Наталья Медведская - Горькая брусника

– Извините, я сейчас, – Алёна оттолкнула меня и побежала по коридору. Сержант рванулся за ней. Она открыла дверь в какую-то комнату и быстро захлопнула за собой. Тотчас послышались звуки рвоты и спускаемой воды в унитаз.

Сестра вышла из туалета бледная до синевы.

– Разрешите, я быстро приму душ. В доме есть газовая колонка.

Перегудов кивнул.

– Настя, где-то в доме есть мои вещи, принесешь мне в ванную. – Алёна, держась за стену, поплелась в ванную комнату.

В Краснодар мы вернулись уже вечером. Дорогой мы молчали. Несколько раз Илье пришлось останавливаться по просьбе Алёны. Её тошнило, спустя время, она возвращалась в машину с посеревшим лицом и глазами, полными слез. Перегудов мрачно посматривал на мучения Алёны, но вопросов не задавал. В городе поинтересовался:

– Куда вас отвезти?

Сестра никак не отреагировала на вопрос Ильи. Я назвала адрес квартиры Матвея.

– Из города никуда не уезжать, скорее всего, в ближайшее время, вас вызовут на допрос, – сообщил Перегудов, обращаясь к Алёне. – Вам понятно?

Сестра кивнула. Я подняла сумку с её вещами, наспех собранными в деревенском доме. Алёна равнодушно пошла за мной, не спрашивая: куда мы идем? В квартире я усадила её в кресло, а сама стала стелить постель. Меня пугало спокойное, бледное лицо Алёны. Приняв душ, я приготовила ужин на скорую руку и позвала сестру на кухню. Она уселась на высокий стул за странную конструкцию, представляющую собой стол.

«С ней сильно не в порядке», – подумала я, когда увидела, что она не обратила на необычную обстановку квартиры и удивительную мебель на кухне.

Стол, например, выглядел так: ножка из трех переплетенных между собой металлических змей, хвосты, придавали ему равновесие, сверху круглая стеклянная столешница с ободом из такого же металла. Поверхность кухонных шкафов поблескивала серебром. В белоснежной, сверкающей плитке на полу отражалась мебель и авангардная люстра из светящихся трубок. Я поставила перед сестрой тарелку с пельменями, сметанный соус и кетчуп. Алёна взяла вычурную вилку, покрутила её в руках и недоуменно посмотрела на меня.

– Чья это квартира? Какие странные вещи.

Надо же, необычная вилка пробудила любопытство сестры.

– Моего парня. Я здесь живу.

– А он где? – Алёна наколола пельмень и понюхала его. Видимо, запах показался ей приемлемым потому, что она начала медленно есть.

– Матвей работает в Вереево, а я, если помнишь, должна учиться. Но он приезжает на выходные, иногда среди недели, как позволяет время.

Сестра доела пельмени. Я налила в кружки чай.

– У тебя есть брусника? – поинтересовалась Алёна. – Давно не ела её.

Я усмехнулась:

– Нету. Отворотило меня от брусники надолго.

– Жаль. А я соскучилась по брусничному чаю. – Сестра обхватила кружку ладонями, словно пыталась их согреть.

Моя злость и обида на неё прошла. Сейчас передо мной сидел несчастный, сломленный человек. Из-за неё мне пришлось врать, покрывать убийцу, поступиться своими принципами. Раньше я мечтала всё высказать ей в лицо, а теперь не знала с чего начать. Алёна подняла голову и посмотрела мне в глаза.

– Ты уже догадалась, что я беременна.

Я кивнула.

– Я так любила его – не могла без него жить. Находила оправдание всем его поступкам. Как же, Вадим хочет для нас красивой обеспеченной жизни. Он знает, что делает. Украсть у бандитов наркотики – украдём. Настя, тогда в Вереево я сказала неправду. Я не знала, что Вадим убил медсестру. И про убийство бомжа не знала. Он сказал, что в машину подложит труп из морга. Вадим должен был инсценировать свою аварию, а я своё убийство. Мы думали пересидеть в селе, но тут появилась ты и стала совать свой нос, куда не следует. А ещё этот маньяк… Квартиру у астронома я сняла заранее. После своего убийства почти сутки ждала Вадима. Теперь догадываюсь, почему он появился на квартире только на другой день к вечеру. Ему понадобилось время, чтобы привезти Марину в Чёртов лог. Я не понимала, зачем он взял мои вещи? Потом Вадим рассказал мне про Марину. Объяснил, что только так мы собьём со следа бандитов и больше никогда не преступим закон. Он уверял: уедем и заживем счастливо. Я хотела ему верить и соврала тебе, говоря, что знала его план заранее. А потом… потом поняла, что беременна. Боялась сказать ему, но он догадался. И ты не поверишь, Вадим обрадовался. Если бы ты не явилась в Вереево… Хотя, нет, ничего уже нельзя было изменить… – пробормотала Алёна и закрыла лицо руками.

Я не понимала, о чем она говорит. Последние её слова напоминали горячечный бред.

– Нам удалось уехать из села незамеченными. Но в Краснодаре забрать героин не смогли, возле дома мы заметили хорошо знакомого нам Дженибека. За домом следили, нам пришлось убраться оттуда. Вадим отвел меня на какую-то квартиру, похожую на ночлежку бомжей. Мы прожили на этой квартире почти месяц. Мне было плохо, я старалась лежать и не двигаться. Даже не подозревала, что токсикоз бывает таким выматывающим. Ты не поверишь, но он по-своему был нежен со мной. Готовил еду, убирал в комнатах, даже купал меня, как ребенка. Каждый день Вадим куда-то уходил и запирал меня на замок. Ты видела его?

– Издалека и не узнала. Догадалась, что это он только по моему приметному пакету, – усмехнулась я.

– Мне кажется, потеряв свою респектабельную внешность, Вадим проявил внутреннюю, довольно-таки неприглядную сторону характера. Он побрился наголо, отрастил усы, вместо элегантного костюма носил теперь спортивный и стал смахивать на уголовника. Я вдруг обнаружила, что боюсь его и не хочу больше видеть. Однажды он вышел и забыл запереть дверь. Я попыталась уйти. Мне было уже всё равно: тюрьма так тюрьма. Лишь бы уйти от него. Вот тогда я и узнала, какой Вадичек в гневе.

Алёна подняла футболку, и я с ужасом увидела желтые синяки на её исхудавшем теле.

– Он заявил, что не позволит мне уйти. То, что принадлежит ему, останется с ним, пока он сам не решит отпустить. – Сестра замолчала и жестом попросила налить чаю.

Я подогрела чайник, налила в кружку кипяток, опустила в неё пакетик чая. Алёна задумчиво смотрела на поднимающиеся из кружки завитки пара. Вздохнула и продолжила:

– В хутор Зелёный мы приехали глубокой ночью. Вадим убеждал: как только заберем героин, мы уедем и заживём по-новому. Только я больше не хотела с ним жить. – Алёна заплакала. – Я всё прощала ему… Где мои глаза были?

Я встала и неловко обняла её.

– Он все-таки любил тебя. Хоть в последний момент, но показал себя мужчиной. Вадим не выдал тебя, да и меня тоже.

– Прости меня, сестренка, за то, что втянула тебя. Мне надо прилечь. Я так устала. – Алёна поднялась с высокого стула и пробормотала: Не стул, а пыточный инструмент. Какая неуютная кухня, будто находишься в выставочном павильоне.