Айра Уолферт - Банда Тэккера

Уилок прицепится к нему. Как он сумел запомнить этих людей? Он что, спросил их имена и записал где-нибудь? А почему не записал?

"Не нашел нужным", - слышит он свой ответ.

Охваченный чувством одиночества, он и не заметил, как стал разговаривать сам с собой, слушая в то же время вопросы судьи и отвечая на них.

Разве у него такая уж великолепная память, что ему не было нужды записывать столь существенные факты? А вместе с тем ему почему-то потребовалось на каждом конверте с билетами записать фамилию обвиняемого. Так ли это? Отвечайте! Так это или не так? А если он надписал конверты, то почему не пометил тут же, касались ли руки обвиняемого билетов или только находились в непосредственной близости от них? Почему? Почему? Отвечайте, - почему?

Он представлял себе, как наорет на него Уилок, наорет судья, потому что из-за его показаний судья сам попадет в западню, откуда трудно будет выбираться. Представлял себе, как завтра наорет на него Фоггарти, а несколько позже Миллетти.

"Лучше говорить правду, - сказал себе Иган. - Правда еще никогда никому не вредила. Во всяком случае, никому не вредила так, как ложь". Он силился этому верить, подобно тому, как люди на пороге смерти силятся верить в бога. В отчаянии он ухватился за правду. Это было то нравственное правило, которое ему внушали в детстве. Но изобретено оно было до того, как грабительская погоня за наживой охватила весь мир. Теперь эта старая мораль оказалась так же бесполезна, как адмиралу шпага - годна лишь на то, чтобы пощеголять, чтобы покончить с собой, а на что же еще? Зачем мораль в этом царстве наживы? Разве только затем, чтобы украсить жизнь или уложить человека в гроб. И все же какие-то остатки морали еще удержались в человеке, может быть, потому, что иначе никто бы не вынес такую противоестественную жизнь, где каждый травит каждого, чтобы самому не быть затравленным. Удержалась она и в Игане, и теперь он искал в ней спасения.

В решительный момент Иган твердо заявил, что не помнит, кто из обвиняемых держал в руках билеты и кто их не касался. Заботясь о протоколе, судья долго допрашивал его по этому пункту, но Иган стоял на своем и говорил только правду. Он повернул вспотевшее лицо к судье и сказал:

- Это все, что я могу припомнить, ваша честь.

Судья наклонился вперед.

- Вы представляете на рассмотрение дела, - сказал он гневно, - из которых отнюдь не видно, что вас учили, как надо подготовить материал.

- Ваша честь, - перебил прокурор, чувствуя, что наступил и его черед украсить протокол. - Разрешите указать, что подготовка дел не входит в обязанность свидетелей.

Прокурор сиротливо стоял внизу, а судья глядел на него сверху.

- Насколько я понимаю, - сказал судья, - а если я не прав, вы можете меня поправить, - насколько я понимаю, этот человек - должностное лицо, одно из должностных лиц, производивших арест. Раз на его глазах совершалось преступление, его первейшей обязанностью, насколько я разбираюсь в этом, было собрать надлежащие улики, из которых можно было бы заключить, из которых явствовало бы, что налицо действительно преступление, нарушение законов.

Прокурор попытался его прервать, но судья сказал:

- Подождите, молодой человек, сейчас говорит суд. Мне кажется, что обязанность должностного лица, - я имею в виду, судейского должностного лица, - это собрать улики. Я не вижу здесь никаких доказательств, которые могли бы в подлинном смысле слова быть названы доказательствами. Ни одного ясного непреложного факта, лишь ряд предположений и заключений вместо фактов, ряд необоснованных выводов вместо фактов.

- Разрешите указать, ваша честь, - при этом прокурор обернулся к стенографистке, - и я требую, чтобы это было занесено в протокол, - что агент сыскной полиции Иган, действуя на основе полученных сведений и соответствующего ордера, вошел в здание...

- Все это уже было сказано, - перебил судья.

- Это нужно для протокола.

- В таком случае, не возражаю.

Судья Гаррет сложил руки шалашиком, поднес их к губам и равнодушно уставился на прокурора.

- Повторите мою последнюю фразу, - попросил стенографистку прокурор.

Ухватив нить, он начал говорить негодующим голосом, заставившим стихнуть весь зал:

- ...вошел в здание 92-57 по Эджком авеню, квартира 46, и обнаружил в вышеуказанной квартире всех шестнадцать обвиняемых за грудами лотерейных билетов; что это действительно лотерейные билеты, признается и самой защитой, причем у некоторых обвиняемых руки непосредственно соприкасались с билетами и ни у одного не были удалены от упомянутых лотерейных билетов более чем на два дюйма. Это, смею утверждать, ваша честь, по закону квалифицируется как подразумеваемое владение.

Судья Гаррет отнял руки от рта.

- Молодой человек, - сказал он, глубокомысленно устремив глаза в потолок, - судебное разбирательство, как вам известно, есть поиски истины. Судебное следствие - это установление фактов, ясных, прямых и непреложных фактов, которые могут служить путеводной нитью для присяжных и которые могут помочь им решить, где истина и где ложь. Но за сегодняшний вечер мне не довелось услышать в стенах этой судебной камеры ничего такого, что с юридической точки зрения можно назвать фактом.

- Но, ваша честь...

- Прошу молчать! Обращайтесь к суду, когда суд кончит говорить. Закон о подразумеваемом владении ясен. Если доказано, что обвиняемый находился в непосредственном физическом соприкосновении с предметом, фигурирующим в деле как вещественное доказательство, то это есть владение. Если же доказано, что ответчик находился поблизости от вещественного доказательства и налицо есть еще и другие данные, позволяющие с несомненностью установить, что ответчик должен был в какой-то момент владеть, в юридическом смысле слова, данным предметом, тогда это подразумеваемое владение.

- Возьмем теперь данный случай. Кто может утверждать, что один из обвиняемых, я не говорю, что все, но один из обвиняемых, не находился там в гостях и не сидел за столом, как приятель сидит у приятеля, а вовсе не затем, чтобы обрабатывать лотерейные билеты? Кто может это утверждать? Никто. А если так, то может ли кто-нибудь указать этого обвиняемого?

- Нет, закон ясен. Я здесь ничего не слышал такого, из чего бы мог заключить, что новое толкование закона о подразумеваемом владении должно сейчас в муках появиться перед нами на свет. Быть может, молодой человек, мы, сами того не ведая, являемся свидетелями творческих мук, и ваша философия подразумеваемого владения, созидаемая на глазах маловерных филистимлян, когда-нибудь и восторжествует, но пока что я связан высшими судебными инстанциями и неопровержимыми прецедентами. Я слуга моего господина, и этот господин - закон. Дело прекращено.