Татьяна Устинова - Подруга особого назначения

Вот вам и романтическое чувство, уважаемая Варвара Андреевна. Такого хотите? Вы-то посиживаете себе в кресле в любимом халате, чаек потягиваете, думаете о высоком, жалеете свои пятьсот рублей, а Танька, небось, одной рукой картошку жарит, другой пол метет, одним глазом уроки проверяет, другим кучу белья окидывает – когда гладить, уже сегодня или еще до завтра полежит.

Хорошо хоть “родного” в прошлом году она все же выставила вон – как в комедии. Пришла под Новый год домой пораньше, три сумочки принесла, с индейкой, мандаринами и подарками, а “родной” посреди комнаты в одних трусах мечется, а барышня на балконе без лифчика – и метель, метель, и барышнино барахлишко неубедительной кучкой!..

Танька как принялась хохотать, так и хохотала до самого суда, и в суде хохотала, и судья вместе с ней. Развели их за пять минут.

"Пять минут, пять минут, бой часов раздастся вскоре…” И что-то там такое про ссору.

Девять лет непрерывного ежедневного изматывающего счастья – у Татьяны невралгия и зарождающаяся язва желудка, у бывшего “родного” пивное пузо, одышка и “сердечко шалит”, Васька среди ночи просыпается и плачет, боится, что родители начнут орать друг на друга, – а потом пять минут, и жизнь “с чистого листа”, как говорили раньше в телепередачах про писателей.

Нет, уважаемая Варвара Андреевна, вы спасибо скажите ангелу-хранителю вашему, что вас все это миновало. Немножко жалко, конечно, что никогда и ни в кого не была влюблена, и что сына нет – уж она, Варвара, ни за что не допустила бы, чтобы он ревел по ночам! – и сердце ни от чего не замирает, и давешний нахальный водитель подумал, что она бабка, а ей до тридцати еще целый год, полтора даже!

А Петра Борисовича со странной фамилией Лиго все-таки убили. Варвара была уверена, что его убили, как только шеф вышел за дверь кабинета. Кто-то следил за ними, пока они разговаривали, и как только шеф вышел, прикончил Петра Борисовича.

Зачем? Кто он такой, этот Петр Борисович? Что за дела у них с шефом? Почему он никогда не сидел в приемной, проходил, ни на кого не глядя, и с шефом говорил как будто немного свысока, как если бы шеф был жокеем, а Петр Борисович – владельцем породистого рысака.

"Ты можешь думать о себе все что угодно, но лошадь все равно моя”, – примерно так выглядел Петр Борисович, когда говорил с шефом. Впрочем, говорил в основном шеф, а Лиго слушал.

И сегодня его убили. До смерти, как выразилась впечатлительная Люда Галкина.

Варвара протяжно вздохнула, стряхнула с отворотов халата вчерашние сухарные крошки, застрявшие в махровых остатках звезд и облаков, и зашлепала на кухню, ставить чайник. Жалко, что все сухари вчера же и кончились.

Она не станет жалеть о сухарях. Она и так толстая. Вика Горина, небось, не ест по вечерам сухари, да еще с изюмом, да еще с сахаром, и она. Варвара, не станет.

Сухаря, твердого, ванильного, пахнущего сдобой, с изюмом и крупными крупинками коричневого сахара, хотелось уже почти невыносимо.

Может, в булочную спуститься, за кексиком или за мороженым? Сухарей у них все равно нет.

Она ни за что не пойдет! Вика Горина, к примеру…

Варвара выключила воду, на кухне вдруг стало пронзительно тихо, и оказалось, что заливается звонок у входной двери.

Ни с того ни с сего Варвара перепугалась и уронила чайник в раковину. Чайник загрохотал, вода широко плеснулась, залила линолеум и халат спереди, где облака и звезды были уж совсем ни на что не похожи.

Входная дверь вздрогнула, как будто в нее ломился кабан.

Ноги отнялись, и живот, на который пролилась вода, заледенел.

– Варвара!!! – протрубил из-за двери кабан. – Открывай давай!

Уф-ф, господи!..

Варвара перевела дух и потрусила в прихожую, похожую на шкаф из гарнитура “Хельга”.

– Хоть бы позвонила!.. – в сердцах выговорила она, распахивая дверь.

– Да чего звонить-то! – пропыхтела Татьяна, протискиваясь мимо, – я и так знаю, что ты дома!

– Откуда?

– От верблюда. Где тебе еще быть, если не дома?

– Это точно, – вздохнула Варвара, подсовывая подруге тапки, – а ты почему не дома? Или все белье перегладила?

– Ничего я не гладила, – устало сказала Татьяна. В левой отставленной руке она держала ботинки, а правой взбивала на темени кудри, приплюснутые шапкой. – У меня неожиданно получились каникулы.

– Какие каникулы, разве у Васи…

– Васю родители увезли в дом отдыха под Солнечногорск. На четыре дня. Я теперь свободна и независима, как бывшая братская Украина. Я привезла сырокопченой колбаски и тортик.

– Какой еще тортик!..

– Маленький, – заискивающе проблеяла Татьяна, – ничего с нами не будет от маленького тортика! А? Ничего не будет?

Варвара не стала говорить каникулярной подруге, что Вика Горина наверняка не ест на ночь тортики, даже маленькие, не говоря уж о колбасе.

– Ботинки поставь под батарею, – распорядилась Варвара, – только постели что-нибудь, а то будет лужа.

– Не будет. Я их сейчас вымою. Кстати, бутылку я тоже принесла.

– Пить будем?

– И есть. Мы будем есть и пить. Ставь сковородку.

– Жарить нечего, – отозвалась Варвара, выуживая чайник из раковины, – была курица, но я ее уже съела.

– На твою курицу я и не рассчитывала, – решительно заявила Татьяна, появляясь на пороге кухни, – я купила отбивные.

– Маленькие? Как тортик? – уточнила Варвара.

– Здоровые. Ну и что? – проскулила она, преданно глядя на Варвару, – ну, раз уж у меня каникулы!.. Поесть-то можно! Господи, я в последний раз спокойно ела на прошлый Новый год, да и то после четырех часов ночи, когда Ваську спать загнала и родители улеглись. Никто не руководил, не приставал, не поучал, не рыдал, не спрашивал, где суффикс, где окончание, а где числитель со знаменателем!..

– А картошка зачем? – спросила Варвара строго, глядя, как в раковину проворно летят коричневые очистки. Алые до нелепости ногти хищно сияли. – Картошка с мясом!.. Хуже только торт с маргариновыми розами!..

– Не хуже! Картошка с мясом хороша в своем роде, а торт с розами в своем. Или плоха.

– Плоха, – подтвердила Варвара. – Картошку варить или жарить?

– Варить. Мясо жарить. Картошку варить. И то и другое жарить – вредно. А ты чего в этом халате? Стряслось что-нибудь?

– Стряслось, – вздохнула Варвара, – а картошку давай все-таки пожарим! У нас на работе сегодня один придурок помер, и я чуть под машину не попала. Вернее, я попала, но.., не очень.

– Как – не очень?! – возопила подруга, оставив “придурка” без внимания. – Как это можно попасть “не очень”?! Ты что, на красный переходила?! Или на зеленый?! Если на зеленый, то надо в суд подать, чтобы компенсацию выплатили! У тебя свидетели есть?

– Тань, ну что ты говоришь?! Какой суд, какие свидетели?! Хорошо, что с миром отпустили, да еще до дому довезли и с меня никакой компенсации не потребовали! Машина такая.., солидная была. Большая. И хозяин.., солидный.