Пер Вале - Наемные убийцы

Не выдержав ее взгляда, прокурор вспомнил, что ему надо срочно позвонить по телефону, и попросил разрешения выйти. И удалился вприпрыжку, изнемогая от растущего любопытства.

Спроси он Мартина Бека, который томился ожиданием в углу коридора, возможно, и узнал бы кое-что.

Например, что ей не тридцать пять лет, а тридцать девять, что у нее основательная подготовка в области социологии и что сейчас она работает в системе социального обеспечения.

Мартин Бек знал о ней очень много, но вряд ли стал бы вдаваться в подробности, так как они по большей части носили личный характер.

Возможно, на вопрос о ее имени он ответил бы, что ее зовут Рея Нильсен.

Бульдозер управился со своими важными телефонными разговорами меньше чем за пять минут. Судя по жестикуляции, он преимущественно отдавал распоряжения.

Вернувшись в зал, он озабоченно прошелся взад-вперед. Сел. Полистал свои бумаги. Женщина с пронизывающим взглядом теперь смотрела только на ответчицу.

Любопытство Бульдозера достигло предела. В ближайшие десять минут он раз шесть вставал с места и торопливо описывал круг по залу. Один раз достал огромный носовой платок и вытер вспотевший лоб. Все остальные спокойно сидели на своих местах.

С опозданием на двадцать две минуты Рокотун распахнул дверь и вошел в зал. В одной руке он держал дымящуюся сигару, в другой - свои бумаги. Сел и сразу же флегматично углубился в изучение бумаг, так что судье пришлось трижды многозначительно прокашляться, прежде чем адвокат рассеянно передал сигару приставу, чтобы тот вынес ее из помещения.

- Адвокат Роксен прибыл, - ядовито произнес судья. - Позвольте осведомиться, есть ли какие-нибудь препятствия, которые мешают нам приступить к разбирательству?

Бульдозер мотнул головой:

- Нет-нет, с моей стороны - никаких.

Рокотун не реагировал. Он был погружен в изучение документов по делу.

Наконец сдвинул на лоб очки и сказал:

- По пути сюда, в суд, я вдруг подумал о том, что мы с прокурором давние знакомые. Да-да, он сидел у меня на коленях ровно двадцать пять лет назад. Кстати, это было в Буросе. Отец прокурора работал там адвокатом, а я проходил практику. В ту пору я возлагал большие надежды на свою профессию. Не могу, однако, утверждать, чтобы эти надежды оправдались. Если посмотреть, как развивается правосудие в других странах, нам нечем особенно хвастаться. О Буросе у меня остались самые мерзкие воспоминания, но наш прокурор был живым и славным мальчуганом. Однако больше всего мне запомнилась городская гостиница, кажется, она так и называлась "Городская". В ресторане - обычные столики, пыльные пальмы. Ограничения на спиртное, талоны на еду, да и те отоваривали в исключительных случаях. Причем подавали такое, что у гиены волосы поднялись бы дыбом. Сегодня даже пенсионеры не признали бы этого съедобным. На завтрак, обед и ужин одно и то же: рыба на раковинах. Однажды я обнаружил в своей порции окурок сигары. Впрочем, это, кажется, было в Энчёпинге. Между прочим, известно ли вам, что в Энчёпинге лучшая в Швеции питьевая вода? Об этом мало кто знает. Нужно обладать редкостной силой воли, чтобы вырасти здесь, в столице, и не стать алкоголиком или наркоманом.

- Есть ли препятствия к разбирательству? - терпеливо повторил судья.

Рокотун встал и прошел в середину зала.

- Разумеется, я и мои родные принадлежали именно к такой категории людей.

Роксен был намного старше большинства присутствующих, могучего роста, с большим животом. Одет он был в весьма скверный костюм старомодного покроя, и не очень разборчивая кошка вполне могла бы позавтракать его жилетом. Несколько минут он пристально смотрел на Бульдозера, потом заключил:

- Если не считать, что эту девочку вообще не было оснований привлекать к суду, никаких препятствий нет. В чисто техническом смысле.

- Протестую! - крикнул Бульдозер.

- Адвокат Роксен может приберечь свои комментарии на будущее, - сказал судья. - Слово предоставляется обвинителю.

Бульдозер вскочил со стула и, наклонив голову, затрусил вокруг стола, на котором были разложены его бумаги.

- Я утверждаю, что Ребекка Линд в среду двадцать второго мая сего года совершила вооруженное ограбление отделения банка в районе Мидсоммаркрансен, после чего совершила еще одно преступление, оказав сопротивление полицейским, которые прибыли на место, чтобы задержать ее.

- Что говорит на это ответчица?

- Ответчица невиновна, - сказал Рокотун. - А потому мой долг отрицать всю эту... галиматью.

Он повернулся к Бульдозеру и печально произнес:

- И не совестно тебе преследовать невинных людей? Мое представление о тебе, каким ты был в детстве, никак не вяжется с твоей, как бы это сказать, нынешней деятельностью.

Бульдозер ликовал. Подлетев к Рокотуну, он сказал:

- Я тоже помню те времена в Буросе. Особенно хорошо запомнилось мне, что от тогдашнего практиканта Роксена всегда разило табаком и дешевым коньяком.

- Господа, - вмешался судья, - здесь не место и не время для личных воспоминаний. Итак, адвокат Роксен отрицает утверждения обвинения.

- Если запах коньяка не плод прокурорского воображения, то он исходил от его отца, - отозвался Рокотун. - Кроме того, ответчица невиновна. И вообще я последний раз применяю термин "ответчица". Эта юная девушка...

Он вернулся к своему столу и начал рыться в бумагах.

- Ее зовут Ребекка Линд, - услужливо подсказал Бульдозер.

- Спасибо, мальчик, - сказал Рокотун. - Ребекка Люнд...

- Линд, - поправил Бульдозер.

- Ребекка так же невиновна, - продолжал Рокотун, - как морковки полевые.

Необычное сравнение явно заставило всех призадуматься. Наконец судья произнес:

- Если не ошибаюсь, этот вопрос предстоит решить суду.

- К сожалению, - ответил Рокотун.

- Как понимать это замечание господина адвоката? - довольно резко осведомился судья.

- К сожалению, я не могу здесь дать исчерпывающее объяснение, - сказал Рокотун. - Не то разбирательство рискует затянуться на несколько лет.

Присутствующие были заметно потрясены такой перспективой.

- Вообще-то предложение судьи, чтобы я написал свои мемуары, представляет интерес, - добавил Рокотун.

- Разве я предлагал что-либо подобное? - удивился совершенно замороченный судья.

- За долгие годы, проведенные в залах, где якобы вершится правосудие, мною накоплен немалый опыт, - говорил Рокотун. - Кроме того, в молодости я некоторое время жил в Южной Америке, где работал на молокозаводе. Моя мать - старушка еще жива - считает, что за всю жизнь я только там, в Буэнос-Айресе, занимался честным трудом. Кстати, я слышал на днях, что и отец прокурора, несмотря на преклонный возраст и растущее пристрастие к спиртному, ежедневно совершает короткие прогулки вдоль речки в Эребру, куда все семейство, очевидно, переехало где-то в сороковых годах. От Буэнос-Айреса при нынешних средствах передвижения рукой подать до новых государств Африки. Мое внимание недавно привлекла интереснейшая книга о Заире...