом и внимаю взволнованным речам Роберта.

– Это совокупное население самых богатых стран. Получается, что пятая часть человечества потребляет две трети мировых запасов сырья. И живет соответственно, с жиру бесится, фермерам доплачивают за недопроизводство еды, а в бедных странах люди с голоду мрут. Если по Марксу, то теперь капиталистическая эксплуатация сменилась геополической, вот в чем штука. А соль этой эксплуатации в дешевизне сырья и дороговизне технологий. Но кто сказал, что это правильно? Кто установил эти цены, и насколько они оправданы? Ведь технологию можно купить, разработать самим, слямзить наконец. Сегодня у страны этой технологии нет, а завтра будет. Но если у страны нет сырьевых ресурсов, их не будет уже никогда. Технология никуда не денется, разве что устареет. А вот сырьевые ресурсы рано или поздно оскудеют. Вывод?

Внутренне я давно увял от скуки. Грушкин оседлал любимого конька и самозабвенно токует. На его риторический вопрос даю единственно возможный ответ:

– Я вас внимательно слушаю.

– Очень просто. Нужен пересмотр мировых цен. Чтобы сырье стало дорого, технологии дешевы. Ну, если на такое замахнется какая-нибудь банановая республика, там живо скинут президента, чтобы диктатора вроде Пиночета поставить во главе страны, и все будет по-старому. А вот если о пересмотре цен объявит Россия, естественный лидер сырьевых стран, да еще с ядерными стратегическими ракетами? Ведь тогда золотому миллиарду крышка, понимаете вы это?

Роберт делает театральную паузу. Пресытившийся тактильными удовольствиями кот спрыгивает у меня с коленей и направляется к своей миске в углу. Я качаю головой и скептически хмыкаю.

– Неужели вы думаете, что такое сейчас возможно?

– Вполне. Во-первых, Россия безусловно лидирует по всем шестидесяти позициям стратегических ресурсов. И во-вторых, это непотопляемый ракетоносец, который трогать никому не рекомендуется.

– Я имею в виду политическую обстановку…

– При сегодняшнем компрадорском правительстве Россия так не поступит, ясное дело, – невесело соглашается Грушкин. – Но политика предательства национальных интересов уже себя исчерпала. Рано или поздно в России придут к власти другие лидеры. Патриоты в лучшем смысле слова. Тогда и в Латвии, кстати, наведут порядок.

– Вы уверены? – внутренне настораживаюсь я. – Каким образом? Силой?

– Зачем же силой, Латвия зависит от России, так сказать, всеми потрохами. Тут все развалено, и промышленность, и сельское хозяйство, экономика держится лишь на двух китах: банковском деле и реэкспорте. А основная статья экспорта – что бы вы думали? Дизельное топливо. Это ж прямо арабский эмират какой-то, а не прибалтийская страна. Ну, и восемьдесят процентов банковского капитала здесь имеет российское происхождение. Только вот эта кормушка теперь, кажется, накрылась. Знаете, почему?

– Понятия не имею.

Грушкинскому трепу не видно конца, и никак не удается перевести разговор на единственно интересующую меня тему, покойного Пугачева.

– Если из России вывезено на Запад двести миллиардов долларов, то из Латвии десять, – начинает важным тоном Грушкин, вертя в пальцах проводок слухового аппарата.

– У вас устаревшие данные, – возражаю я.

– Неважно, три года назад соотношение было именно таким, – отмахивается Грушкин. – Сейчас я просто не могу регулярно отслеживать этот процесс, нет денег на газеты. Так вот, если сопоставить эти цифры, что получается?

– И что же?

– Население Латвии в семьдесят пять раз меньше российского. В пересчете на душу населения из России вывезено тысяча триста долларов, а из Латвии пять тысяч долларов. Это что, значит, Латвия зажиточнее России в три и восемь десятых раза? Дудки, просто здесь перевалочный пункт. Эдакий маленький финансовый краник, через который кремлевские дерьмократы качают на Запад уворованное. Очень удобно: вдребезги враждебная республика, где удобно прятать концы в воду.

Подавшись вперед, Грушкин грозит кому-то незримому пальцем.

– Только теперь эта малина кончилась, она потеряла свою актуальность. Страна давно разворована, и новых олигархов не трэба. А правительство обеспокоено тем, что российские сотни миллиардов инвестированы через банки в экономику Запада. Так что роскошная жизнь для здешних паразитов скоро закончится, уверяю вас.

– Да, у бизнесменов тут дела идут все хуже, – ухитряюсь вставить я. – Есть уже один характерный симптом. Художники жалуются, что спрос на картины упал, ну и цены соответственно…

Реплика попала в точку, и разговор начинает вращаться вокруг здешних живописцев. Со многими из них Грушкин дружит, он в молодости баловался акварельными пейзажами, сохранив до сих пор тягу к людям искусства. Он подробно перечисляет своих знакомцев, а я, в свою очередь, поминаю попутчика Юру, от которого узнал об убийстве Пугачева, и делюсь впечатлениями о сегодняшних похоронах.