Марина Серова - Обвиняется маленькое черное платье

Однако я это заметила и мысленно отругала себя за резкость. У человека и так нервы на пределе, а тут еще я со своими вопросами. Наверное, Валентина решила, что я пытаюсь опознать труп по одежде. Жуть. Двойка тебе, Татьяна, по психологии, а по тактичности вообще кол.

– Отлично. Раз это ее любимые, значит, носит она их чаще других, верно? – как можно мягче спросила я.

– Думаю, да, – боясь задавать новые вопросы, согласилась Валентина.

– Скажите, вы ничего нового не вспомнили? Чего-то такое, о чем я непременно должна знать? Это может помочь в поисках, – пытаясь умерить беспокойство Валентины, я задала вопрос, ответ на который мне был совсем не нужен.

– Боюсь, что нет, – ответила Валентина.

– Ничего. Попытаюсь обойтись тем, что есть, – бодро произнесла я. – Будьте на связи. И звоните в любое время.

Валентина поблагодарила меня неизвестно за что, и разговор завершился. Ругать себя за жесткость я не стала. Времени не было. Вместо этого я позвонила Мельникову. Он ответил после первого же гудка.

– Иванова, тебя нет уже целую вечность, – отчитал он меня. – Мне давно пора возвращаться в контору. Начальство с меня три шкуры спустит, если я не появлюсь в ближайшие полчаса.

– Придется походить без шкуры, – обрадовала я его. – Мне нужно, чтобы ты покопался в бумагах еще немного.

– Я так понимаю, в архив ты не вернешься, – обреченно вздохнул Мельников.

– Не могу я, Андрюшенька. Правда не могу. А документ найти нужно. Кровь из носу, – взмолилась я. – Мне еще в одно место попасть надо. И тоже сегодня, и так же срочно.

– Ладно, не оправдывайся, – смилостивился Мельников. – Что за документ мы ищем?

– Заявление о событиях, которые произошли на территории бывшего завода, – я назвала адрес. – Должно быть подписано Спиридоном Ивановичем Дужкиным.

И я вкратце изложила историю Ухты. Мельников промычал в трубку что-то типа «совсем девка сбрендила», но пообещал постараться.

– Если найдешь заявление, сразу звони, – попросила я. – Это не смешно, Андрюшенька, поверь мне на слово. Речь идет об ужасных вещах.

– В какую авантюру ты снова ввязываешься, Татьяна? – забеспокоился Мельников. – Надеюсь, ты не собираешься обследовать подвал в одиночку?

– Нет, Андрюшенька, этого я точно не собираюсь. Хотя бы по той причине, что сейчас этого делать никак нельзя. Но впоследствии непременно обследую. Обещаю, одна я туда не сунусь. Все-таки кое-какие остатки здравого смысла у меня еще сохранились.

– Очень на это надеюсь, – буркнул Мельников.

Следующий звонок я сделала, уже садясь в подвернувшееся по пути такси. Подполковнику Кирьянову. На этот раз мне не повезло. Кири на месте не оказалось. Вернее, его не оказалось возле мобильника. Трубку взяла его жена. Услышав, кто звонит, она радостно сообщила, что подполковник Кирьянов в очередной раз оставил телефон дома. Забыл, сказала она. И теперь дозвониться до него совершенно невозможно. Звоните завтра, посоветовали мне. Почему-то я ей не поверила. Киря никогда не был рассеянным, но даже если бы это было так, у него есть возможность получить мобильник, не выходя из кабинета. Время приближается к шести вечера. Он бы уже сто раз обнаружил свою оплошность и просто послал за ним водителя. Скорее всего, у его жены на этот вечер свои планы, и менять их ради какой-то Татьяны Ивановой она не намерена. Что ж, винить ее в этом нельзя. У сотрудников полиции не так часто выпадают свободные вечера. А возможность провести вечер в обществе мужа у жены подполковника появляется еще реже. Ладно, подожду немного. Вот съезжу к Надежде Ольховской, дождусь результатов от Мельникова и снова позвоню. А лучше заявлюсь к ним домой. Тогда уж меня точно примут и выслушают.

Я снова стояла перед дверью в трехэтажке, окруженной кованым забором, на улице Уральской. Как и в первый визит, подъезд был пуст. Звукоизоляция в старых постройках полностью глушит звуки. Определить, есть ли кто-то за закрытой дверью, было проблематично. «Это вам не панельные коробочки, где, не входя в квартиру, можно разговоры подслушивать», – вздохнула я, вдавливая кнопку звонка. Даже серебристая трель звонка доносилась будто из далекого далека. Ждать, однако, пришлось недолго. Защелкали замки, и дверь распахнулась. Я не смогла скрыть удивления, да и было чему удивляться. Передо мной стояла, несомненно, Надежда Ольховская, но преображение, произошедшее с ней с тех пор, как мы виделись, было просто невероятно. Черного балахона как не бывало. Его заменил элегантный брючный костюм бирюзового цвета. Не менее элегантная прическа выгодно подчеркивала красивую шею и правильный овал лица. Руки с ярким маникюром, сделанным явно в дорогом салоне, перебирали шикарное ожерелье из горного хрусталя. Выглядела Надежда сногсшибательно. Только вот глаза. Они портили все впечатление. Тусклые, больные и в то же время какие-то агрессивные.

– Опять вы, – безучастно проговорила Надежда и посторонилась, пропуская меня в прихожую.

– Здравствуйте, простите, что без звонка, – извинилась я.

– Без разницы. Я сегодня абсолютно свободна, – ответила Надежда. – Проходите на кухню, чаем вас напою.

– Спасибо, – вежливо поблагодарила я, следуя за хозяйкой.

– Тут немного неприбранно, – мимоходом заметила Надежда. – Руки не дошли.

Выражение «не прибрано» было явным приуменьшением. В кухне царил настоящий бедлам. Гора немытой посуды высилась до навесного шкафа с сушилкой внутри. Упаковки от разнообразной еды кучами валялись на всех рабочих поверхностях, включая обеденный стол. Открытые банки с консервированными овощами и фруктами тухли, засыпанные этими упаковками. Соусы, кремы, шоколадная паста с воткнутой в нее ложкой. Коричневые и желтоватые потеки от кетчупа и соуса на дверцах шкафов. Кастрюли, сковороды, полиэтиленовые контейнеры громоздились даже на полу. И крошки! Такое количество крошек по всему полу! Создавалось впечатление, будто здесь происходил слет обжор-нерях. Я скосила глаза на Надежду. Ее все это безобразие, похоже, ничуть не смущало. Мне показалось, что в настоящий момент она вообще не способна ничего чувствовать. Что с ней произошло? Куда делась агрессивная, самоуверенная гадалка? Освободив табурет от засаленных кухонных полотенец, я рискнула присесть. Не стоять же столбом.

– Чай, кофе? – Надежда налила в электрический чайник воду, с трудом протиснув носик чайника к крану.

– Благодарю. Я только что поужинала, – поспешила отказаться я.

Пить чай в кухне Надежды я не рискнула бы даже ради нужной информации. Пожав плечами, Надежда отставила чайник.

– Тогда пойдемте в гостиную. Там поуютнее.

Я снова двинулась за хозяйкой. Меня терзали смутные подозрения, что гостиную мы найдем в том же плачевном состоянии, что и кухню. К счастью, мои опасения не оправдались. В гостиной был полный порядок. Точно такой же, как и в первый визит. Только шторы были раздвинуты, да исчезли стеклянный шар и скатерть со свечами. Теперь гостиная выглядела если не современно, то по крайней мере вполне уютно. Надежда села на диван, указав мне место рядом.