Марина Серова - Сияние алчных глаз

— Ты хочешь сказать, что ты ни при чем?

— Мы убили его вместе! — прошипел Гудков. — Вместе, понимаешь? И ты хотела этого больше меня. Ты всегда мечтала заправлять его делом. А я только защищался — он сам хотел меня убить, когда застал нас обоих в постели.

Старицкая убрала руку от лица и произнесла с горечью:

— Какое это теперь имеет значение? У тебя правда нет сигареты?

— В «бардачке» есть коньяк, — буркнул Гудков. — Во фляжке.

Любовь Ивановна, сдерживая себя, нарочито медленными движениями извлекла фляжку, свинтила колпачок и приникла к обжигающей ароматной струйке. Когда она оторвала фляжку от губ, Гудков протянул руку и сказал:

— Дай мне! — и, запрокинув голову, сделал несколько жадных глотков.

Внезапно между ними наступило что-то вроде примирения. Оба молчали, задумчиво глядя в сгущающуюся тьму, а потом Старицкая негромко сказала:

— Если бы жизнь не была так запутана… Если бы Старицкий не ненавидел тебя так сильно… Если бы не было той ночи… Если бы мы тогда по дороге не наткнулись на инспектора ГАИ… Что толку теперь сводить счеты? Все сложилось как сложилось.

— Я одного не понимаю, как ты могла… с этим шантажистом? Он же держит тебя за горло…

— Иногда я сама не понимаю. Может быть, мне нравится, когда меня держат за горло?

Гудков помолчал немного, а потом спросил:

— Ты до сих пор не знаешь, куда он спрятал труп?

Старицкая покачала головой.

— Не знаю. Он не скажет этого до самого последнего момента. Это его гарантии, ты же понимаешь…

Гудков уронил голову на руки и глухо сказал:

— Если бы ты знала, как я его ненавижу!

Старицкая сочувственно покосилась на него.

— Я тебя понимаю. Но мы связаны на всю жизнь. Нужно принять это как данность. Я уже привыкла.

— Тебе легко говорить, — Гудков поднял голову, — а я погибну…

— Мы погибнем оба, — уточнила Любовь Ивановна. — Но я надеюсь, что до этого еще очень далеко. Так ты не знаешь, где искать эту московскую гостью?

— Она снимает номер в гостинице, — сказал Гудков. — Как только мне о ней сообщили, я позвонил туда. Ее зовут Ольга Шварц.

— Ну и что ты узнал?

— Ее там не оказалось. Как мне сказали, она только что ушла с какими-то мужчинами. Я не хочу ввязываться в ее поиски, ты же понимаешь, что мне нельзя светиться. Наступает решающий момент.

— Дай мне еще выпить, — попросила Старицкая.

Гудков передал ей фляжку и подождал, пока она выпьет.

— Ты свяжешься с Башкировым? — спросил он с надеждой.

— Обещаю! — серьезно сказала Любовь Ивановна. — Я сама привезу тебе кассету. Если она существует.

— Она обязательно существует, — заверил Гудков.

Больше они не разговаривали. Гудков довез Любовь Ивановну до завода и, прощаясь с ней, только коротко кивнул.

Старицкая, не оглядываясь, пошла к воротам, торопливо стуча каблучками. То, о чем рассказал ей Гудков, наверное, ужасно. Но она почему-то совсем не испытывала страха. Может быть, из-за коньяка.

Смятение, отразившееся по моем лице, кажется, вполне удовлетворило Балчугина. Он самодовольно усмехнулся и даже счел возможным сунуть пистолет в карман куртки. Откинувшись на спинку сиденья, он покровительственно похлопал меня по плечу и внушительно сказал:

— Вот так-то, красавица! Мы тут не любим, когда любопытные Варвары суют нос в наши дела. У нас с ними разговор короткий!

— Куда вы меня везете? — жалобно спросила я, стараясь, чтобы в голосе моем отчетливо слышались слезы.

— Не волнуйся, — обронил Балчугин, — Места тебе знакомые. Ведь это ты шарилась прошлой ночью на военном объекте?

Я бросила на него растерянный взгляд.

— А разве это запрещено? — виновато произнесла я. — Там никого не было, и я подумала…

— Ну-ка, интересно, что же ты такое подумала? — хитро покосился на меня Балчугин.

— Я подумала, что очень странно обнаружить в лесной чаще склад дагестанской водки…

При этих словах голова водителя Тишкова как-то судорожно дернулась, словно он хотел сначала обернуться, но потом спохватился и сделал вид, что ничего не случилось. Мне подумалось, что происхождение водки этому типу известно не из вторых рук. Впрочем, и для Балчугина мое сообщение не прозвучало как удар грома. Он только недовольно покосился на меня и пробурчал:

— Чего тобой не положено, того и не касайся! Плохо тебя в детстве учили…

— Да я ничего и не касалась, — невинно ответила я. — Я материал собирала — по заданию редакции.

— Какой такой материал? — вкрадчиво спросил Балчугин.

— Ну как же! У вас в области было несколько нападений на транзитные грузовики, разве вы не знаете? Водителей неизменно убивали, а груз похищали. Настоящая сенсация! Вот мне и дали задание разузнать все об этом.

— Странные люди у вас в редакции, — сурово заключил Балчугин. — Разве ты не знаешь, как делаются такие дела? Сначала ты идешь в наше управление, предъявляешь свои документы, встречаешься с представителем пресс-службы…

— Нет, я сразу отвергла этот путь!

Балчугин уставил на меня хитрый глаз и сказал:

— Это почему же?

— Знаете, — произнесла я доверительно, — дело в том, что я почти уверена — ваше управление, хотя бы косвенно, но замешано в этих преступлениях!

Балчугин крякнул, перегнулся вперед и с ироническими интонациями крикнул Тишкову почти в самое ухо:

— Ты слышал? Слышал? Она почти уверена!

Тишков, не отрывая глаз от дороги, пожал щуплыми плечами. Балчугин снова откинулся на сиденье и грозно спросил:

— И откуда же у тебя такая уверенность?

— Ну, посудите сами, — хладнокровно ответила я. — Если мне, совершенно постороннему в этом городе человеку, удалось через два дня выйти на тайный склад, а местная милиция об этом ни сном, ни духом — какие мысли невольно лезут в голову?

— Еще неизвестно, что у вас там в Москве творится! — неожиданно со злобной обидой сказал с переднего сиденья Тишков.

— Действительно, некрасиво получается, — поддержал его Балчугин и вдруг заговорил прямо-таки вежливо: — Обливаете нас грязью, хотя совсем нас не знаете…

— Ну, нельзя сказать, что совсем уж не знаю, — возразила я. — Я со многими уже встречалась…

— Не каждому можно верить! — назидательно произнес Балчугин. — Иного хлебом не корми, дай только облить все грязью! А знаете, почему? Потому что отрабатывает деньги, которые ему заплачены. Понимаете, о чем я? — пристально посмотрел он на меня.

— Кажется, понимаю, — ответила я со вздохом. — Вы намекаете на моего коллегу, журналиста Борзого. А вы знаете, что Борзой лежит в больнице? Попал в катастрофу.

— Да ну? — делано удивился Балчугин.

— Да! И это не случайность! Наверняка с ним хотели расправиться. Именно за то, что он пытался говорить правду.